Чтение 27–й страницы книги ~Черный обелиск~

- Пока это ведь только ваше предположение, господин Кроль, и больше
ничего. Состояние Бесте определит окружной врач.

- А разве к нему сюда не вызовут врача?

- Уж предоставьте это решать мне! Пока еще я здешний староста, а не вы.
Поезжайте за доктором Бредиусом, - обращается он к двум парням с
велосипедами. - Скажите, несчастный случай.

Мы ждем. На одном из велосипедов подъезжает Бредиус. Он соскакивает,
входит в сени, склоняется над столяром.

Выпрямившись, врач заявляет:

- Этот человек умер.

- Умер?

- Да, умер. Это ведь Бесте? Тот, у которого прострелено легкое?

Староста растерянно кивает.

- Да, Бесте. Про то, что у него ранение в легкое, мне ничего не известно.
Но, может быть, с перепугу... У него было плохое сердце...

- От этого не истекают кровью, - сухо заявляет Бредиус. - Что тут
произошло?

- Вот это мы как раз и выясняем. Прошу остаться только тех, кто может
дать свидетельские показания. - Он смотрит на нас с Георгом.

- Мы потом вернемся, - говорю я.

Вместе с нами уходит и большинство собравшихся здесь людей. Поменьше
будет свидетелей.

***

Мы сидим в "Нидерзексишергоф". Я давно не видел, чтобы Георг был в такой
ярости. Входит молодой рабочий. Он подсаживается к нам.

- Вы были при этом? - спрашивает его Георг.

- Я был при том, как Волькенштейн подговаривал людей сорвать флаг. Он
называл это "стереть позорное пятно".

- А сам Волькенштейн участвовал?

- Нет.

- Разумеется, нет. А другие?

- На Бесте накинулась целая орава. Все были пьяны.

- А потом?

- Мне кажется, Бесте стал защищаться. Они, конечно, не хотели его совсем
прикончить. И все-таки прикончили. Бесте старался удержать флаг, тогда они
спихнули его древком с лестницы. Может быть, слишком сильно по спине
ударили. Ведь пьяный своей силе не хозяин.

- Они хотели только проучить его?

- Да вот именно.

- Так вам сказал Волькенштейн?

- Да. - Потупившись, рабочий кивает. - Откуда вы знаете?

- Представляю. Так оно было или нет?

Рабочий молчит.

- Ну, коли вы знаете, что ж... - бормочет он наконец.

- Нужно установить точно, как произошло убийство, - это дело прокурора. И
насчет подстрекательства тоже.

Рабочий вздрагивает и отступает.

- Никакого отношения к этому я не имею.

Я ничего не знаю.

- Вы знаете очень многое. И, кроме вас, найдутся люди, которые знают, что
именно произошло.

Рабочий выпивает стоящую перед ним кружку пива.

- Я ничего вам не говорил, - решительно заявляет он. - И я ничего не
знаю. Как вы думаете, меня по головке погладят, если я не буду держать язык
за зубами? Нет уж, сударь, я не согласен. У меня жена и ребенок, и мне нужно
прокормиться. Вы воображаете, мне дадут работу, если я стану болтать? Нет,
сударь, другого поищите. Я не согласен.

Он исчезает.

- Так будут отговариваться все, - мрачно замечает Георг.

Мы ждем. Мимо проходит Волькенштейн. Он уже не в мундире, в руках у него
коричневый чемодан.

- Куда это он? - спрашиваю я.

- На вокзал. Он больше не живет в Вюстрингене, перебрался в Верденбрюк,
как окружной председатель Союза ветеранов. Приехал сюда только на освящение
памятника, а в чемодане у него мундир.

Появляется Курт Бах со своей девушкой. Они нарвали цветов. Девушка,
услышав о происшествии, безутешна.

- Теперь наверняка бал отменят.

- Не думаю, - замечаю я.

- Нет, отменят. Раз мертвец еще не похоронен. Вот беда!

Георг поднялся.

- Пойдем, - обращается он ко мне. - Ничего не попишешь. Придется еще раз
посетить Деббелинга.

