ков дрожал и в его сильных руках дрожала Таня.
пустая кляча.
и все молчало кругом: горы, леса, златозвездная ночь, только бессонная
реченка, разрывая о камни бегучую грудь свою, стонала в горах, плакала,
кого-то кляла.
тупали место гнетущему отчаянию. Страшное известие Тани хлестнуло по его
душе, как по одинокому кедру ураган, корни лопнули, Зыков оторвался от
земли, и вот жизнь его вдруг вся покривилась, покачнулась, падает, слов-
но подрубленная колокольня. Как? Неужели его колокол отзвонил, и навеки
умолкла труба горниста?
ков начнет все снова... эх, придушить девчонку, что дрожит в его ру-
ках... Чорт ли, девка ли, может, волшебница с притворным зельем - раз и
навсегда!
трижды проклятая судьба его.
- крепкий царев острог. За правду, за веру, за смелые слова, по сыску
попов и начальства, гоняли его, как собаку, из тюрьмы в тюрьму. А кончил
высидку - по Руси бродяжил, по Сибири, узнавал людей. "Эх, с этим бы на-
родом, да раскачку. Уж и грохнул бы я ручищей по земле!" Потом подошла
война, и за войной - пых-трах: вздыбил народ - мятеж, огонь и буря.
каз: "Встань на защиту рабов, борись за правду, а правда и Бог одно -
борись за Бога". Как осколок корабля он был выброшен бурей на скалу. И с
вершины скалы раздался его призывный смелый клич: "Кто, простой люд, за
обиженных? кто за правду?.. Эй, братья! все ко мне!"
думал, так и делал: за старого Бога, за правду, за угнетенный люд! Он
все бросил, все спалил, что было назади, обрек себя на страшный бой, и
карающий меч его не боялся крови. За Бога, за новую правду! Буря и кровь
и огонь, не страшно, не грех - так надо. Бурей носился по Алтаю Зыков,
старый отец бросил ему: - Назад! Богоотступник! - смерть отцу! И вот
отец убит.
отца убил. А дальше?
Таня, Зыков узнал от нее, что красные ищут арестовать и убить его. О,
Зыкова не так-то легко поймать. Пусть попробуют. Но за что, за что? За
то, что он осквернил революцию своим разгулом в городе, уничтожил казен-
ное добро, разграбил склады, казнил многих невинных по гнусному доносу,
без суда. Враки! Суд был, все решалось на улице! Но Таня не виновата,
она, переряженная парнем, так подслушала возле Зыковской заимки, у кост-
ра.
под'ем, но душа Зыкова неудержимо лезет в преисподнюю.
какие надо говорить слова. - Приедем, я тебе буду сказывать сказки. Я
знаю занятную сказку про славного вора и разбойника Ваньку Каина.
ку, округовел. И сам не знаю теперича, кто я.
грудь гудит и ухает, как соборный колокол. Тане тепло возле большого
сильного тела, Тане беззаботно, радостно: Зыков с ней. И не жаль ей ни
мать, ни сестру, ни дядю.
спросил, в голосе надрыв, тревога; Таня поймала сердцем, открыла глаза,
думает, как ответить.
лась, три зимы всего... А брат мой Николенька был техник. Пропал куда-то
он. Как настала революция - ни словечка не писал нам. Ну, вот. А жили мы
с ним вместе. Студенты к нам захаживали, революционерами считали себя,
сходки там, выпивка, запрещенные песни. Что говорили, не помню ничего,
да и не понимала тогда. Только хорошо помню, что Бога они не признавали.
Бабьи сказки, мол, чушь. Вот также и большевики...
правде должен жить.
своя правда, у меня своя. Лоб в лоб друг другу смотрим, а хвостами
врозь.
складка, он тяжело вздохнул, присвистнул и ударил коня.
нула полуночная птица. Где-то вдали кричал марал, и крик его, как мяч,
перебрасывался от горы к горе.
ный перевертень, рябой кержачишка, - для новой власти Бога нет. Ага!
вопросы, соглашается, молча опровергает себя, иногда громко восклицает:
она так за последние дни истомилась.
чала, с прошлого года, было так просто и ясно все: он бил белых, бил че-
хо-словаков, мстил попам, богачам и власть имущим, он стоял за правду.
Он чуял и знал, что оттуда, из-за Уральских гор, идет и придет сюда
сильная рать, с той же самой, с его, Зыковской, правдой. Вот рать пришла
и принесла с собою свою, новую, не Зыковскую правду. Да разве две на
свете правды? Нет, вся правда у Зыкова, потому что он с Богом, те же -
без Бога, и в их делах, в их сердце - ложь. Так или не так? Кто даст от-
вет ему?
будет итти версты две над страшной бездной.
кляченку придется сесть.
ков, горы, как попугаи, любят поболтать с людьми.
тоже гляделись зыбкие облака тумана. Наступал рассвет, небо полиняло,
защурилось. Было очень свежо, в каменных выбоинах замерзли лужи, и бес-
численные хрустальные зеркала поглядывали холодом на Таню.
Кровь у тебя, как горячая брага хмельная, ничего. Так и быть, поедем на
одном коне, только я впереди, а ты позади меня, верхом, сиди прямо в
струнку, держись за мой кушак, гляди в спину, вниз не гляди, с непривыч-
ки страшно, голову обнесет. Дорога убойная. Вишь, какая дорога? Ну, с
Богом.
вдруг сказало: берегись!
кончить все разом. Он все принес в жертву, отца убил, - но что же оказа-
лось на поверку? Партизаны, друзья, все, все оставили его, и правда его
- не правда. Значит, довольно жить. И это будет незаметно, будет сразу,
Таня не успеет испугаться.
Да в пропасть... А?
я... Зыков, миленький...
серая стена ребристого с опрокинутыми слоями сланца. Кой-где в расщели-
нах кустики травы, кой-где мох, вот зеленая ящерица сидит на выступе,
как игрушка, ждет солнечных лучей.
тревогой Таня.