безусловно необходимые не только для богословия, то есть религиозного
знания, но и для человеческой жизни вообще, я разумею истины: человеческой
свободы и человеческого бессмертия.
лишь за существо, происшедшее во времени, сотворенное в определенный момент,
прежде своего физического рождения не существовавшее, то это, в сущности,
равносильно сведению человека к его феноменальной видимости, к его
обнаруженному бытию, которое действительно начинается лишь с физического
рождения. Но оно ведь и кончается с физическою смертью. То, что только во
времени явилось, во времени же и должно исчезнуть; бесконечное существование
после смерти никак не вяжется логически с ничтожеством до рождения.
физическим рождением и физической смертью. Допустить, что он существует
после физической смерти, можно, лишь признавши, что он не есть только то
существо, которое живет в природном мире,- только явление,- признавши, что
он есть еще кроме этого вечная, умопостигаемая сущность. Но в таком случае
логически необходимо признать, что он существует не только после смерти, но
и до рождения, потому что умопостигаемая сущность по понятию своему не
подлежит {151}форме нашего времени, которая есть только форма явлений.
что, представляя себе человека лишь созданным из ничего во времени и,
следовательно, для Бога как бы случайным, так как предполагается, что Бог
может существовать и без человека, и действительно существовал до сотворения
человека,- представляя себе, говорю я, человека как безусловно определенного
божественным произволом и потому по отношению к Богу безусловно
страдательным, мы решительно не оставляем никакого места для его свободы.
человека или с точки зрения богочеловеческой - мы постараемся показать в
следующем чтении.
начала, находит действительный природный мир несоответствующим этому началу,
то есть несовершенным или ненормальным, а вследствие этого загадочным и
непонятным. Он является чем-то неистинным и недолжным, а потому требуется
его объяснить из истинного и должного, то есть из другого, сверхприродного
или божественного мира, который открывается религиозному сознанию как его
положительное содержание. Средний термин или связующее звено, посредством
которого природное бытие объясняется или выводится из бытия божественного,
есть, как мы знаем, человечество в качестве конкретного единства всех начал.
несовершенное в природном мире, что в нем требует объяснения или оправдания
с религиозной точки зрения.
отношения и непреложные законы, все идеальное содержание этого мира,
представляющееся для объективного созерцания и изучения,- все это не
заключает в себе ничего ненормального или несовершенного, ничего такого, что
стояло бы в противоречии {152}или противоположности с характером мира
божественного. При чисто теоретическом отношении к природе как только
созерцаемой и познаваемой ум не находит ничего, что бы вызывало осуждение
или требовало оправдания; рассматривая природу в ее общих формах и законах,
он может видеть в ее явлениях только ясное отражение вечных идей. Относясь
идеально к действительной природе, то есть созерцая ее в ее общем, или идее,
мы тем самым отрешаем ее от всего случайного и преходящего и - как говорит
поэт -"прямо смотрим из времени в вечность и видим пламя всемирного солнца".
всякая индивидуальная отдельность, всякая особенность реального явления есть
только "сон мимолетный"[2], только безразличный и преходящий случай или
пример всеобщего и единого; все дело здесь не в реальном существовании
предмета, а в его идеальном содержании, которое есть нечто в себе
совершенное и вполне ясное для ума. Но если в чистом созерцании и теории (в
объективном отношении) индивидуальное существование лишено в своей
отдельности всякого самостоятельного значения, то в практической жизни, для
нашей деятельной воли (в субъективном отношении), это отдельное
эгоистическое бытие особи есть первое и существенное; здесь мы должны во
всяком случае с ним считаться, и если это эгоистическое бытие есть сон, то
сон тяжелый и мучительный, от которого мы сами не вольны избавиться, который
подавляет нас, несмотря на наше сознание его призрачности (если и является
такое сознание). Вот этот-то тяжелый и мучительный сон отдельного
эгоистического существования, а не объективный характер природы в ее общих
формах и представляется с религиозной точки зрения чем-то загадочным и
требующим объяснения.
