мыслим - существуем. А выпадаем из этого режима - не существуем. Слово
"существование" относится здесь к бытию в этом режиме. Именно в нем, где мы
находились бы всегда, если бы ни на секунду не прекращалось наше мышление,
если бы мы держали время, внимание и мысль какой-то особой чудесной
молитвой, такой, что она обнимала бы всю нашу жизнь, и у нас не был бы
выставлен никакой, нами не подобранный "хвост", на который другие могли бы
наступить, - как раз и происходят действительные события, творятся смыслы и
судьбы. Именно в этот момент мы как бы на секунду врываемся в нечто, имеющее
свою длительность. Повторяю, душа мыслит лишь в этом режиме сознания, а мы
существуем, когда мыслим. А перестали мыслить, и мы уже что-то другое, к
чему термин "бытие" не применим. Декарт говорит: человек есть среднее между
Бытием и Ничто. (Термины "бытие", "Бог", "истина" у него совпадают.)
как о существовании, значит, все остальное - то, что в другом режиме в
философском смысле не существует. Это аксиома. Существует только то, что,
будучи само континуальным, проявляет себя, когда мы мыслим, когда мы
внимательны, когда мы осознаем и т.д. Лишь здесь появляются в том числе и
"врожденные идеи", которые сами по себе есть указание на другую, не
эмпирическую длительность нашей сознательной жизни.
говорить, в том числе - символы "я", "Бога" и т.д. И на какие-то моменты мы
"выскакиваем" в этот странный мир сплошной актуальности. Мир действии, а не
страстей, или, вернее, в мир таких действий, которые одновременно являются и
страстями, т.е. состояниями (последний ход запомните, так как он важен для
понимания всей психологии Декарта как теории). Действие - это состояние.
Страсти души являются состояниями в том смысле, что это "пассивные" следы
действий - или чужих, или собственных, хотя сами они - страсти,
претерпевания. Есть - действия, и актуальным является мир действий. В письме
к Гиперасписту Декарт вводит очень странное, казалось бы, предположение
(потом оно повторяется в начале трактата "Страсти души") о том, что можно
допустить, что все, что мы сейчас видим и чувствуем, переживаем, есть
страсти давно исчезнувших действии25. Представьте себе, что на нас действует
свет звезды, а ее уже нет. Так и наше состояние как бы несет в себе свет
давно погасшей звезды. Ничего давно уже нет - нет на самом деле источников,
которые на нас и в нас действовали бы и вызывали наши состояния, их
поляризацию, напряжение и т.п. Какие-то отражения давно "умерших действий".
Правда, термин "погасшая звезда" Декарт не употреблял - его еще не было в
астрономии, но мыслил он именно так, как я выразил в этой метафоре.
странной и чудовищной сплошной актуальности, или мир действий, в который мы
попадаем и выпадаем. Впадая в него, мы имеем другую, особую длительность,
например длительность "врожденных идей", длительность действия, т.е.
волевого проявления (а оно может быть только полностью, все целиком, потому
что воля, в отличие от других явлений, неделима - так же, как и
добродетель). И в таком мире не только все актуально, но актуально все: все
в целом представлено "здесь и сейчас", "hic et nunc". И о нем, об этом мире,
поскольку, даже попав в него, мы продолжаем оставаться природными
существами, мы можем говорить лишь символически. Но нужно помнить, что при
этом мы не должны превращать символы в идолы. Декарт вводит представления
Бога и Ничто как бы в виде двух пропастей, между которыми оказывается
человек, если он есть. Что означает в данном случае, что и Бог, и человек
есть лишь движение. Трансцендентальный аппарат, позволяющий нам говорить о
мире, объективировать в нем содержание наших высказываний, предполагает
"ничто" человека, т.е. фактически пустоту в буквальном смысле этого слова.
Декарт производит здесь как бы его полную "дереализацию", полагая
одновременно, что человек лишь то "среднее", что будет после названного
движения. Помните, я говорил "Иванов" - это коллапсировавшийся мир, в
котором я вижу Иванова, и мое ведение "Иванова" есть событие "Иванова" в
мире, и наоборот. Что это нельзя разделить.
в остаток в результате движения. После движения мы можем говорить: в мире
есть человек и существует особый способ (символический) рассуждения о Боге.
В каком смысле? Почему возникает необходимость в символах?
еще и потому, что, когда мы имеем дело с бытием, мы имеем дело с вещами,
которые не имеют оснований в нашем реальном мире. Добро не имеет оснований в
мире, человек как человек не рожден природой. Есть "точки интенсивности",
которые переводят нас - нашу психику - в другой режим, из которого мы лотом
сами выпадаем в некий кристалл как люди. То есть если бы у нас не было этого
человеческого (не природного) начала, то мы бы не были людьми. Людьми мы
становимся - или не становимся - лишь после того, как совершилось какое-то
движение и наше взаимоотношение с вещами, которые не имеют, повторяю,
оснований в природном мире: природа человека не рождает. Но поскольку в
нашей жизни есть такие силы, они и называют себя "Богом". Или иначе: "Бог"
есть самоназывание их действия. Потому что другого выражения здесь нет и
быть не, может - при интерпретации символов на уровне естественного языка.
