read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



майор был человеком стойких привычек и не разнообразил своих
развлечений. Гражина поднимала юбки до груди, прижав край
подбородком, и открывала стройные белые ноги, завершавшиеся
узкой полоской шелковых трусиков. Обеими руками она сдвигала
трусики вниз по бедрам, пока они не сваливались на пол, и
переступала через них своими изящными туфельками на высоких
каблуках.
Майор снимал с себя китель с орденами и вешал на спинку
стула. Синие галифе лишь расстегивал в поясе и опускал до
колен, вместе с казенными армейскими трусами.
Гражина ложилась на подстилку из книг, раскинув
обнаженные крепкие ноги, майор опускался на колени между ее
ног, выставив портрету Сталина свой голый зад.
Я оставался на диване, деликатно отводил глаза, смотрел
то на гипсового Ленина, то на Сталина в форме генералиссимуса
и думал о том, что когда-нибудь майор обязательно погорит на
своих проделках. Все это была не блажь воспаленного алкоголем
ума. В эксцентрических и опасных выходках майора проявлялось
его неприятие всеобщей лжи, его протест, что-ли. Это, конечно,
был кукиш в кармане. Но опасный кукиш. Если бы его застукали
за этим занятием, кто-нибудь из начальства узнал о
кощунственном прелюбодеянии на подстилке из книг классиков
марксизма-ленинизма, это бы стоило коменданту города не только
его карьеры, но и головы. В те суровые беспощадные годы
военный трибунал вынес бы ему высшую меру наказания -
расстрел.
Майор рисковал, как рискует азартный игрок. Да еще при
двух свидетелях. Я и Гражина. А вдруг кто-то из нас донесет,
выдаст его? Но тем азартней становилась игра.
Он отводил душу, разложив бабу на сочинениях классиков
марксизма, объявленных советской пропагандой чуть ли не
священным писанием, кладезем мудрости, истиной в последней
инстанции. А баба была облачена в национальный костюм, своего
рода символ последних крох национального достоинства
покоренного народа, и майор издевался над этим символом,
который в его глазах был лишь шутовским нарядом на
обесчещенном и поруганном теле Литвы.
Не знаю, какие чувства испытывала Гражина к майору.
Любила ли она его? Навряд ли. Она была слишком практичной и
дальновидной особой. И авантюристичной. Ей импонировал цинизм
майора, ей доставляло несомненную радость зрелище того, как он
издевался над всем и вся, перед чем другие стояли навытяжку,
изображая на постных лицах преданность и восторг.
Ей нравился лихой разбойничий характер майора, и она с
несомненным удовольствием принимала участие в его опасных
забавах.
А я сидел как на иголках и нетерпеливо дожидался, когда
все это кончится и я смогу уйти домой и постараться забыть
все, что видел, потому что был уверен: даже память о виденном
в комендатуре была достаточной уликой для расправы со мной как
со свидетелем, не донесшим вовремя властям.
Гражина извлекала несомненную пользу из своей связи с
комендантом города. Она вступила в партию и быстро пошла
вверх, грациозно перескакивая через ступеньки шаткой лестницы,
ведущей к высотам власти, которую надежно подпирал майор, пока
сам не рухнул. Но когда он полетел со своего поста, был изгнан
из армии и партии, Гражина уже была настолько высоко, что
больше в его поддержке не нуждалась. И легко забыла своего
чудного и жуткого любовника и благодетеля.
Григорий Иванович преподал мне однажды урок политического
цинизма, сделал меня свидетелем зрелища, которое тоже повлияло
на мою дальнейшую судьбу.
Из Литвы в ту пору угоняли в Сибирь ту часть населения,
какую советская власть считала, по причинам, ведомым только
ей, нелояльной. По ночам врывались в дома, поднимали людей из
постелей, давали час на сборы и в крытых грузовиках увозили к
железной дороге, где уже стояли наготове длинные эшелоны
товарных вагонов. По утрам соседи без удивления, потому что
привыкли ко всему, обнаруживали, что дома слева и справа от
них стоят пустыми, с наспех заколоченными дверьми и окнами.
Они украдкой вздыхали и продолжали жить в ожидании, когда
настанет их черед и на рассвете тревожный сон будет прерван
громким и властным стуком в дверь. Порой в одну ночь пустели
целые кварталы домов.