своей отдельности: здесь погасает {153}мучительный огонь личной воли, и мы
сознаем свое существенное единство со всем другим. Но такое идеальное
состояние есть в нас только минутное; кроме же этих светлых минут, во всем
остальном течении нашей жизни идеальное единство наше со всем другим
является для нас как призрачное, несущественное, за настоящую же
действительность мы признаем здесь только свое отдельное, особенное я: мы
замкнуты в себе, непроницаемы для другого, а потому и другое, в свою
очередь, непроницаемо для нас. Допуская вообще в теории, что все другое
имеет такое же, как и мы сами, внутреннее субъективное бытие, существует для
себя, мы, однако, совершенно забываем это в действительных практических
отношениях, и здесь все другие существа являются для нас не как живые лица,
а как пустые личины.
самоутверждение или эгоизм, всесильный в практической жизни, хотя бы и
отвергаемый в теории, это противупоставление себя всем другим и практическое
отрицание этих других - и является коренным злом нашей природы, и так как
оно свойственно всему живущему, так как всякое существо в природе, всякий
зверь, всякое насекомое и всякая былинка в своем собственном бытии отделяет
себя ото всего другого, стремится быть всем для себя, поглощая или
отталкивая другое (откуда и происходит внешнее, вещественное бытие), то,
следовательно, зло есть общее свойство всей природы: вся природа, будучи, с
одной стороны, именно в своем идеальном содержании или объективных формах и
законах, только отражением всеединой идеи, является, с другой стороны,
именно в своем реальном, обособленном и разрозненном существовании как нечто
чуждое и враждебное этой идее, как нечто недолжное или дурное, и притом
дурное в двояком смысле: ибо если эгоизм, то есть стремление поставить свое
исключительное я на место всего, или упразднить все собою, есть зло по
преимуществу (нравственное зло), то роковая невозможность действительно
осуществить эгоизм, то есть невозможность, оставаясь в своей
исключительности, быть действительно всем,- есть коренное страдание, к
которому все остальные страдания относятся как частные случаи к общему
закону. В самом деле, общее основание всякого страдания, как нравственного,
так и физического, сводится к зависимости субъекта от чего-нибудь другого,
ему внешнего, от какого-нибудь внешнего {154}факта, который его
насильственно связывает и подавляет; но такая внешняя зависимость, очевидно,
была бы невозможна, если бы данный субъект находился во внутреннем и
действительном единстве со всем другим, если бы он чувствовал себя во всем:
тогда для него не было бы ничего безусловно чуждого и внешнего, ничто не
могло бы его насильственно ограничивать и подавлять; ощущая себя в согласии
со всем другим, он и воздействие всего другого на себя ощущал бы как
согласное с своей собственной волей, как приятное себе, и, следовательно,
ему нельзя было бы испытывать действительное страдание.
значение, они существуют в нас и для нас, то есть в каждом существе и для
него. Они суть состояния индивидуального существа: а именно, зло есть
напряженное состояние его воли, утверждающей исключительно себя и отрицающей
все другое, а страдание есть необходимая реакция другого против такой воли,
реакция, которой самоутверждающееся существо подпадает невольно и неизбежно
и которую оно ощущает именно как страдание. Таким образом, страдание,
составляющее один из характеристических признаков природного бытия, является
лишь как необходимое следствие нравственного зла.
ненормальное, поскольку оно противуполагается бытию мира божественного (как
безусловной норме); но это противуположение и, следовательно, самое зло
есть, как сейчас было показано, только состояние индивидуальных существ и
известное их отношение друг к другу (именно отношение отрицательное), а не
какая-нибудь самостоятельная сущность или особое начало. Тот мир, который,
по слову апостола, весь во зле лежит[3], не есть какой-нибудь новый
безусловно отдельный от мира божественного, состоящий из своих особых
существенных элементов, а это есть только другое, недолжное взаимоотношение
тех же самых элементов, которые образуют и бытие мира божественного.
Недолжная действительность природного мира есть разрозненное и враждебное
друг к другу положение тех же самых существ, которые в своем нормальном
отношении, именно в своем внутреннем единстве и согласии, входят в состав
мира божественного. Ибо если Бог, как абсолютное или всесовершенное,
содержит в себе {155}все сущее или все существа, то, следовательно, не может
быть таких существ, которые имели бы основания бытия своего вне Бога или
были бы субстанциально вне божественного мира, и, следовательно, природа в
своем противуположении с Божеством может быть только другим положением или
перестановкою известных существенных элементов, пребывающих субстанциально в
мире божественном.
Свержин Владимир
Каргалов Вадим
Прозоров Александр
Ковальчук Вера
Соломатина Татьяна
Володихин Дмитрий