Чтение 27–й страницы книги ~Фокус-покус~

Свое состояние, такое же старинное, как у Мелленкампов, и заключенное
в наследственных нефтяных скважинах, угольных шахтах и железных дорогах,
он превратил в деньги, распродав все иностранцам, чтобы всецело посвятить
себя изучению и охране природы. Он был Президентом Федерации охраны живой
природы, и его фотографии природы и диких животных Галапагосских островов
печатались в "Нешнл Джеографик". Журнал даже поместил на обложке его
фотографию, изображавшую морскую ящерицу, игуану, которая грелась на
солнышке, жуя водоросли, а рядом с ней отощавший пингвин явно подумывал о
других злободневных событиях, каковы бы они ни были в тот день.

Эд Бержерон был не просто моим закадычным другом. Он был ветераном
нескольких ТВ-шоу Джейсона Уайлдера, посвященных борьбе за сохранение
окружающей среды. В библиотеке я не нашел ни одной видеопленки с записью
этих страстных перепалок, но в тюрьме 1 была. Она возникала откуда ни
возьмись примерно каждые 6 месяцев на телеэкранах, которые никогда не
выключались.

Помню, на этой встрече Уайлдер сказал, что у "зеленых" есть один
недостаток - они никогда не оценивают, какие затраты труда и снижение
уровня жизни потребуются, чтобы отказаться от ископаемого топлива или
перерабатывать отбросы, вместо того, чтобы просто сбрасывать их в океан,
и так далее.

Эд Бержерон ему сказал:

- Хорошо! Тогда мне остается только сочинить эпитафию для этого
некогда благодатного зелено-голубого небесного тела. Он имел в виду нашу
планету.

Уайлдер ответил ему заносчивой, покровительственной, коварной
лицемерной улыбкой заядлого спорщика.

- Большинство ученых в нашем обществе, если я не ошибаюсь, - сказал
он, - сочли бы эту эпитафию не сколько преждевременной - она не
понадобится еще несколько тысяч лет, как минимум.

Это обсуждение произошло лет за 6 до того, как меня выгнали, значит,
еще в 1985, и я не понимаю, каких ученых он цитировал. Все ученые, вплоть
до костоправов и педикюрщиков, в один голос утверждали, что мы убиваем
планету в бешеном темпе.

- Хотите послушать эпитафию? - сказал Эд Бержерон.

- Если это так необходимо, - сказал Уайлдер, с тем же лисьим оскалом.
- Должен вам, однако, напомнить, что вы не первый из тех, кто кричит, что
человечество вот-вот погибнет. Уверен, что даже в Египте, еще до того,
как возвели первую пирамиду, нашлись люди, которые добивались дешевой
популярности, вопя: "Все кончено".

- Есть некоторая разница между нашим временем и Египтом до того, как
там возвели первую пирамиду... - начал Эд.

- ...И до того, как китайцы изобрели книгопечатание, и до того, как
Колумб открыл Америку, - вставил Джейсон Уайлдер.

- Точно, - сказал Бержерон.

- Разница заключается в одном: мы, на свое несчастье, знаем, что
происходит, - сказал Бержерон, - и тут уж не до шуток. И это послужило
поводом для таких самовлюбленных, кокетничающих шарлатанов, как вы, в
угоду богатеям, без стыда и совести пакостящим все вокруг, делать вид,
что состояние атмосферы, воды и почвы, - вопрос жизни и смерти! - можно
так же спокойно обсуждать, как и то, сколько ангелов могут танцевать на
шерстинке теннисного мяча.

Он разозлился.

Когда эту старую пленку запустили в Афинах незадолго до великого
исхода, она вызвала живой интерес. Я смотрел передачу с несколькими
своими учениками. После один из них меня спросил:

- Кто прав, Профессор, - борода или усы? Уайлдер носил усы. У
Бержерона была бородка.

- Борода, - сказал я.

Вполне вероятно, что это было едва ли не последнее слово, которое я
сказал заключенному перед побегом из тюрьмы, до того, как моя теща
решила, наконец, заговорить о своей громадной щуке.

----------------------------------------------------------------------------

Эпитафия на смерть нашей планеты, которую сочинил Бержерон и которую,
по его словам, следовало высечь огромными буквами на обрыве Большого
Каньона, чтобы экипажи летающих тарелок увидели ее издали, звучала,
помнится, так:
МЫ МОГЛИ БЫ ЕЕ СПАСТИ, ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛИ ПОСЛЕДНИМИ СКУПЕРДЯЯМИ.
Только вместо "последними" он употребил словцо позабористей.

