Чтение 27–й страницы книги ~Повести древних лет~

Горячие головы опомнились. А не вернуться ли к товарищам и не решать
ли всей ватагой, как дальше поступать с чужаками?

- Не любо с чужаками драться для драки, - сказал Одинец. Он до сих
пор молчал. Его кафтан был в крови, разорванное стрелой ухо распухло, как
гриб. - Мы здесь не для того, чтобы, как на льду, тешиться кулаками. Уж
если драться, так чтобы был толк...

Одинец не кончил - в лесу раздался чей-то крик. Прислушались.

- Доброг-га! Доброга!

Что же там за чудо? Кто зовет старосту?

- Э-гей? Кто ревет?

- Доброга! Доброга!

А ведь это голос Биара!

Староста перебрался через засеку и позвал рыболова. Тот выскочил
из-за дерева и спрятался. Боится. Доброга бросил рогатину и меч и пошел
безоружный. Биар выбежал навстречу.

4

Оказалось, что чужаки хотели говорить с повольниками, так Доброга
понял Биара. Как говорить, не хитрят ли? Повольники приготовились к бою.
Биар принес бубен, обтянутый с обеих сторон кожей, разрисованной фигурками
медведей, оленей и собак. На стук биаровского бубна снизу выплыла большая
лодья, полная людей. С нее Биару отвечали на бубне же, а остальные бубны
замолкли, и на реке сделалось тихо. Чужаки были безоружные. Их лодья
медленно и наискосок правила к стану. Гребцы стоя работали тонкими веслами
с широкими лопастями, обтянутыми кожей.

Лодья подошла так близко, что сделались видны жильные швы на кожаных
бортах и лица чужаков. Они были смуглокожие, черноволосые, как Биар, с
редкими бородами. Несмотря на теплый день, чужаки были одеты тяжело. У
одних с плеч свисали плащи из мехов, собранных хвостами вниз, другие
носили шитые собольи шубы. Блестели кафтаны из рыбьей кожи, узорчато
расшитые цветными ремешками. Старшины. Они махали руками и показывали
повольникам пустые ладони.

В дымокурах потрескивали ветки, в лесу одиноко каркал ворон. Над
рекой с писком вверх-вниз, вниз-вверх летали чайки. Около кожаной лодьи
выскочила большая рыбина.

Седой высокий старик, опираясь на длинную бело-желтую кость,
переговаривался с Биаром. Биар, показывая на свои пустые руки и на лодью,
старался объяснить, что не надо оружия.

- Чужаки не боятся, и мы не трусливее их. - Повольники побросали
топоры, луки, рогатины, выбросили ножи из сапогов. Кто был в шлеме, тот
снял железную шапку.

Доброга стащил с себя и кольчугу и вместе с Биаром звал чужаков
руками и голосом. Лодья причалила, и люди попрыгали на берег. На борту
остались гребцы и старик с костяным посохом.

Один из чужаков заговорил. Чудно: Доброга понимал его слова. Он
говорил по-вепси и внятно, хотя ломал слова. Те из ватажников, которые
знали вепсинскую речь, тоже слушали.

- Какие вы суть люди, - спрашивал чужак, - и зачем вы к нам пришли?

Он разговаривал с Доброгой, а знавшие вепсинское наречие, переводили
для остальных.

- Вот оно какое дело. Он говорит, что чужаки узнали о нас от
рыболовов, которые бежали с мыса. Дескать, неведомые люди тех рыболовов,
которые не успели бежать, побили. Понимай, что мы убили Биара с Бэвой и
еще тех двух. Вот и собрались чужаки, чтоб нас наказать и прогнать...

- Когда они узнали от Биара, что мы никому худого не сделали, они
его, Биара, послали к нам.

- Говорят: напрасно мы у вас, а вы у нас людей побили сгоряча...

- Говорят: не нужно убивать людей. А нужно ловить зверя и рыбу. В
лесу и в воде для всех припасено много зверя и рыбы.

- Говорят: хотите, будем еще биться. Не хотите, будем мириться. У вас
горе, у нас горе.

- Человек от бури гибнет, от мороза гибнет, от хворости гибнет, от
старости гибнет. А один другого люди не должны губить...

Кончилась речь вепсина. Доброга со светлым лицом повернулся к
ватажникам:

- Что же, други? Будем судить вечем или сразу решим общим голосом? Я
так считаю: дело простое, нечего головы ломать!

Одинец первым ответил, со всей силой отрубив рукой:

- Чего же нам?! Мы и не хотели входить в чужую часть! На всех хватит
и без того. Быть миру!

- Быть миру? Быть миру и дружбе!

