отпущения за все свои муки. Это вело к достижению двоякой цели: удовлет-
воряло кипящую в нем жажду мести и приносило пользу - конечно, не нена-
вистному английскому королю Якову II, но Англии, а с нею и всей ос-
тальной части цивилизованного человечества, которую жадная и фанатичная
Испания пыталась не допустить к общению с Новым Светом.
тоном сидел за бутылкой рома в пропахшей смолой и табаком прибрежной та-
верне, к ним подошел неизвестный человек в расшитом золотом камзоле из
темно-голубого атласа, подпоясанном широким малиновым кушаком.
женного головореза. В том, что это был именно головорез, не стоило сом-
неваться - достаточно было взглянуть на быстрые движения его гибкой фи-
гуры и грубо-красивое смуглое лицо с орлиным носом. Его не очень чистая
рука покоилась на эфесе длинной рапиры, на безымянном пальце сверкал ог-
ромный брильянт, а уши были украшены золотыми серьгами, полуприкрытыми
длинными локонами маслянистых каштановых волос.
ре, а француз, если ему нравится, может называть меня Ле Сан.
пододвинул стул к грязному столу. - Мое имя Левасер, - сообщил он трем
собеседникам, из которых по крайней мере двое подозрительно его рассмат-
ривали. - Вы, должно быть, слыхали обо мне.
пушечным капером, неделю назад бросившим якорь в Тортугской бухте. Ко-
манда корабля состояла из французов-охотников, которые жили в северной
части Гаити и ненавидели испанцев еще сильнее, чем англичане. Левасер
вернулся на Тортугу после малоуспешного похода, однако потребовалось бы
нечто гораздо большее, нежели отсутствие успехов, для того чтобы умерить
чудовищное тщеславие этого горластого авантюриста. Сварливый, как базар-
ная торговка, пьяница и азартный игрок, он пользовался шумной извест-
ностью у дикого "берегового братства". За ним укрепилась и еще одна ре-
путация совсем иного сорта. Его щегольское беспутство и смазливая внеш-
ность привлекали к нему женщин из самых различных слоев общества. Он
открыто хвастался своими успехами у "второй половины человеческого ро-
да", как выражался сам Левасер, и надо отдать справедливость - у него
были для этого серьезные основания.
рон, вошла в число его жертв, и Левасер имел наглость просить у отца ее
руки. Единственно, чем мог ответить губернатор на лестное предложение
стать тестем распутного бандита, - это указать ему на дверь, что он и
сделал.
бернатора, невзирая на сопротивление всех отцов и матерей в мире, а
д'Ожерон будет горько сожалеть, что он оскорбил будущего зятя.
питану Бладу объединиться для совместной борьбы с испанцами.
цать лет, плавал с жестоким чудовищем - пиратом Л'Оллонэ - и своими пос-
ледующими "подвигами" доказал, что не зря провел время в его школе. Сре-
ди "берегового братства" тех времен вряд ли нашелся бы больший негодяй,
нежели Левасер. Капитан Блад, чувствуя отвращение к авантюристу, все же
не мог отрицать, что его предложения отличаются смелостью и изобрета-
тельностью и что совместно с ним можно было бы предпринять более серьез-
ные операции, чем те, которые были под силу каждому из них в отдельнос-
ти. Одной из таких операций, предлагаемых Левасером, был план нападения
на богатый город Маракайбо, лежавший вдали от морского берега. Для этого
набега требовалось не менее шестисот человек, а их, конечно, нельзя было
перевезти на двух имевшихся сейчас у них кораблях. Блад понимал, что без
двух-трех предварительных рейдов, целью которых явился бы захват недос-
тающих кораблей, не обойдешься.
себя какие-либо обязательства, но предложения авантюриста показались ему
заманчивыми. Он согласился обдумать их и дать ответ. Хагторп и Волверс-
тон, не разделявшие личной неприязни Блада к этому французу, оказали
сильное давление на своего капитана, и в конце концов Левасер и Блад
заключили договор, подписанный не только ими, но, как это было принято,
и выборными представителями обеих команд.
