жанка бестолково тыкалась по всем углам и тихонько хныкала; в дверь по-
минутно просовывался кто-нибудь со двора и спрашивал, что делать дальше.
за неучтивость и попросил у меня разрешения походить.
все равно мне ничто нейдет "а ум, кроме этого злосчастного случая, ведь
сколько он горестей навлечет на людей, ни в чем не повинных!
волнение Джемса прорвалось, да Гак, что и глядеть было неловко. Он уда-
рил юношу раз и другой.
равить? - и, позабыв, что здесь сижу я, долго распекал его по-гэльски.
Юноша ничего не отвечал, зато хозяйка при слове "виселица" закрыла лицо
передником и заплакала навзрыд.
рад-радехонек, когда вернулся Алан, который опять стал похож на себя в
своем роскошном французском платье, хотя, по совести, его уже трудно бы-
ло назвать роскошным, до того оно смялось и обтрепалось. Теперь настал
мой черед: один из хозяйских сыновей вывел меня из кухни и дал перео-
деться, что мне уж давным-давно не мешало сделать, да еще снабдил меня
парой горских башмаков из оленьей кожи - сперва в них было непривычно,
но, походив немного, я оценил, как удобна такая обувь.
всяком случае, молчаливо подразумевалось, что мы бежим вместе, и все
хлопотали, снаряжая нас в дорогу. Нам дали по шпаге и паре пистолетов,
хоть я и сознался, что не умею фехтовать; в придачу мы получили не-
большой запас пуль, кулек овсяной муки, железную плошку и флягу превос-
ходного французского коньяку и со всем этим готовы были выступить в до-
рогу. Денег, правда, набралось маловато. У меня оставалось что-то около
двух гиней; пояс Алана был отослан с другим нарочным, а сам верный пос-
ланец Ардшила имел на все про все семнадцать пенсов; что же до Джемса,
этот, оказывается, так издержался с вечными наездами в Эдинбург и тяжба-
ми по делам арендаторов, что с трудом наскреб три шиллинга и пять с по-
ловиной пенсов, да и то все больше медяками.
седству, - сказал Джеме, - а там дашь мне знать. Пойми, Алан, тебе надо
поторапливаться. Не время сейчас мешкать ради каких-то двух-трех гиней.
Пронюхают, что ты здесь, как пить дать, учинят розыск и, чует мое серд-
це, взвалят вину на тебя. А ведь возьмутся за тебя, так не обойдут и ме-
ня, раз я в близком родстве с тобой и укрывал тебя, когда ты гостил в
здешних местах. И уж коли до меня доберутся... - Он осекся и, бледный,
как мел, прикусил ноготь. - Туго придется нашим, коли меня вздернут, -
проговорил он.
были с нашей болтовней! - г И он стукнул ладонью по стене, так что весь
дом загудел.
го края (он кивнул на меня) правильно мне толковал на этот счет, только
я не послушал.
ли меня сцапают, Алан, вот когда тебе потребуются денежки. Припомнят,
какие я вел разговоры и какие ты вел разговоры, и дело-то примет для нас
обоих скверный оборот, ты смекаешь? А раз смекаешь, тогда додумай до
конца: неужели ты не понимаешь, что я своими руками должен буду соста-
вить бумагу с твоими приметами, должен буду положить награду за твою го-
лову? Да-да, что поделаешь! Нелегко поднимать руку на дорогого друга; и
все же, если за это страшное несчастье ответ держать придется мне, я бу-
ду вынужден себя оградить, дружище. Ты меня понимаешь?
дира.
и приятеля своего уводи. Потому что и на твоего приятеля из южного края
мне надо будет составить бумагу. Ты ведь и это понимаешь, Алан, верно?
Скажи, что понимаешь!
это я привел его сюда! Ты же меня выставляешь предателем!
