Вислы, и - кто знает? - может быть, он сокрушит основательно потрясенный
железный колосс. Англичане, заклятые враги Наполеона, уже обдумывают этот
удар. Пока войска императора разделены,- часть находится у Асперна, часть
около Рима и часть близ Лиссабона,- англичане намерены вторгнуться прямо в
сердце Франции и, овладев прежде всего гаванью Дюнкерк, завоевать Антверпен,
подняв восстание в Бельгии. Они рассчитывают на то, что Наполеон со своими
боеспособными, закаленными армиями, маршалами и пушками далеко и перед ними
лежит беззащитная страна.
научился, как можно рекрутировать в течение двух недель десять тысяч солдат.
С тех пор его энергия не ослабла, она только вынуждена действовать во мраке,
истощаясь в мелких происках и кознях. Страстно берется Фуше за дело, чтобы
показать нации и целому миру, что он не только марионетка в руках Наполеона
и, в случае необходимости, может действовать так же решительно и
целеустремленно, как сам император. Наконец-то представился чудесный - прямо
точно с неба свалившийся случай - доказать раз и навсегда, что не вся
моральная и военная мощь сосредоточена в руках одного этого человека. С
вызывающей смелостью подчеркивает он в своих прокламациях, что Наполеон не
так уж необходим. "Докажем Европе, что хотя гений Наполеона придает Франции
блеск, нет никакой необходимости в его присутствии, чтобы отогнать врага",-
пишет он бургомистрам и подтверждает эти смелые, властные слова делом. Как
только 31 августа получено известие о высадке англичан на острове Валхерен,
он требует в качестве министра полиции и министра внутренних дел (пост
которого он временно занимает) созыва национальных гвардейцев, которые со
времен революции мирно проживают в своих деревнях, став портными, слесарями,
сапожниками и хлебопашцами. Остальные министры в ужасе. Как, без разрешения
императора начать на свою ответственность такое далеко идущее мероприятие?
Особенно противится этому всеми силами военный министр, возмущенный тем, что
не имеющий на то никаких прав штатский вторгается в его священную область;
он утверждает, что сначала нужно испросить в Шенбрунне разрешения на
мобилизацию; прежде чем сеять в стране тревогу, нужно дождаться приказаний
императора. Но, чтобы получить ответ императора, потребуется четырнадцать
дней почтовой езды туда и обратно - и Фуше не опасается посеять в стране
беспокойство. Разве Наполеон не делает того же? В глубине души Фуше как раз
и хочет вызвать беспокойство и возмущение, поэтому он решительно берет все
на свою ответственность. С барабанным боем, именем императора, все жители
провинций, которым угрожает нашествие, призываются к немедленной защите,-
именем императора, который ничего, не знает об этих распоряжениях. И еще
одна дерзость: Фуше назначает главнокомандующим этой импровизированной
северной армией Бернадота, человека, которого Наполеон, хотя тот и
приходится шурином его брату, ненавидит сильнее всех генералов и в свое
время наказал и отправил в ссылку. Фуше возвращает Бернадота из ссылки назло
императору, министрам и всем его врагам. Ему безразлично, будут ли его меры
одобрены императором. Важно лишь, чтобы успех оправдал его перед всеми.
некоторое подлинное величие. Этот нервный, трудолюбивый человек рвется к
большим делам, а ему всегда приходится заниматься пустяками, с которыми он
справляется шутя. Вполне естественно, что избыток силы ищет выхода,
проявляясь в злобных и по большей части бессмысленных интригах. Но когда
этот человек сталкивается с действительно всемирно-исторической задачей,
соответствующей его силе, как было в Лионе, а затем после падения Наполеона
в Париже,- он с ней мастерски справляется. Спустя несколько дней город
Флиссинген, который сам Наполеон называет в своих письмах неприступным,
попадает, как и предсказывал Фуше, в руки англичан. Но самовольно
сформированная Фуше армия успевает за это время укрепить Антверпен, и, таким
образом, вторжение англичан заканчивается полнейшим и очень дорого им
стоившим поражением. Впервые, с тех пор как у кормила правления стоит
Наполеон, осмелился один из его министров самостоятельно поднять знамя
войны, распустить паруса и взять собственный курс, и именно эта
самостоятельность спасла Францию в роковую минуту. С этого дня Фуше
повышается в ранге и вырастает в собственных глазах.
обвинениями против Фуше, жалоба следует за жалобой по поводу дерзостей,
которые позволяет себе этот штатский министр. Он созвал национальную
гвардию, ввел в стране военное положение! Все надеются, что Наполеон накажет
Фуше за превышение власти и сместит его. Однако, ко всеобщему удивлению,
император еще до того, как стало известно с блестящем успехе распоряжений
Фуше, вопреки мнению всех одобрил его стремительную и решительную энергию.
Канцлер получает выговор: "Я очень огорчен тем, что при таких исключительных
обстоятельствах вы так мало использовали свои полномочия; при первом
тревожном известии вы должны были призвать двадцать, сорок, пятьдесят тысяч
национальных гвардейцев", а военному министру он пишет буквально следующее:
"Я вижу, что только господин Фуше сделал все, что было в его силах, и понял
опасность позорной бездеятельности". Таким образом, Фуше не только посрамил
своих бездарных, осторожных и робких коллег, но и был поддержан самим
императором. Вопреки проискам Талейрана и канцлера, Фуше занимает теперь во
Франции первое место. Он один сумел показать, что способен не только
повиноваться, но и повелевать.
