донеслось динь-динь, динь-динь. Ни ответа, ни привета.
еще более неловко.
сказать, и повел велосипед, так и не подняв опоры, в небольшое
пространство между домом и гаражом, которое весельчаки из Обшивки и
Дверей Дика Перри в Южном Париже называли ветродуем. Там он велосипед
и оставил, а сам направился на задний двор. Сердце забилось еще
сильнее, чем прежде. Обычно, когда он так нервничал, у него дрожал
голос, и теперь Брайан молился в душе, если Вильма окажется в саду,
мало ли, может быть, цветы какие-нибудь сажает, и ему придется завести
свой вызубренный монолог насчет подписки на журнал, чтобы голос дрожал
не слишком явно. Если он будет блеять, Вильма Ержик может с успехом
заподозрить, что он врет. А эти подозрения могут привести к таким
последствиям, о которых даже думать не хотелось.
двор, но не весь. И вдруг вся эта затея перестала казаться забавной.
Теперь она показалась гадкой шуткой, не больше, но и не меньше. Тут
ожил и заговорил внутренний голос. Почему бы тебе снова не сесть на
велосипед, Брайан? И не поехать домой? Выпьешь стакан молока и все
тщательно обдумаешь.
развернуться, но тут перед глазами возникла картина, и гораздо более
убедительная, чем прозвучавший голос. Он увидел длинную черную машину
- "кадиллак" или "линкольн Марк IV", остановившуюся у его дома. Дверь
открылась, и из машины вышел мистер Лилэнд Гонт. Только на Гонте на
этот раз не было смокинга, какой носил Шерлок Холме в некоторых
рассказах Конан Дойла. Этот мистер Гонт был одет в черный строгий
костюм директора похоронного бюро - таким он предстал в воображении
Брайана - и лицо его было отнюдь не дружелюбным. Темно-синие глаза еще
больше потемнели от гнева, а губы растянулись, обнажив кривые желтые
зубы, но не в... улыбке. Длинные худые ноги, словно ножницами,
разрезали вдоль дорогу к подъезду дома, и мужчина-тень, приклеенный к
каблукам его башмаков, походил на палача из фильмов ужасов. Подойдя к
двери, он не остановится и не позвонит в звонок, о нет! Он
просто-напросто просочится сквозь нее. Если мама Брайана попытается
преградить ему путь, он отшвырнет ее в сторону. Если на его пути
встанет папа Брайана, он собьет его с ног. А если младший братишка
Брайана, Шон, помешает ему пройти, он запульнет его через всю комнату
как футбольный мяч с одиннадцатиметровой отметки. Он станет
подниматься по лестнице на второй этаж, бормоча имя Брайана, и розы на
обоях завянут в тех местах, где на них упадет его тень.
Ержиков, и лицо его при этом представляло из себя образец уныния. Не
будет никакого смысла прятаться. Хоть бы я до самого Бомбея добежал.
Он и там меня разыщет. А когда найдет...
не мог. Глаза мистера Гонта виделись ему как будто наяву, они росли и
росли, превращаясь в синюю бездну, а затем в ужасающе непостижимую
вечность цвета индиго. Он ощущал, как одинаково длинные тонкие пальцы
мистера Гонта цепкими когтями впивались в его плечи. И он слышал, как
трещит и лопается его кожа от этого хищного прикосновения. В ушах
клокотал голос мистера Гонта: ты получил от меня то, что хотел, Брайан
Раск, и до сих пор не расплатился.
искаженное, горящее яростью, лицо. О, прошу вас, пожалуйста, я все
верну, все верну, только отпустите меня!
покинув магазин Нужные Вещи. Но на сей раз потрясение было далеко не
такое приятное.
Сэнди Куфэкса.
самый момент, когда сын ее лучшей подруги наконец отважился ступить на
задний двор дома Ержиков. Взгляд Майры, сначала назад, через плечо,
потом по обе стороны вдоль Мейн Стрит был еще более вороватый, чем
недавний взгляд Брайана на Уиллоу Стрит.
здесь, а тем более зачем, она больше никогда не посмотрела бы в ее
сторону. А все потому, что Кора тоже хотела приобрести эту фотографию.
поговорки, подходящие к данному случаю: "Кто первый пришел, тому и суп
с лапшой" и "Не пойман - не вор".
очки, "Береженого Бог бережет" - еще один неплохой совет.
ВТОРНИКАМ И ЧЕТВЕРГАМ ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЕННОСТИ.
сюда по молниеносному порыву души, не далее как двадцать минут назад
переговорив с Корой.
Майра. Я должна была сделать это еще в среду, но у меня в кошельке
было всего четыре доллара, и я решила, что чек он не согласится
принять. А знаешь как неловко, когда тебе отказывают. Но с тех самых
пор я себя, не переставая, кляну. Представляешь, ночью глаз не
сомкнула! Ты наверняка сочтешь это глупостью, но это святая правда.
правдивость подруги, потому что сама тоже ни минуты не спала прошлой
ночью. Зато Кора категорически неправа, если считает, что фотография
должна принадлежать ей только потому, что она первая ее увидела - как
будто первенство в таких вещах дает особые права.
бормотала Майра. - Я как раз думаю, что все наоборот".
фотографию, был абсолютно несущественным, гораздо более существенным
было то, как бы почувствовала себя Майра, придя в дом к Коре и увидев
фотографию Элвиса над камином как раз между керамическим бюстиком
Элвиса и фарфоровой кружкой с изображением Элвиса. Стоило Майре об
этом подумать, как кишки сжимались в комок, поднимались к сердцу и
повисали там, как выстиранный коврик на веревке. Точно такие же
чувства она испытывала в первую неделю войны против Ирака.
иначе изображавших или напоминавших об Элвисе, она даже однажды
побывала на его концерте. Концерт проходил в Портленд Сивик Сентер
приблизительно за год до того, как Король отправился на небеса, чтобы
воссоединиться со своей любимой мамочкой.
всю свое мужество, постучала в дверь.
чуть не налетел узкоплечий мужчина, выскочивший оттуда.
узнать в нем мистера Константина, фармацевта из Ла Вердьер Супер Драг.
Он чуть не бегом пустился по улице в сторону к Таун Коммон, зажав под
мышкой бумажный пакет и не глядя по сторонам.
улыбающийся мистер Гонт.
произнесла Майра. Брайан Раск, который все свои одиннадцать лет привык
слышать от Майры заявления, произносимые категоричным и уверенным
тоном, ни за что бы ни поверил, что перед ним старая знакомая, услышав
этот тихий голос.
радушнее, и отступил, пропуская Майру. - Добро пожаловать и оставьте
здесь хоть частичку радости, которую принесли с собой.
знакомых ее не видит, Майра проскользнула в магазин. Дверь за ней
плотно закрылась.
к кольцу над дверью, схватилась за него и задернула шторы.
воздух одним долгим свистящим выдохом. На заднем дворе Ержиков не было
ни души. Вильма, несомненно, вдохновленная неуклонно улучшающейся
погодой, вывесила для просушки белье перед тем, как идти на работу или
куда бы там ни было. Оно трепыхалось и весело хлопало на трех рядах
бельевых веревок, искрясь на солнце и освежаясь на ветерке. Брайан
подошел к черному ходу и заглянул внутрь через дверное стекло,
приставив к лицу с обеих сторон ладони, чтобы лучше видеть. Дверь вела
в кухню, и там было пусто. Он хотел постучать, но тут же решил, что
этот поступок станет лишь еще одним свидетельством того, что он
оттягивает время. Никого там нет. Лучше всего сделать то, зачем пришел