На него так или иначе составят бумагу. Манго Кемпбелл, уж конечно, опи-
шет его приметы; какая же разница, если и я опишу? И потом, Алан, у меня
ведь семья. - Оба немного помолчали. - А суд творить будут Кемпбеллы,
Алан, - закончил он.
таким видом, словно и вправду знал, как меня зовут и поступился
собственной выгодой. - Только как он одет, внешность, возраст, ну и про-
чее, да? Без этого уж никак не обойтись.
же подарком хочешь малого погубить? Сначала подсунул ему платье на пере-
мену, а после выдашь?
снял... какое Манго на нем видел.
бую соломинку и, надо полагать, все время видел перед собой судилище и
лица своих кровных врагов, а за всем этим - виселицу.
здесь защитой моя честь; без твоего согласия ничего не будет, и позабо-
титься об этом - мой долг.
лес. Но только если рассудить здраво, так винить надо того, кто виноват,
стало быть, того, кто стрелял. Составьте на него бумагу, как вы говори-
те, пускай его и ловят, а честным, невиновным дайте ходить не прячась.
ребой закричали, чтобы я попридержал язык, ведь это дело неслыханное, и
что только подумают Камероны (так подтвердилась моя догадка, что убийца
- кто-то из маморских Камеронов), и как это я не понимаю, что того дети-
ну могут схватить?..
и бесхитростно, что у меня опустились руки и я понял, что спорить беспо-
лезно.
Алана, на короля Георга, если угодно! Мы все трое чисты, а видно, только
это и требуется. Как бы то ни было, сэр, - прибавил я, обращаясь к Джем-
су, когда немного остыл после своей вспышки, - я друг Алану, и раз
представился случай помочь его близким, я не побоюсь никакой опасности.
кошки на душе скребут; да и потом, стоит мне шагнуть за порог, как они
составят на меня эту проклятую бумагу, и не посмотрят, согласен я или
нет. Но оказалось, что я был несправедлив; ибо не успел я вымолвить пос-
ледние слова, как миссис Стюарт сорвалась со стула, подбежала к нам и со
слезами обняла сперва меня, а после Алана, призывая на нас благословение
господне за то, что мы так добры к ее семье.
не более того, - говорила она. - Иное дело этот мальчик. Он пришел сюда
и увидел нас в наихудшем свете, увидел, как глава семьи, кому по праву
полагалось бы повелевать как монарху, улещает, точно смиренный челобит-
чик. Да, сынок, вы совсем иное дело. Жаль, не ведаю, как вас звать, но я
вижу паше лицо, и пока у меня сердце бьется в груди, я сохраню его в па-
мяти, буду думать о нем и благословлять его.
слезами, что я даже оторопел.
такие короткие, что и не заметишь; а завтра - ого, какой переполох под-
нимется в Эпине: что драгунов понаедет, что "круахану" [4] понакричатся,
что красных мундиров понабежит... так нам с тобой сейчас главное поско-
рей уходить.
по такой же неровной земле, под покровом тихой, теплой и сумрачной ночи.
лось до утра, тем все чаще с шагу переходили на бег. Места по виду каза-
лись безлюдными, однако в укромных уголках среди холмов сплошь да рядом
ютились то хижина, то домишко; мы их миновали, наверно, десятка два.
Когда мы подходили к такой лачуге, Алан всякий раз оставлял меня в сто-
роне, а сам шел, легонько стучал в стену и перебрасывался через окно
двумя-тремя словами с заспанным хозяином. Так в горах передавали новос-
ти; и столь непреложным долгом это здесь почиталось, что Алан, даже спа-
саясь от смерти, чувствовал себя обязанным исполнить его; и столь исп-
равно долг этот соблюдался другими, что в доброй половине хижин, какие
мы обошли, уже слышали про убийство. В прочих же, насколько мне удалось
разобрать (стоя на почтительном расстоянии и ловя обрывки чужой речи),
эту весть принимали скорей с ужасом, чем с изумлением.