Поставьте его перед труднейшей задачей - он сумеет с ней справиться
благодаря смелой находчивости и энергии. Дайте ему самый запутанный узел -
он его распутает. Но как ни великолепно умеет он взяться за дело, ему
недоступно другое, родственное искусство, наивысшее политическое искусство:
умение своевременно отступить. Если он куда-нибудь запустит руку, он уже не
в силах ее вытащить. И едва Фуше удается распутать какой-нибудь узел, как
некая дьявольская страсть к игре побуждает его снова нарочно все запутать.
Так случилось и на этот раз. Благодаря его быстроте, уменью поспешно собрать
силы и отразить удар коварное фланговое нападение отбито. Понеся страшные
потери людьми и припасами и потерпев еще больший урон для своего престижа,
англичане вновь погрузили свое войско на суда и отправились восвояси. Теперь
бы можно спокойно возвестить отбой и с благодарностью отпустить по домам
национальных гвардейцев, наградив кой кого орденом Почетного Легиона. Но
честолюбие уже возбуждено. Так прекрасно было разыгрывать из себя
императора, поставить на ноги три провинции, отдавать приказы, составлять
воззвания, произносить речи, пугать своих трусоватых коллег. И все это
должно сейчас кончиться? Именно теперь, когда, в упоении своей деятельной
силой, он чувствует, как она ежедневно, ежечасно растет? Нет, Фуше на это не
пойдет. Лучше продолжать игру в нападение и защиту, даже если бы для этого
понадобилось выдумать врага. Только бы продолжать бить в барабаны,
будоражить население, сеять тревогу, рождать бурное движение. И вот он
отдает приказ о новой мобилизации ввиду мнимо предполагаемой высадки
англичан в Марселе. Национальная гвардия созывается, ко всеобщему изумлению,
во всем Пьемонте, Провансе и даже Париже, хотя нигде - ни внутри страны, ни
на побережье,- не видно ни одного врага, и происходит это единственно
потому, что Фуше охвачен давно не испытанной страстью к организации и
мобилизации, оттого что так долго сдерживаемый, так долго подавляемый в нем
человек действия может, наконец, благодаря отсутствию императора
развернуться до конца.
более удивляясь, вся страна. Англичане не показываются. Постепенно недоверие
охватывает даже самых доброжелательных из коллег Фуше: чего собственно
добивается своими неистовыми мобилизациями этот непроницаемый человек? Они
не понимают того, что это лишь бурно проявляется тайный азарт, снедающий
Фуше, опьяненного собственной деятельностью. А так как они не видят вокруг
ни единого вражеского штыка, не видят неприятеля, против которого с каждым
днем все более усиливается огромное ополчение, то у них невольно рождается
подозрение, что Фуше лелеет далеко идущие планы. Одни полагают, что он
готовит восстание, другие,- что он желает восстановить старую республику и
выжидает случая, когда император потерпит еще раз такое же поражение, как
при Асперне или когда новый Фридрих Штапс совершит более удачное покушение.
И вот в главную квартиру в Шенбрунне летит донесение за донесением - Фуше
либо сошел с ума, либо замышляет заговор. На этот раз Наполеон, при всем
своем доброжелательстве, озадачен. Он видит, что Фуше зарвался, что его
нужно осадить. Тон писем императора резко меняется; он обрушивается на Фуше,
называет его "Дон Кихотом, который сражается с ветряными мельницами", и
пишет своим прежним суровым тоном: "Во всех получаемых мною известиях
говорится о национальной гвардии, созываемой в Пьемонте, Лангедоке,
Провансе, Дофине. На кой черт это делать без особой надобности и без моего
приказа!" Итак, Фуше, затаив раздражение, должен перестать разыгрывать из
себя господина, уйти из министерства внутренних дел и снова стать лишь
министром полиции своего увенчанного славой, увы, слишком рано
возвращающегося повелителя:
весьма критический момент, среди всеобщего смятения, действовал своевременно
и разумно ради спасения отечества. И Наполеон не может отказать ему в
почести, которую он оказал уже столь многим. Теперь, когда на французской
почве, обильно удобренной кровью, выросло новое дворянство, когда получили
титулы все генералы, министры и приближенные, настала очередь и для Фуше,
старого врага аристократии, вступить в ее ряды.
якобинец подымается еще выше по этой воздушной лестнице титулов: 15 августа
1809 года во дворце его апостольского величества императора австрийского, в
парадном зале Шенбрунна, бывший маленький лейтенант с Корсики ставит свою
подпись и печать на пергаменте, согласно чему бывший коммунист и беглый
монастырский учитель Жозеф Фуше именуется отныне - внимание! - герцогом
Отрантским. Он, правда, не сражался у Отранто и вообще никогда не видел
этого южноитальянского города, но такое звучное чужестранное дворянское имя
Бажанов Олег
Конюшевский Владислав
Панов Вадим
Марко Джон
Доценко Виктор
Сертаков Виталий