этого предположения. - У нас дома были сотни, даже тысячи ночных сторо-
жей и рабочих, и все они нам служили. Были и пеоны - это, по здешним по-
нятиям, почти что рабы - и ковбои, которым приходилось делать двести
миль верхом, чтобы проехать ранчо из конца в конец. А уж слуг в доме
нельзя было и сосчитать. Да, да, у моей матери их были десятки.
сон своими воспоминаниями.
- превосходные слуги. Японцы тоже, если попадутся надежные; хотя китайцы
все-таки лучше. Служанки-японки - хорошенькие и веселые, но в любую ми-
нуту могут все бросить и уйти от вас. Индусы слабосильны, но очень пос-
лушны. Их сагибы и мэмсагибы для них прямо какие-то божества! Я была для
них мэмсагиб, потому что я женщина. У меня был однажды повар, русский, -
так он всегда плевал в плиту - "на счастье". Очень смешно. Но мы мири-
лись с этим. Таков обычай.
слуги? - спросила Саксон, чтобы старуха продолжала свой рассказ.
костяными украшениями, продетыми через нос. Когда они лодырничали или
крали, их привязывали к стволу кокосовой пальмы за оградой и стегали
кнутами из кожи носорога. Они были с острова людоедов и охотников за го-
ловами и никогда не издали ни одного стона. Этого требовала их гордость.
Я помню маленького Виби - ему было всего двенадцать лет, - он прислужи-
вал мне; и когда ему исполосовали всю спину и я плакала над ним, он
только смеялся и говорил: "Подожди еще чуточку, и я отрежу голову
большому белому хозяину". Он имел в виду Брюса Анстея, англичанина, ко-
торый его избил. Но маленькому Виби так и не досталась голова хозяина.
Он убежал, и дикари ему самому отрезали голову и съели его начисто.
гинс продолжала трещать:
дорогая, эти англичане с плантаций выпили за три года целое море шам-
панского и шотландского виски и истратили тридцать тысяч фунтов. За-
метьте, не долларов, а фунтов, а это составляет сто пятьдесят тысяч дол-
ларов. Но пока было что тратить, они жили, как короли. Это была велико-
лепная, сказочная и безумная, совершенно безумная жизнь.
мечательных драгоценностей. В конце концов Брюс Анстей застрелился. Род-
жер поступил штурманом на торговое судно с черной командой, за восемь
фунтов в месяц. А Джэк Гилбрайт был самый чудной из всех. Он происходил
из богатой и знатной семьи. Вернувшись в Англию, он стал торговать мясом
для кошек в окрестностях своего родового замка и делал это до тех пор,
пока родственники не дали ему денег на покупку каучуковой плантации, и
он уехал не то в Индию, не то на Суматру, а может быть на Новую Гви-
нею... Не помню.
ла о том, какие неистовые желания и страсти заставили эту старуху с
обожженным солнцем лицом совершить весь огромный путь - от роскошного
перуанского ранчо до Окленда и - до Барри Хиггинса. Старик Хиггинс не
принадлежал к числу тех, кто выбросил бы деньги на шампанское, да у не-
го, вероятно, и случая такого не было. В своих рассказах она упоминала
имена других мужчин, но не его.
лишь отрывочно, намеками. Не было, кажется, ни одной страны, ни одного
большого города в Старом и Новом Свете, где бы она не побывала. Она по-
сетила десять лет тому назад даже Клондайк и несколькими яркими штрихами
обрисовала своей слушательнице закутанных в меха и обутых в мокасины зо-
лотоискателей, которые сорили в барах золотым песком, стоившим не одну
тысячу долларов. Казалось, миссис Хиггинс всегда имела дело только с та-
кими мужчинами, для которых деньги - все равно что вода.
взаимного чувства и никогда не спускаться с тех вершин, которых они сей-
час достигли, охотно встречалась с миссис Хиггинс и слушала ее рассказы.
Ведь та знала, должна была знать, секрет вечного счастья. Недаром Мерсе-
дес сама не раз делала намеки на то, что ей ведомо больше, чем заурядным
женщинам.
старуха говорила о чем угодно, только не об интересовавших Саксон пред-
метах. Она учила ее плести кружева, стирать тонкое белье и закупать про-
визию. Однажды Саксон нашла Мерседес более оживленной, чем обычно. Жур-
чащая речь старухи лилась особенно торопливо. Глаза пылали, пылали и ще-
ки. И слова жгли, точно пламя. В комнате пахло спиртом, и Саксон поняла,
что Мерседес напилась. Испуганная и оробевшая, Саксон все же уселась ря-
дом с ней и, подрубая носовой платок для Билла, стала слушать ее беспо-
рядочную, отрывистую речь.
