что смешно предполагать, будто нам разрешают уважать католических ученых.
А если нам действительно разрешают, так это подвох и мы попадаем в
ловушку. А почему? Потому что согласились стать коллаборационистами.
Вернее, пошли на это, стремясь к миру и восстановлению страны. В
казуистике такого сотрудничества с властью суть всей опасности. Только
преданность великому, фанатическому католическому движению может спасти
нас от всей двусмысленности понятия "восстать из пепла". Это касается не
только нас, но всех народов, живущих за красным кордоном.
закончил он так:
его в вашей груди, чем великий человеческий пример святости и страдания,
на который церковь укажет вам своим перстом? Пример, взятый не из давнего
прошлого, а из последних горьких лет, рожденный новыми ужасными гонениями.
наверное, уже сегодня увенчаны на небе ореолом святости.
и на земле.
поворачиваясь всем корпусом к каждому по очереди. К дамам, к Малинскому, к
Шумовскому и наконец ко мне. Мы подходили к нему. Он ничего не говорил. То
ли он устал, то ли ему были неприятны банальные фразы после всех
высказанных им и столь важных для него слов. Но если бы не его молчание,
то, глядя со стороны и наблюдая только за жестами Кулеши, можно было бы
подумать: вот прелат, человек из высшего общества, прощается с хозяевами и
гостями, покидая гостиную. На самом деле все обстояло не так. Об этом
свидетельствовала не только тишина в комнате, но и рукопожатие
Кулеши-слишком крепкое и продолжительное, пальцы у него при этом дрожали.
Мою руку он задержал особенно долго. Я чувствовал, что этим пожатием он
как бы продолжает незаконченный разговор. Когда он наконец ушел, мы
вернулись на свои места. Никто ни словом не упомянул о его вспышке. Мне
кажется, что при всем почтении, с каким к нему здесь относятся, все уже
привыкли к его речам. Что касается меня, то я предпочел бы даже в мыслях к
нему не возвращаться. Я думал о нем как о раненом. Его ранили. А он теперь
бередит и бередит свои раны. И даже самую эту боль ставит в вину только
нам.
сутки вернусь сюда с чемоданом на новое жительство. Мне отвели мою прежнюю
комнату. Я расположился там. Распаковал вещи и разложил их так же, как
раньше. С той лишь разницей, что теперь я занял также ящик столика,
поместив в нем заметки, сделанные в библиотеке, а также лупу Кампилли.
мне. Не знаю, когда отнесу Кампилли его лупу, если в доме на виале
Ватикане до конца лета никто постоянно жить не будет. Хозяйка с дочерью
вместе с кухаркой завтра переедут из Остии в Абруццы. Хозяин с зятем до
каникул в курии останутся в Остии вместе с лакеем из римской виллы, а сама
вилла в связи с этим окончательно опустеет и, по сути, будет наглухо
закрыта.
Кампилли. Ему было неприятно, что так получилось. Особенно потому, что,
когда мы прощались перед его отъездом в Абруццы, он ни словом не
обмолвился относительно такой возможности. Он объяснял, что жаркие дни в
этом году наступили раньше обычного времени, что жена плохо себя чувствует
у моря, что в Абруццах у них, правда, есть прислуга, однако она не
справится с работой, когда съедется вся семья. Он без конца извинялся
передо мной, я же в свою очередь уверял его, что ничего особенного не
случилось, ведь я поселился на вилле просто потому, что так вышло, а
вообще-то меня вполне удовлетворял пансионат, где я поначалу устроился.
Кампилли.
Мы осуществим задуманную комбинацию-перешлем в Торунь дело для передачи
отцу. И вот тогда наконец-то я разрешу себе поездку по стране.
проклятый. Кампилли сделал неопределенный жест рукой-я решил было, что он
хочет успокоить меня, - и тут же заговорил о том, что мне придется
покинуть виллу. А затем сказал:
тогда необходимо будет сразу же подыскать бумаги для Тору ни, чтобы ковать
железо, пока горячо.
разговора умер епископ Гожелинский.
вашим словам, блистательные прогнозы, и вы целиком одобрили весь
дальнейший план действий.
стоит уезжать из Рима.
путешествие-не удивительно, что подробности, касающиеся моего дела,
вылетели у него из головы. А у меня была только одна эта забота. Значит,
он мог вполне доверять моей памяти.
вижу, ты торчишь здесь и собираешься дальше торчать. И сам уж нс знаю, что
тебе посоветовать!
Разве нс правда? А может быть, вы считаете, что мы допустили какую-нибудь
ошибку?
том виде, как оно мне представлялось непосредственно после твоего приезда.
Кампилли сегодня явно был нс в своей тарелке. Нервный, напряженный. Мы
сидели у него в кабинете в двух шагах от шкафчика с напитками, но вопреки
своей привычке Кампилли не потянулся за бутылочкой. Я думал, что, но
натуре человек отзывчивый и деликатный, он глупо себя чувствует, отказывая
мне в гостеприимстве, и считает более тактичным придержать свои улыбки и
любезности, опасаясь, что в данной ситуации они покажутся фальшивыми. И
вдруг я понял, что он чувствует неловкость передо мной и по другим
причинам. Оценивая наше исходное положение-как он выразился, - Кампилли
уверял меня, что монсиньор даст о себе знать в ближайшие дни, а между тем
от него ни слуху ни духу. Значит, Кампилли оказался в дураках. Так я
подумал.
напомнил ему о себе? - -спросил я.
дней наталкиваюсь на всяческие трудности при розыске нужных документов, и
добавил:
представить себе, что монсиньор уже поручил кому-то меня вызвать и дело
затормозилось но вине секретаря и курьера.
- Риго тебя не ищет. Я видел его сегодня.
Ничего не просил мне передать?
домой и предоставить дело собственному течению.
запрещение, обязательное при его жизни, утратит силу. Все постепенно
утрясется, в особенности если преемник епископа Гожелинского на торуньской
кафедре проявит терпимость к твоему отцу.
предупреждал меня о некоторых свойствах этого народа.
того-готового горы своротить. Лишь бы немедля! Лишь бы сразу! В противном
случае они теряют всякий интерес, обо всем забывают. Образцовый пример
минутного увлечения. Я был в бешенстве.
долго ждать. Если бы со смертью епископа Гожелинского все само собой