- Чудесная девочка, недаром самого Господа прельстила... Думаю, из-за нее
он и ушел.
- Даэмон, ты сам не веришь в то, что сейчас говоришь.
- Не верю, - произнес я механически и отстраненно, - конечно, не верю. Я с
ума схожу - не беспокойство, но пустота меня пугает. Знаешь, что я только
что видел? Огромное черное небо - оно намного больше, чем может видеть
человек - и в нем гуляют ожившие лучи. Не света даже, чего-то более
прекрасного. Они живые, знаешь? И они бесконечно летят и никак не могут
встретиться. А потом мне привиделся... Как бы не заплакать тут, неужели все
настолько пусто? Я сам говорил другим, что нет.
- Скажи, ты перестал быть собой? Ты помнишь наших, хочешь кого-то видеть?
Они рядом.
Меня передернуло от этих его слов.
- Нет. Я не помню, кем был. Помню только, что ошибся, играя с ангелами в
ангелов. Я пойду.
И я прошел мимо него, застывшего в довольно невыразительной позе - словно
ждал, что сейчас обернусь и скажу что-то эпохальное. Мне нечего сказать.
Я пересек пустыню, чуть было не нарвался на патруль черного воинства, и
тогда обернулся назад. Представил себе Соню, несомую на руках умирающим
Темным призраком, Джорджа, встающего в оконный пролет, и вдруг словно
невидимые нити невероятно тонкие, что даже не из плоти явленные, пересекли
мне путь, сдавили горло. Это была граница, о да. Назад - играть роль
дальше. Вперед - непонятное, скорее всего - потеря власти, погибель.
"Достигнув многого, он вздумал оступиться. Но власть его бежала на него,
собакой злою". "Ты сам еще взвоешь от своей магии..." Мой Господь, вот я
взвыл.
Ты будешь странником - я буду колдовством
Тебе скрываться в белом - мне мишенью
Стать проклятой, тебе же белой тенью
На небе белом, словно и не том
Я буду ждать, ты - только жечь свечу
В намек на то, что может и не статься
Со мною никогда, но не расстаться
Душе моей со всем, о чем грущу.
Ты поцелуешь стекла - мне осколки
Кто ранит руки, кто приходит в сны
Безумный аромат не той звезды
Во мне остались силы? Что в них толку...
Долго ждать не пришлось. С севера шли три странника, два в белом и один в
желтом, с синими лентами. Я пытался читать их мысли - хер. Пытался
поставить им стену - тот же результат. Посмотрел им в глаза - и увидел то,
что мне стоило увидеть.
Без слов, без единого взгляда, говорящего о чем-нибудь, они начали окружать
меня, набрасывая ранящие глубоко лассо. Еще мгновение, и я почувствовал,
что падаю, что прельщение меня одолевает, а магия моя - не действует. Тут
выстрелы разрезали спящий воздух, я помню, они раздались сзади и чуть
справа, и отдались во мне еще большей болью - будто стреляли в меня.
Выстрелов было три. Три тела лежали, картинно раскинув руки, а сзади
приближался воинственный Амаль. В таком пятнистом камуфляже он смахивал на
ближневосточного диктатора.
- Ты убил их, Амаль?
- Да, брат Люцифер. Простыми пулями "дум-дум".
- А зачем?
- Иначе они убили бы тебя.
- Я ничего не соображаю... Не знаю, что было бы лучше. Может, я хотел...
- Ты устал. Спи - и пусть приснятся тебе твои сказочные феи.
- Спасибо. Хочешь сказать, что больше я вам всем даром не нужен?
- Я же спас тебя.
- Опять же - спасибо. Я пойду, Амаль.
Никто больше не встретился мне, а Кэт ждала дома - как будто ушел я только
вчера. Ни словом она не обмолвилась о моих делах - я, верно, был для нее
тем, кем был раньше. А я уже чувствовал не так - я победил свою
обреченность, их же обреченность оттого стала еще необратимей. Аминь, ты
так хотел.
9. БЕЛЫЕ ТЕНИ ТОРОПЯТСЯ В ПУТЬ
Кэтти, моя милая и драгоценная, стоит ли говорить, как ты нужна мне...
Странно, там, под Владимиром, мне пристало было вглядываться в небо, а я
был равнодушен, но о тебе - вспоминал.
Да, Даэмон, но я не верю больше в свою звезду. Я рада видеть тебя, свет
мой, но ты - не обычный человек, никогда ты им не был. И мне не стать тебе
под стать - никогда.
Зачем я был бы нужен тебе тогда?
Не знаю. А ты... зачем ты выбрал меня?
Ты красивая и верная.
А там, в Англии, у тебя была женщина, я знаю.
Не скрываю. И не только там. И что же?
Только ведь...
Зачем ты смеешься, моя девочка?
Ты не устал?
Это к обеду или к смерти?
Не говори так. Это, конечно, к обеду. Тебе не быть побежденным и не
погибнуть.
Никогда не погибнуть. Я мертв, милая. Ты ль не знала?
Удивленные глаза ее, чуть отстраненное движение, не назад, а ввысь; она
встала.
Да мне все равно, любовь моя. Но все же почему - мертв?
Другая любовь убила меня. Не люди, и даже не феи. Помнишь, румынские девицы
влюблялись в звезды утренние и чахли от тоски, небывалой тоски, ведь не
подняться им в небо в котором их любовь...
В котором любовь?
Пробуждение всегда кошмар, Кэт. Возвращение в мир, что отвратен и пуст. Я
пытаюсь найти следы, и чувствую их иногда, но дорога все время выводит меня
на черный перекресток - собственные силы держат меня здесь. И я сижу в
огромном зале, где зеркала и сплошные белые занавески, за ними - силуэты.
Но подойдешь к ним - и они тают. Невозвратимо. Все тает, к чему я бегу. Они
прельстили меня, прелестные духи, но не взяли с собой, сказали круши все
здесь, докажи, что ты можешь многое. И не вернулись, не вернулись, не
вернулись!!!
И лживый бог - враг на моем пути. Ненастоящий, фантомный, белой медузой,
испуганной медузой перебегающий мне дорогу. Он ведь боится. Я напугал его,
милая, но знаю - больше меня его напугал настоящий Господь, спустившийся в
мир на мгновение - выкурить сигарету.
George?
...А я, милая, крушу здесь стропила бытия, убиваю его прихвостней,
самозванных ангелов. Но ежели есть есть там наверху ненастоящий бог, то
Лондон Джек
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Соломатина Татьяна
Жюль Верн
Никитин Юрий