Толмач что-то сказал старику в лодке, и тот махнул костяным посохом.
Чужаки вытолкнули к Доброге какого-то человека, с ног до головы закрытого
черными соболиными шкурками. Толмач пояснил:

- Мы первые пролили вашу кровь. Мы даем вам женщину, чтобы она вам
рожала новых людей.

Из соболиных шкурок высунулась знакомая голова - это же Бэва!

Доброга положил девушке на плечо руку и усмехнулся:

- Девушка добрая, и ее должно принять. У меня есть жена. Пусть же она
сама выбирает из холостых ребят, кого захочет.

Толмач перевел. Путаясь в собольих хвостах, Бэва подошла к Сувору.
Парень ее обнял. Мир закреплен!

Чужаки побежали к повольникам и пустились обниматься. Старик в лодье
поднял костяной посох и потряс им. Повсюду на берегах ударили бубны, и к
стану ватажников побежали кожаные лодьи и лодочки. Кричат чужаки, радостно
кричат, надо думать, одно кричат все люди, которые избавились от мысли о
войне:

- Не будет крови, не будет! Мир!

Новые друзья натащили в стан повольников свежей рыбы, битой дикой
птицы, икры в берестяных и лубяных туесах, угощали, не отставая, совали
прямо в рот.

Толмач рассказывал, что он, сам от рода вепсин, уже давно забрел в
эти места и в них прижился. Народ здесь добрый, живет в низовьях Двины и
на берегах того соленого моря, в которое впадает Двина. Этот народ зовет
себя биарами. Слово же биар значит - человек. Биары - дети Великой Воды,
богини Йомалы.

Вверх по реке на нерест шли сильные косяки рыбы. Гладь Двины рябила
несчетными спинами. В воде было тесно.

Часть четвертая. У МОРЯ

Глава первая

1

Новгородцы любили лес и, слыша о землях, где нет леса, не понимали,
как может там жить человек. Лес давал зверей и птиц, деревья для изб,
расшив, для оружия и снасти и пламя для очага, священного очага рода. Лес
давал великую красоту, без него земля казалась бы плешивой, как темя
хилого старца.

Лес - сын Земли, так же как сами новгородцы. Они любили Землю, щедрую
и добрую мать, она не отказывала в хлебе человеку, который умел полить ее
своим потом. Все происходило от Земли, все рождалось в ее лоне. Земля
держала на себе реки, озера и моря, зачинала и сладкие и горькие ключи, из
воды которых выпаривали дорогую соль. Земля родила камень для очагов и
дарила огненный камень - кремень. В своей заботе о человеке Земля собирала
в болотах железо. Сотворяя человека, Земля дала ему крепкие кости от
камня, мясо - от плодородной почвы и кровь - от воды. Вода в теле человека
- соленая кровь сердца, вода в морях - кровь Земли.

Далеко, за Черным лесом, за реками и озерами остался Новгород.
Повольники плыли вниз по Двине к соленому морю. Вскоре еще одна река не
меньше Ваги втекла в Двину, но с правого берега, и Двина расширилась,
покрылась лесистыми островами. Обиармившийся вепсин Анг, который толмачил
при заключении мира с биармами, показывал повольникам удобные протоки и
рассказывал о биармах.

У биармов нет города, они не нуждаются в городах. Они живут родами и
малыми починками по морю. С весной многие поднимаются за рыбой по Двине,
но далеко не ходят. И зимуют у моря. Редко кто остается так далеко на
Двине ловить зверей зимой, как отец Бэвы Тшудд, которого ватажники по
ошибке назвали Биаром. Тот же Анг объяснил новгородцам значение имени
реки: Вин-о, освоенное новгородцами как Двина, значит Нежная, Тихая.

Двина была широка и многоводна, куда больше Волхова. Встречались
хорошие луга, а леса были хвойные, с березой, ольхой, ивняком. Дуб и клен,
как под Новгородом, здесь не росли. Много речек и рек Доброга и Одинец
наносили на свои берестяные листы, запоминая и изучая новый путь, а жилье
встречалось редко и только вежи биармов.

Расшивы повольников отошли от мирного стана, окруженные лодьями и
лодками биарминов. Час от часу биармины отставали, оставались на местах,
излюбленных для рыбной ловли. Через два дня не осталось никого, кроме
нескольких человек на расшивах повольников. Они оповещали других
биарминов, чтобы не вышло чего. Плыли свободно и мирно.

На четвертый день Двина расширилась еще больше, еще больше
рассыпалась на рукава. Течение почти не чувствовалось. Ватажники узнали
еще одно значение имени реки Вин-о: Морской залив или Широкое речное