ченные каждым из кораблей, даже в том случае, если они будут действовать
не в совместном бою, а вдали друг от друга, должны строго учитываться:
корабль оставлял себе три пятых доли захваченных трофеев, а две пятых
обязан был передать другому кораблю. Эти доли в соответствии с заключен-
ным договором следовало честно делить между командами каждого корабля. В
остальном все пункты договора не отличались от обычных, включая пункт,
по которому любой член команды, признанный виновным в краже или укрытии
любой части трофейного имущества, даже если бы стоимость утаенного не
превышала одного песо, должен был быть немедленно повешен на рее.
выходу в море. Но уже в канун самого отплытия Левасер едва не был заст-
релен стражниками, когда перебирался через высокую стену губернаторского
сада, для того чтобы нежно распрощаться с влюбленной в него мадемуазель
д'Ожерон. Ему не удалось даже повидать ее, так как по приказу осторожно-
го папы стражники, сидевшие в засаде среди густых душистых кустарников,
дважды в него стреляли. Левасер удалился, поклявшись, что после возвра-
щения все равно добьется своего.
рактерной для него склонностью к крикливости, "Ла Фудр", что в переводе
означает "молния". Здесь же на следующий день Левасер встретился с Бла-
дом, полунасмешливо приветствуя его как своего адмирала. Капитан "Ара-
беллы" хотел уточнить кое-какие детали совместного плавания, из которых
для нас представляет интерес только их договоренность о том, что, если в
море - случайно или по необходимости - им придется разделиться, они пос-
корее должны будут снова встретиться на Тортуге.
и они подняли бокалы за успех экспедиции. При этом Левасер проявил такое
усердие, что напился почти до потери сознания.
торого и позолоченные амбразуры сверкали в лучах заходящего солнца.
рался в людях, и неприятное впечатление, произведенное на него Левасе-
ром, вызывало опасения, увеличивавшиеся по мере приближения выхода в мо-
ре. Он сказал об этом Волверстону, встретившему его на борту "Арабеллы":
вор. Вряд ли из нашего содружества выйдет толк.
улыбнулся и, выдвинув вперед свою массивную челюсть, заметил:
это, - сказал Блад и, уходя в свою каюту, добавил: - Утром, с началом
отлива, мы выходим в море.
ная лодка - легкое каноэ. В ней сидел мулат в коротких штанах из невыде-
ланной кожи и с красным одеялом на плечах, служившим ему плащом. Вска-
рабкавшись, как кошка, по веревочному трапу на борт, мулат передал Лева-
серу сложенный в несколько раз грязный клочок бумаги.
написанными дочерью губернатора:
Он скоро должен выйти в море. Мой отец-тиран решил разлучить нас навсег-
да и под опекой моего брата отправляет меня в Европу. Умоляю вас о спа-
сении! Освободите меня, мой герой!
роя. Нахмурившись, он окинул взглядом бухту, ища в ней голландский бриг,
который должен был уйти в Амстердам с грузом кож и табака.
ярости набросился на мулата с требованием сообщить, куда девался ко-
рабль. Вместо ответа мулат дрожащей рукой указал на пенящееся море, где
белел небольшой парус. Он был уже далеко за рифами, которые служили ес-
тественными стражами цитадели.
всматривался в море, а затем, не сдерживая более своего мерзкого темпе-
рамента, заорал: - А где ты шлялся до сих пор, чертова образина? Почему
только сейчас явился? Кому показывал это письмо? Отвечай!
мог дать какого-либо объяснения, даже если бы оно у него и было, так как
его парализовал страх.
нув, с силой отшвырнул к борту. Ударившись головой о планшир, мулат упал
и остался неподвижным. Из полуоткрытого рта побежала струйка крови.
шим на шкафуте. - А затем поднимайте якорь. Мы идем в погоню за голланд-
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Сапковский Анджей
Контровский Владимир
Орлов Алекс