пой, как другие, которые считают, что я сумасшедшая, колдунья, что у ме-
ня дурной глаз. Ха-ха! Как вспомню эту дурочку Мэгги Донэхью, - она
всегда закрывает платком своего ребенка, когда мы встречаемся на улице,
- а мне просто смешно. Да, я была колдуньей, но я околдовывала мужчин.
О, я мудра, очень, очень мудра, дорогая моя! Я расскажу вам, как женщины
любят мужчин и как мужчины любят женщин - все равно: и хорошие мужчины и
дурные. О том, какое животное сидит в каждом мужчине, и о некоторых их
странностях, разбивающих сердца женщинам, которые не понимают того, что
нужно понимать, - ибо все женщины дуры. Но я не дура. Да, да, послушай-
те.
я и до сих пор сохранила власть над мужчинами. И я могла бы ее сохра-
нить, будь я даже столетней и беззубой. Не над молодыми, конечно, - те
были моими рабами в мои молодые годы, - нет, над старыми, как и подобает
моему возрасту. И хорошо, что я обладаю этой властью. У меня нет ни де-
нег, ни родных, никого в целом мире, - у меня есть только моя мудрость и
мои воспоминания; один пепел, но пепел царственный и драгоценный. Такие
старухи, как я, обычно или нищенствуют и умирают с голоду, или идут в
богадельню, но не я. Я добыла себе мужа. Правда, это только Барри Хиг-
гинс... старик Барри, грузный, как бык; но, дорогая моя, он все же муж-
чина, и притом со странностями, как и все они. Правда, у него одна рука,
- Она пожала плечами. - Зато он не может меня бить, а ведь старые кос-
точки становятся особенно чувствительными, когда мясо на них высыхает и
теряет свою упругость.
юности... Да, я жила. С меня хватит! И я ни о чем не жалею. А со стари-
ком Барри мне спокойно, - я знаю, что у меня есть кусок хлеба, кров и
угол у огня. А почему? Да потому, что я умею обходиться с мужчинами и
никогда не разучусь. Такое знание и горько и сладостно, - нет, скорее
сладостно. Ах, мужчины, мужчины! Конечно, не тупицы, не жирные
свиньи-дельцы, а мужчины с темпераментом, с огнем, - может быть, безум-
цы, но особое, стоящее вне закона племя безумцев.
чем тайна этой магии, вот ее золотой ключ, вот игрушка, которая забавля-
ет мужчин. Если муж этого не найдет в жене, он будет вести себя, как ту-
рок; а если найдет - он ее раб, верный раб. Жена должна воплощать в себе
многих женщин. И если вы хотите, чтобы ваш муж: вас любил, вы должны
воплотить в себе всех женщин на свете. Будьте всегда новой, иной. Пусть
на вас всегда сверкает утренняя роса новизны, будьте ярким цветком, ко-
торый никогда не раскрывается вполне и поэтому никогда не вянет. Будьте
целым садом, полным всегда новых, всегда свежих, всегда неожиданных цве-
тов, и пусть мужчина не воображает, что в этом саду он сорвал последний.
пошлость. Наступите ей на голову, иначе она погубит ваш сад. Запомните
это слово: пошлость. Никогда слишком не откровенничайте. Мужчины только
кажутся грубыми. На самом деле женщины гораздо грубее... Нет, милочка,
не спорьте; вы еще девочка. Женщины менее деликатны, чем мужчины. Неуже-
ли я не знаю? Они рассказывают друг другу самые интимные вещи о своих
отношениях с мужьями; мужчины же о женах никогда не рассказывают. Чем
объяснить такую откровенность? По-моему, только одним: во всем, что ка-
сается любви, женщины менее деликатны, чем мужчины. В этом и состоит их
ошибка. Тут-то и кроется начало всякой пошлости. Пошлость - отврати-
тельный слизняк, который оскверняет и разрушает любовь.
под многими покрывалами. Закутывайтесь в тысячи радужных сверкающих обо-
лочек, в прекрасные ткани, украшенные драгоценными камнями. И никогда не
давайте сорвать с себя последнего покрывала. Каждый раз набрасывайте на
себя все новые, и так - без конца. Но не давайте мужу это заметить.
Пусть жаждущий вас возлюбленный будет уверен, что вас отделяет от него
только одно, последнее, покрывало, что каждый раз именно его-то он и
срывает. Пусть он будет в этом уверен. На самом деле должно быть иначе:
пусть наутро он убедится, что последний покров все же ускользнул у него
из рук, - и тогда он не узнает пресыщения.
Пусть он всегда думает, что вы оставили последнее в его руках; новое
приберегите на завтра; и на все будущие завтра оставляйте больше того,
что вы открыли. Тогда вы каждый день будете казаться мужу новой и неожи-
данной, и он станет искать эту новизну не у других женщин, а у вас. Ведь
и к вам вашего мужа привлекли свежесть и новизна вашей красоты, ваша
Шилова Юлия
Корнев Павел
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Скальци Джон
Майер Стефани