Кора ?, и о нем в словаре было написано очень много. Однако в других
статьях словаря имелись очевидные пробелы. В частности, хазарский каган,
который пригласил ко двору трех священников - арабского, еврейского и
христианского, - потребовал от них истолковать один его сон. Однако не
все участники хазарской полемики ? были в равной степени представлены в
исламских источниках и в арабском переводе "Хазарского словаря". Броса-
лось в глаза, что здесь не были названы имена христианского и еврейского
ловцов снов, участвовавших в этой встрече. Да и вообще, о них было го-
раздо меньше данных, чем об арабе, который выдвигал аргументы в пользу
ислама, о Ибн Коре. Пока Масуди занимался "Хазарским словарем" (а это
заняло не так уж много времени), у него возник вопрос: кто же были два
других? Может быть, среди христиан есть кто-то, кто знает толкователя
снов и приверженца греческой веры на четырехсторонних переговорах при
хазарском дворе? Сохранилось ли его имя? И опять же, знает ли кто-нибудь
из еврейских раввинов хоть что-то еще об одном участнике, о своем сопле-
меннике и единоверце? Не было ли среди греков или евреев людей, которые
записали что-нибудь о христианском или еврейском мудреце, присутствовав-
шем при дискуссии, как записали это предшественники Масуди об исламском?
Аргументы этих чужестранцев - отметил и потом записал Масуди - кажутся
не такими сильными и исчерпывающими, как доводы Фараби Ибн Коры. Почему?
Потому ли, что аргументы Ибн Коры были действительно более убедительны и
всеобъемлющи или же в еврейских или христианских книгах о хазарах, если
таковые имеются, их аргументы перевешивают то, что сказал Ибн Кора? Мо-
жет быть, они умалчивают о нас так же, как и мы о них? Может быть, можно
составить одну, общую хазарскую энциклопед словарь о хазарском вопросе
после того, как будут собраны вместе все три рассказа о трех ловцах
снов, и тогда будет видна истина? Тогда в таком "Хазарском словаре" в
определенном порядке могли бы быть расположены статьи с именами и хрис-
тианского, и еврейского участников хазарской полемики. Сюда также могло
бы войти и кое-что из информации о хронистах этой полемики из греческой
и еврейской среды. Потому что как же можно создать Адама Рухани, если не
хватает некоторых частей его тела?
ко, он пугался открытых шкафов и сундуков, из которых торчала его одеж-
да, и всегда спешил закрыть их, стоило ему взяться за свой словарь. Он
начал разыскивать еврейские и греческие рукописи, связанные с хазарами,
и хотя в изгибах его тюрбана можно было прочесть слово "Божественной
книги", он стремился к встречам с неверными, сходился с греками и еврея-
ми, попадавшимися на его пути, изучал их языки, которые казались ему
зеркалами, отражающими свет иным образом. И он учился видеть себя в этих
зеркалах. Его хазарская картотека росла, и он надеялся, что придет день,
когда ему удастся дополнить ее житием собственной добычи, сообщением о
своей доле проделанной работы, своим небольшим кусочком огромного тела
Адама Рухани. Но как и всякий настоящий охотник, он не знал наперед, что
это будет за добыча.
впервые заглянул в чужие сны. Он заночевал на постоялом дворе рядом с
человеком, лица которого не было видно, но слышно было, как он напевает
какую-то мелодию. Масуди в первый момент не понял, в чем дело, но слух
его был быстрее мыслей. Имелся женский ключ с отверстием вдоль оси, по-
лый внутри, который искал мужскую замочную скважину с осью внутри. И он
нашел ее. Человек, лежавший с ним рядом в темноте, вообще-то не пел, пел
кто-то в этом человеке, кто-то, кого этот человек видел во сне... Стояла
тишина, такая, что было слышно, как у певца, лежавшего в темноте рядом с
Масуди, цветут волосы. И тогда легко, как в зеркало, Масуди вошел в ог-
ромный сон, засыпанный песком, не защищенный от дождя и ветра, населен-
ный дикими собаками и мечтающими о воде верблюдами. Он сразу почувство-
вал, что ему грозит опасность остаться калекой или получить нож в спину.
Тем не менее он зашагал по песку, который поднимался и опускался в ритме
дыхания спящего. В одном из углов сна сидел человек и мастерил лютню из
куска дерева, которое до этого лежало в ручье, корнями к устью. Сейчас
древесина была сухой, и Масуди понял, что человек делает инструмент тем
способом, который был известен триста лет назад. Значит, сон старее то-
го, кто его видит. Время от времени человек из сна прерывал работу и
брал в рот горсть плова, каждый раз удаляясь от Масуди по меньшей мере
на сотню шагов. Благодаря этому Масуди увидел сон до самого его дна: там
было немного света, испускавшего неописуемый смрад. В глубине виднелось
какое-то кладбище, где два человека хоронили коня. Одним из них был тот,
кто пел. Но сейчас Масуди не только слышал песню, но вдруг увидел певца.
Во сне спящего рядом человека возник какой-то юноша, один его ус был се-
дым. Масуди знал, что сербские псы сначала кусают, потом лают, валахские
кусают молча, а турецкие перед тем, как укусить, брешут. Человек из сна
не относился ни к одной из этих пород. Масуди запомнил его песню, и
дальше ему предстояло ловить следующего, тог
мал, как это сделать. Он собрал несколько лютнистов и певцов - компанию
охотников для облавы - и научил их петь и играть под своим управлением.
