накрыть его сачком, как комарика. Кусты трещали от нелепо-прыгающих тел.
"Скок-скок, не уйдешь", - кричала Клавуша каким-то потусторонне-радостным
голоском. Мир принимал явный реально-бессмысленный вид. Вдруг завопив, Падов
скрылся во тьму...
душе ни прыжки с сачком, ни последняя безобразно-философическая сцена по
поводу Сатаны и мышки. Только Падов угрюмо думал: "Ну и огромен же секс и
его сдвиг у этой бабы... К ней с обычными мерками не подойдешь".
взбесились, встали на дыбы и со страшной силой завертелись ее
клавенько-сонновские силы. Это было видно по движениям и особому
пьяно-мутному, обнимающему взгляду.
мысли, а небо - за клетку. Повсюду стояли истуканы ее нелепости. Однажды,
когда пошел дождь, который она приняла за Господние слезы, вынесла огромное
корыто, чтобы собрать слезинки. Но внутри ее что-то пело. Может быть, этим
пением сопровождался распад старого мира. Суть состояла в том, что прежняя
сущность вещей упала на дно и сами они были онелепены голой волей и силой
сознания. От этого весь мир погрузился в хаос и квазиуничтожение, но душа
Клавеньки за счет этого приобрела устойчивость.
в последние дни.
объят прежним, родным, но манеры - благодаря взвинченности общей обстановки
- все больше напоминали манеры обитателей сумасшедшего дома. Нелепая
непосредственность внешнего поведения сочеталась с тайнами в душе.
теплоты, свойственной только нелепости, вышла во двор с совершенно
замороченными глазами.
гуся на дерево. И вдруг, словно ее кто-то стал подгонять, начала вычищать
мусор на улицу. Выпускала и живность. Понимающе-удивленный Падов хохотал
около нее.
В доме уже творилось черт знает что. Передвигались стулья, зачем-то
связывались узлы.
колобков. Только свое пальто повесила почему-то высоко у самого потолка.
Даже Федор не сопротивлялся ей.
выпровождение было каким-то слишком потусторонним и не от мира сего. Да и
сама Клавуша обмолвилась, что уезжает со всеми и запирает Сонновский дом.
Игорек.
с помощью Федора заколачивает окна.
вдумываясь в ее плоть. Выйдя за ворота, они, оглянувшись, увидели
опустошенное гнездо:
дом грустил, словно спрятав все тайное.
она едет.
расставаться.
он выглядывал наружу из-за забора, точно высматривая несуществующее. Глаза
его обледенели, волосы с "головы" свисали непонятным барахлом, и сам он уже
своим внешним обликом напоминал не мертвую курицу, а куб. Иногда соседке
старушке Мавке слышался по вечерам его деревянный лай, вернее, лай, точно
исходящий из дерева.
неподходящие части мокрой рукой. Он, конечно, совершенно не заметил
отсутствия всех обитателей. Только крысы одни, наверное, знали, как он ел.
Но и они часто не видели его "головы", которую он вбирая в себя, словно
прятал куда-то в угол.
близко, словно Андрей Никитич не был даже трупом. Целый день "куб"
прислушивался к своим стукам. Однажды, когда появилась луна, он ткнул в ее
направлении пальцем. Но очевидно внешний мир для него уже давно умер, и
начисто исчез из души.
Словно в его "личности", как в подставленной, кто-то невидимый молился еще
более Невидимому, но потом отходил в сторону. А в долгих промежутках между
этими " молитвами" внутреннее "куба" было заполнено голым воем мыслей без
значения. Это был тихий, полумертвый вой. Мысли, не наполненные никаким
содержанием, даже бессмысленным, тихо вращались, точно ожидая своего
"наполнения". Но оно не приходило.
быть тот, искомый затаенный мир был рядом.
прятки.
через него, как некоей фигуры, того Неведомого. Но это же и убивало его,
хотя подобное убийство было последним, что напоминало в нем жизнь. Однако, с
течением времени, молитв становилось все меньше и меньше. Куро-труп
полностью оставался наедине с самим собою.
улицу, вдруг остановился и поцеловал его. Но "куб" не обратил на мужичка
никакого внимания, даже не заметив этого поцелуя.
часто такие взрывы бывают у Клавеньки?.. Обычно ведь она не такая..." Федор
что-то промычал в ответ.
другую.
этому привели изгибы ее отношений с Падовым. Его холод и его замороченность
своими состояниями. А если Анна не была с Падовым, чаще всего она тянулась к
Извицкому.
вдвоем.
мракобесия, они тронулись в Москву на автобусе.
город охватывал их. Они видели родную грязь, бездонную пыль, нелепые
переулочки без единого деревца, как будто стиснутые бракованным железом.
Изредка в таких переулочках попадались похожие на деревянные клозеты пивные
ларьки, окруженные скопищем обмякших людишек. Иногда вырывались зеленые
садики, поганя сердце напоминанием о жизни. И наконец люди - огромное их
скопление, поток; и среди них вдруг - странные, радующие глаз,
игриво-потусторонние. Аннуля улыбалась, видя таких.
Федор.
для личного, сугубо тайного, субъективного контакта. В таких домах обычно не
происходило сборищ. Зато сами "индивидуумы" были великолепны, не уступающие
- как говорила Анна - Падову и другим крайностям, хотя и в своем роде.
Личности эти для непосвященных были глубоко запрятаны, можно даже сказать
заколочены.
открытых, но все же весьма кошмарных личностей. Наконец, по крайней мере
летом, отмечались места, обычно грязные, заброшенные пивные, тяготеющие к
кладбищам, где временами собиралась всякая экзистенциальная публика.
то же время просвещенные салоны, где Падовскую компанию относительно неплохо
знали, но Анну и Извицкого влекло сейчас только в глухое подполье. И даже
промежуточные, тихие обители, вроде той "сонной", где Падов отдыхал с
Реминым, не устраивали их. Повинуясь желанию, они поехали в пивнушечку,