Как еще это назвать? Поэтому и говорят "Бог создал человека". Ну, конечно
же, не родители произвели меня на свет, если я родился как человек. Если я
родился, то, конечно, только вторым рождением. И чтобы сказать, что такое
второе рождение существует, а оно несомненно существует, мы и пользуемся
отрицательным символом. Поскольку такого предмета нет, а есть то, о чем я и
пытаюсь все время сказать. И это нам нужно прежде всего для понимания нашего
"я", или, точнее, когитального "я".
двинуться, и потом мы уже можем говорить о предметах в бытии, но отличая
бытие предметов от существующих предметов (это разные вещи). Когитальное
"я", которое появляется как остаток в этом движении, должно само себя
сотворить. Декарт все время повторяет: "я сам", "все то, что от меня"; что
события в мире, в том числе восприятия, должны быть индивидуированы. И лишь
индивидуируясь, они имеют полную определенность. А индивидуация включает
сотворение "я", воспринимающее это событие или судящее о нем. Но можно ли
сотворить себя? То есть философ одновременно утверждает, что то "я", о
котором говорится, есть я, которое себя сотворило, и в то же время он,
конечно, знает, что в действительности нельзя сотворить себя. Потому что то
"я", которое должно сотворить себя, сотворится "действием естественного
света", как скажет Декарт. Иди силой, большей, чем сам человек. Человек
что-то с собой делает, чтобы открыть в себе действие какой-то другой силы, и
называет ее потом или она себя называет - Богом. Декарт замечает, что мы не
могли бы назвать ее Богом, если бы уже не имели Бога, его идею в себе; т.е.
если бы не попали, другими словами, в круг тавтологий. Где одна часть
тавтологии соединяется с другой частью, и мы не можем этого не знать, когда
подумаем. В момент, сопряженный с чистым знанием в символе, я порождаю то,
что естественным образом не могла бы породить моя голова, и прозрачен для
самого себя в этом порождении: знаю, что не могу не знать (и здесь нет
выбора).
одним из первичных и независимых понятий физического описания мира.
Подчеркиваю - физического описания, а не описания психики или сознания.
Физическое описание мира имеет в своем составе такие понятия, которые
считаются начальными и независимыми - от исследования, от его хода и
результатов. Таких понятий существует немного, их ограниченное число.
Скажем, ими являются, конечно, понятия пространства и времени. Но сейчас мы
оставим их в стороне, ибо эти понятия явно физические. Обратим внимание на
то, что в числе независимых понятий оказалось у нас и понятие сознания.
"Трансцендентальное", которое мы ввели, есть понятие именно сознания, а не
какого-нибудь физического явления, и в то же время оно стоит у нас в ряду
независимых и первичных понятий при описании физических явлений. Не введя
его, мы вообще не могли бы иметь никаких объективных суждений о мире, не
говоря уже о сознании. Я сейчас фактически резюмирую суть своего
предшествующего размышления.
поняли по целому ряду вещей, что существует некое поле наблюдения. И оно
имеет какую-то структуру. При этом содержание наблюдения зависит от того,
что предположено или допущено относительно некоторых свойств структуры этого
поля. Например, Декартом было предположено, что структура поля такова, что
наблюдение предмета в одной его точке равносильно, по содержанию, наблюдению
предмета в другой точке, и поэтому воз- можно сообщение знания, перенос его
из одной точки в другую. Без этого допущения нельзя вынести никакого
суждения о наблюдаемом. Следовательно, какое-то допущение о так называемой
"субъективности" предшествует нашему утверждению об объективности. Или,
иначе, само утверждение чего-то о предмете, как утверждение о чем-то
объективном, зависит от введенного, понятия сознания. И пока не введено
такое понятие, мы ничего из состава нашего восприятия не можем
объективировать в мире, т.е. утверждать, что какое-то содержание наших
наблюдений (а это - содержание сознания) есть нечто, происходящее в мире
объективно, независимо от состояний субъекта. Пока в основе самого
наблюдения не допущены, повторяю, некоторые свойства структуры поля
наблюдения, мы не можем фиксировать содержание нашего сознания или
наблюдения. Но хитрость здесь состоит в следующем (хитрость, которую Декарт
прекрасно понимал и которая нашла отражение в причудливых терминах его
теории), а именно: до того, как мы не введем, допустим, некоторые свойства
структуры поля наблюдения, мы не можем ничего объективировать (утверждать,
что в мире имеет место то-то и то-то), а когда введем, то не все сможем
утверждать о мире. Ибо вводимые структуры уже фактически определяют то, что
мы можем утверждать. Значит, когда мы вводим трансцендентальное понятие,
лежащее в основе физического описания, то на само это физическое описание
накладываются какие-то ограничения, которые Декарт и называет "врожденностью
идей". Например, на знания наложены следующие ограничения: если думаю, то не
могу чего-то не знать. Если подумаю о треугольнике, не могу не знать, что он