У него на пальцах были перстни разных цветов, и каждый цвет соответство-
вал десятиступенчатой лестнице звуков, которой он пользовался. Масуди
показывал певцам тот или другой палец, и по цвету перстня, который тре-
бовал своего тона, так же как каждый род зверей выбирает только свой род
пищи, они знали, какой тон брать, и никогда не ошибались, хотя мелодия
была им незнакома. Они пели в местах, где собирался народ - перед мече-
тями, на площадях, возле колодцев, - и мелодия становилась живой приман-
кой для прохожих, по ночам обладавших добычей, которую искал Масуди. Та-
кие застывали на месте, будто увидев лунный свет, льющийся с Солнца, и
слушали как зачарованные.
Черного моря. Он начал подмечать особенности тех, кто видит сон, ставший
его целью. Там, где число людей, которых во сне навещает седоусый юноша,
увеличивалось, он отмечал удивительные вещи: глаголы в речи приобретали
более важную роль, чем существительные, которые при малейшей возможности
вообще выбрасывались. Иногда юноша появлялся во снах целых групп людей.
Армянские купцы видели его под виселицей, установленной на повозке, зап-
ряженной волами. Видели его потом и солдаты, он хоронил коней на хорошо
ухоженном кладбище над морем, видели его с женщиной, лицо которой невоз-
можно было разглядеть во сне, на ее щеке виднелись только те места, ве-
личиной с зерно, где седоусый оставил следы поцелуя... А потом вдруг до-
быча исчезла из виду, и Масуди потерял всякий след. Единственное, что он
мог сделать, - это внести в свой "Хазарский словарь" все, замеченное им
во время этого путешествия, и его записи, и новые, распределенные по ал-
фавиту, и старые, кочевали вместе с ним в зеленом мешке, который стано-
вился все тяжелее и тяжелее. У Масуди, однако, было чувство, что от него
ускользают сны, которые снятся кому-то, кто был совсем рядом, что он не
успевает их схватить и определить, чьи они. Число снов было большим, чем
число спящих. Тогда Масуди обратил внимание на своего верблюда. Окунув-
шись в сон животного, он увидел юношу с шишковатым лбом и с необычными
разноцветными усами, которые, казалось, были даны ему в наказание. Над
ним светило созвездие, которое никогда не отражалось в море. Он стоял у
окна и читал книгу, брошенную на пол к его ногам. Называлась книга
"Liber Cosri", и Масуди, пока с закрытыми глазами смотрел сон верблюда,
не знал, что значат эти слова. Тем временем погоня привела его к бывшей
хазарской границе. В полях росла черная трава.
сны юношу с книгой "Liber Cosri". Он понял, что иногда целые поколения
или даже слои общества видят одни и те же сны и одних и тех же лиц в
них. Но понял он и то, что такие сны постепенно вырождаются и исчезают и
что они чаще встречались в прошлом. От этих снов люди старели. Однако
здесь, на границе, в своей погоне он столкнулся с чем-то совершенно но-
вым. А именно: Масуди давно заметил, что юноша с седым усом каждому, к
кому приходит в сон, дает в долг по одной мелкой серебряной монете. При-
чем на очень выгодных условиях, всего под один процент в год. И эти
одолженные во сне деньги зачастую воспринимались здесь, на задворках Ма-
лой Азии, как векселя или гарантийные письма, потому что считалось, что
видящие сновидения не могут обмануть один другого, пока в их жизни при-
сутствует тот, кого они видят в снах и кто держит в своих руках все дол-
говые книги и счета. Таким образом, существовало что-то вроде хорошо
поставленной двойной бухгалтерии, которая охватывала и объединяла капи-
тал яви и сна и основывалась на общем молчаливом согласии участников
сделки...
где какой-то перс устраивал представление. Народу набилось столько, что
яблоку негде было упасть, в середине на высокой стопке ковров был пос-
тавлен мангал, и вскоре перед зрителями появилась обнаженная девочка.
Она тихо повизгивала, а в руках держала двух зябликов, одного из кото-
рых, того, что был в левой руке, она время от времени отпускала, но сто-
ило птице вспорхнуть, как девочка тут же хватала ее необыкновенно быст-
рым движением. Девочка страдала странной болезнью: ее левая рука была
более быстрой, чем правая. Она жаловалась, что левая рука настолько
быстра, что умрет раньше нее: "Меня никогда не похоронят вместе с моей
левой рукой... Я так и вижу, как она покоится одна, без меня, в ма-
леньком гробике, без памятника над ним, без имени, как в каком-то кораб-
ле без кормы..."
увидеть эту девочку во сне, чтобы она смогла выздороветь, и подробно
описал, каким должен быть сон. Народ разошелся, Масуди ушел первым, и у
него было такое чувство, будто в языке его образовалась кость, что он и
записал в своем "Хазарском словаре", обмакнув перо в горячий абиссинский
кофе. Ему здесь делать было нечего. Перс, несомненно, пишет свой сло-
варь. Он тоже ловец снов. Значит, можно служить Адаму Рухани разными
Шилова Юлия
Верещагин Олег
Гюго Виктор
Круз Андрей
Сапковский Анджей
Шилова Юлия