----------------------------------------------------------------------------

Я больше никогда не увижу Эда. Бержерона, не получу от него вестей.
Он вышел из Совета вскоре после того, как меня выгнали, и все равно не
попал бы в число заложников. Интересно было бы послушать, что он скажет
своим захватчикам и что он скажет о них. Он любил повторять мне то, что
сказал моему классу в своей лекции: человек превратился в стихийное
бедствие. Человек стал смерчем, ураганом и градобитием, человек стал
потопом. Так что он мог бы сказать, что наш Сципион - это Помпеи, а толпа
беглых преступников - поток лавы.

Из Совета он вышел вовсе не потому, что они меня выставили. Его
постигли по меньшей мере две личные трагедии, сразу, одна за другой.
Компания, перешедшая к нему по наследству, производила самые
разнообразные материалы из асбеста, а асбестовая пыль оказалась одним из
сильнейших канцерогенов, уступая разве что эпоксидным смолам и кое-каким
радиоактивным веществам, попадающим в атмосферу в виде случайных
выбросов, да водоносным источникам поблизости от атомных электростанций и
заводов, производящих ядерное оружие. Он сам мне сказал, что чувствовал
себя преступником, хотя в глаза не видал ни одной фабрики, производящей
эти материалы. Он и продал их за бесценок, потому что Сингапурская
компания, получившая их почти задаром, получила в придачу к машинам и
строениям все штрафные санкции и длинный список материалов, громадные
запасы которых в нашей стране продавать было запрещено. Эти сингапурцы
пошли на то, что Эд никак не решался сделать: они сбыли с рук весь
"раковый" кафель и черепицу и все прочее развивающимся африканским
странам.

А потом его сын Брюс, кончивший Таркингтон в 85м, гомосексуалист,
поступил в кордебалет ревю "Карнавал На Льду". Это бы еще ничего - Эд
понимал, что некоторые люди рождаются гомосексуалистами, тут уж ничего не
попишешь. И Брюсу было так хорошо в этом айс-ревю. Он не только прекрасно
катался на коньках, но и был непревзойденным танцором, может быть, лучшим
в Таркингтоне танцовщиком или танцовщицей. Брюс иногда заглядывал к нам и
танцевал с моей тещей, просто ради того, чтобы потанцевать. Он говорил,
что она - лучшая партнерша, какая у него была, и она о нем говорила то же
самое.

Я ей ничего не сказал, когда он, через 4 года после окончания
колледжа, был найден задушенным собственным ремнем, в мотеле в Дюбеке, и
на трупе насчитывалось около 100 колотых ран. Вот вам снова Дюбек.
18

----------------------------------------------------------------------------
ШЕКСПИР

----------------------------------------------------------------------------

Я считаю, что Уильям Шекспир - самый мудрый человек из всех, о ком я
слышал. Впрочем если говорить начистоту, то ничего тут особенного нет. Мы
- невыносимо самодовольные животные, а на самом-то деле просто недоумки.
Спросите любого учителя. Да нет, учителя можете не спрашивать. Спросите
первого встречного. Собаки и кошки куда умнее нас.

Если я и говорю, что члены Таркингтоновского Попечительского Совета -
болваны, и те, кто втравил нас во Вьетнамскую войну, - болваны, то вы,
надеюсь, поймете, что себя я считаю первейшим болваном из всех. Ну
посмотрите, до чего я докатился, и как я из кожи лез, чтобы оказаться
именно здесь, и нигде больше. Бац! И в яблочко.

И если я знаю, что мой отец был лошадиной задницей, и мать моя была
лошадиной задницей, то сам я - нечто иное, как лошадинная задница, так?
Можете спросить моих отпрысков, как законных, так и незаконных. Они-то
знают.

----------------------------------------------------------------------------

На том заседании Совета шансов у меня было не больше, чем у китайца -
на хорошую работу (прошу простить мне эту расистскую пословицу), в
основном из-за тех сексуальных откровений, которые Уайлдер держал в
папочке. Когда я пытался отбиться от его обвинений, я понятия не имел,
что он вооружен до зубов, - а это старинный сюжет самых потешных
балаганных комедий.

Я возражал ему, что долг учителя - откровенно беседовать со
студентами высшего учебного заведения обо всех проблемах и заботах
человечества, а не только учить их предмету, как предусмотрено в
программе.

- Только так мы можем завоевать их доверие, чтобы им тоже захотелось
высказаться, - добавил я, - и чтобы они поняли, что знания не разложены
по полочкам, а неразрывно связаны между собой, что одно вытекает из дру-
гого и неотделимо от единственной великой науки, которую мы должны
изучать, раз уж нас послали на Землю, - от самой жизни.

Я сказал, что сомнения, которые я посеял в умах студентов, рассказыая
о Системе Свободного Предпринимательства и о том, как к ней относился мой
дедушка, в конце концов только укрепят их уверенность в этой системе. Я
заставил их самостоятельно искать доводы в пользу того, что Свободное
Предпринимательство - единственная стоящая система в мире.

- Люди сильнее всего, - сказал я, - когда они опираются на