В Каунасе операциями по отправке нелояльного литовского
элемента в Сибирь руководил не кто иной, как комендант города,
майор Таратута. Власть его была неограниченной. Он мог по
своему усмотрению вычеркнуть из страшного списка чью-то
фамилию, и целая семья спасалась от разорения и возможной
гибели в сибирской стуже. Ему ничего не стоило и приписать
кого-нибудь, кто ему чем-то не понравился, к этому списку. И
при этом оставался по-своему честным человеком. Ему пытались
давать взятки, чтобы откупиться от высылки, предлагали, зная
его слабость к женскому полу, своих несовершеннолетних
дочерей. Майор ничего не брал и оставался непоколебимым.
Но все же кое-кому от высылки удалось откупиться. Взятки
брала Гражина. Втайне от майора. Себе брала. А майора потом
просила за этих людей, клянясь в их лояльности и без особого
труда убеждая всегда полупьяного коменданта, что попали эти
люди в списки случайно, по чьей-то оплошности. Майор кряхтел,
морщился, как от зубной боли. Гражина для пущей убедительности
пускала слезу, и тогда одним росчерком дрожащего после
похмелья пера решалась судьба людей.
Я тоже не без греха. Но попытался воспользоваться его
могуществом лишь один раз. И то неудачно.
В одну из операций по очистке Каунаса от ненужного
советской власти элемента замели близкого мне человека. Отца
Лаймы. Винцаса. Того самого рыжего литовца из Шанцев, который
вселился в наш дом на Зеленой горе и не вышвырнул меня на
улицу, когда я тайком вернулся домой из гетто. Винцас, с
добрым или худым умыслом - это сути дела не меняет, - спас мне
жизнь, и я был в первую очередь ему обязан тем, что хожу по
земле, а не валяюсь в безвестной общей могиле обескровленных
еврейских детей.
К тому времени я уже понимал, что Винцас спас меня не из
человеколюбия и милосердия. Заглядывая вперед, он, еще когда
немцы одерживали победы, своим практичным крестьянским умом
сумел предвидеть их поражение в конечном итоге, и я был для
него индульгенцией безгрешности перед русской советской
властью, которая сменит немецкую оккупацию. У Винцаса, должно
быть, имелись основания искать себе алиби. Его поведение при
немецкой оккупации не было совсем уж безгрешным. Я не знал,
чем он в те годы занимался, но жил он хорошо, даже нажился на
еврейском добре, вроде нашего дома и имущества, а это надо бы-
ло заслужить у немцев. Чем он заслужил их благосклонность - я
не знал. Он куда-то уезжал, пропадал неделями, возвращался
поздно ночью, когда я уже спал в своем убежище, с кем-то пил,
не таясь, шумно гулял, и потом я обнаруживал в доме новые
дорогие вещи, вроде каминных часов, столового серебра,
бронзовых статуэток. Я думал, что Винцас занимается
спекуляцией.
После войны он беспрекословно сам отдал мне дом и
вернулся с женой и дочерью в свой старый, в Шанцы. Он не
тронул ничего из нашей мебели. Все в целости и сохранности
передал мне. Стал работать на той же фабрике "Дробе", где был
кочегаром в котельной и до войны. В центре появлялся редко. А
ко мне, на Зеленую гору, зашел всего два-три раза. Приносил
гостинцы, домашние пироги, пил со мной чай в столовой, озирая
знакомые стены, к которым успел привыкнуть, живя здесь в годы
войны. И осторожно, как бы между делом, выпытывая, не
интересовался ли кто им, не наводили ли справок. Я с чистой
совестью убеждал Винцаса, что все в порядке, я, мол, изложил
властям в письменном виде, какую роль сыграл он в моем
спасении, и этим полностью удовлетворил их любопытство. Винцас
благодарил, несмело трепал меня по плечу и просил не забывать
его, заходить запросто. И при этом, не без лукавой усмешки,
добавлял, что и жена и Лайма всегда мне рады. Лайма часто
спрашивает обо мне. Когда я узнал, что Винцас арестован и что
он вместе с женой увезен из Каунаса в Сибирь, я сразу же
побежал к коменданту Таратуте - просить его за моего
спасителя.
Григорий Иванович молча, не перебивая, выслушал мою
взволнованную речь в защиту Винцаса и, когда я, выдохшись,
умолк, насмешливо спросил:
- У тебя все? Так вот, дорогой, теперь я тебе отвечу. Ты
славный и доверчивый парень. За это я тебя люблю. Другом своим
сделал. Ты честен. Ни разу не поддался соблазну за взятку
просить меня за кого-нибудь. А теперь примчался, с дымом из
ноздрей, просить за этого... Винцаса, словно за отца родного.
Твоей наивной душе непременно нужно рассчитаться с ним за то,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 [ 27 ] 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.