***

В деревне вдруг воцаряется тишина. Солнце стоит наискось от памятника
павшим воинам. Мраморный лев Курта Баха лучезарен. Деббелинг теперь
выступает уже не как официальное лицо.

- Надеюсь, вы не намерены перед лицом смерти опять затевать разговор о
деньгах? - тотчас спрашивает он вызывающе.

- Намерены, - говорит Георг. - Это наше ремесло. Мы всегда стоим перед
лицом смерти.

- Придется вам потерпеть. Мне сейчас некогда, вы же знаете, что
произошло.

- Знаем. Тем временем нам стало известно и все остальное. Можете нас
записать в качестве свидетелей, господин Деббелинг. Мы остаемся здесь, пока
не получим деньги, и поэтому с завтрашнего утра находимся в полном
распоряжении уголовной полиции.

- Свидетели? Какие же вы свидетели? Вы и не присутствовали...

- Свидетели. Это уж наше дело. Ведь вы должны быть заинтересованы в том,
чтобы установить все подробности, связанные с убийством столяра Бесте. С
убийством и с подстрекательством к убийству.

Деббелинг долго не сводит глаз с Георга. Потом спрашивает с расстановкой:

- Это что же - вымогательство?

Георг встает.

- Пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду?

Деббелинг молчит. Он продолжает смотреть на Георга.

Георг выдерживает его взгляд. Тогда Деббелинг идет к несгораемому шкафу,
отпирает его и выкладывает на стол пачку денег.

- Сосчитайте и уходите.

Деньги лежат на скатерти в красную клетку, между пустых водочных
стаканчиков и кофейных чашек. Георг пересчитывает их и выписывает кви
танцию. Я смотрю в окно. Золотые и зеленые поля все еще поблескивают в лучах
солнца; они уже не выражают гармонии бытия - они и меньше, и больше.

Деббелинг берет у Георга квитанцию.

- Вы, конечно, понимаете, что на нашем кладбище вы больше памятников
ставить не будете, - говорит он.

Георг качает головой.

- Ошибаетесь. И даже очень скоро поставим. Столяру Бесте. Бесплатно. И
это не имеет никакого отношения к политике. А если вы решите написать на
памятнике павшим воинам фамилию Бесте, мы тоже готовы сделать это бесплатно.

- Вероятно, не понадобится.

- Я так и думал.

Мы идем на вокзал.

- Значит, деньги уже были у этого негодяя, - замечаю я.

- Ну конечно. Я знал, что они у него. И притом уже два месяца, но он ими
спекулировал и блестяще на них заработал. Хотел еще несколько сот тысяч
заработать. Мы бы и на той неделе их не выжали.

На вокзале нас ждут Генрих Кроль и Курт Бах.

- Деньги получили? - спрашивает Генрих.

- Да.

- Я был уверен. Глубоко порядочные люди. Надежные.

- Надежные, что и говорить.

- Бал отменен, - возвещает Курт Бах, это дитя природы.

Генрих поправляет галстук.

- Столяр сам во всем виноват. Неслыханная дерзость.

- Дерзость? То, что он вывесил официальный государственный флаг?

- Это был вызов. Он же знает, как на это смотрят другие. Должен был
предвидеть, что получится скандал. Вполне логично.

- Да, Генрих, логично, - говорит Георг. - Ну, а теперь, прошу тебя,
заткни свою логичную глотку.

Генрих Кроль обижен. Он встает и хочет что-то сказать, но, видя лицо
Георга, воздерживается и тщательно начинает стряхивать пыль со своего
темно-серого пиджака.

Потом вдруг замечает Волькенштейна, который тоже ожидает поезда. Майор в
отставке сидит на дальней скамье, и ему очень хочется поскорее очутиться в
Верденбрюке. Он отнюдь не в восторге, когда к нему подходит Генрих. Но
Генрих садится рядом с ним.

- Чем же вся эта история кончится? - спрашиваю я Георга.

- Да ничем. Ни одного виновника не нашли.

- А Волькенштейн?

- И ему ничего не будет. Только столяра наказали бы, останься он в живых.
Но никого другого. Если политическое убийство совершается справа, это
считается делом почетным и тогда принимают во внимание множество смягчающих
обстоятельств. У нас республика, но судей, чиновников и офицеров мы в полной