сегодня он успел переговорить с черноморским и балтийским флотами -
хорошо, во дворце есть свой радиоаппарат; набросал вчерне текст
манифеста, который объявит там, в Севастополе, на борту "Императрицы
Марии". Если сенат обнародует свое решение раньше, то решение, о
котором сообщил сегодня, тем лучше для сената. Во всяком случае, для
сенаторов. Нет - все равно, сенат будет распущен манифестом.
лучшие офицеры! - никогда не любили нынешних. Армия даст ему Германию,
он армии - мирный договор. Коминтерн, потеряв Германию, этот договор
подпишет, еще и репарации оплатит, лишь бы живота не лишиться,
Австро-Венгрии.
поставленной внизу, слегка припухла, но самую малость. Искать
подосланных убийц - что может быть желаннее для его врагов? Если не
подозреваешь никого, значит, подозреваешь каждого - доктора, вдруг в
мазь добавит яду, повара, лакея, жену, охранника, дядю Вилли, свою
собственную тень. Строить Инженерные замки - пустое занятие, за
стенами не отсидеться. Единственное, что может помочь - сделать его
смерть для врагов страшнее его жизни. Хорошо было фараонам - умирали
они, и забирали с собой в гробницу преданных министров, жен и слуг.
Цинь Ши Хуан Ди. Могила могил, восемьсот приближенных.
каков, поди, возьми за пятак! Никакая морская пехота не оборет! Время
отдохнуть, всего не одолеть разом.
так любил. Зашел в покои императрицы. Мария сидела у лампы, гусиным
пером черкая что-то по бумаге; он на цыпочках вышел. Дамской поэзии не
понимал, впрочем, как и мужской, но критики о Морозовой отзывались
лестно, даже явные германофобы (особенно они! "Только истинно русская
душа может понять красоту слова простой русской женщины, сумевшей
выразить в своих творениях..." и т. д. и т. п.) подтверждало
надежность псевдонима.
ночь и ушел. Так и придется вечер одному коротать? Зашел к учебную
залу, покрутил глобус. Велика, велика Россия. Новая часть света,
седьмая, эко выдумали. Рановато претендовать на географическую
исключительность. Может, и седьмая, да не света, а тьмы. Темно кругом.
В душах. И в его душе тоже.
успокоительную хвойную ванну и спать. Он переборол себя, знал, не
уснет, только изведется, ворочаясь до полуночи и дальше. Пусть вечер
идет своим чередом.
вокруг, назойливо стараясь - показаться. Другой цели у них вроде и
нет.
нотного столика, что-то записывая в толстую тетрадь коленкорового
переплета. Заметив Алексея, он вскочил, тетрадь с колен упала на пол.
передал ее Бови. - Сегодня все пишут. Даже я. Нашли что-нибудь
любопытное?
книге (Алексей заметил, что маркизу не захотелось назвать книгу) я
обнаружил лист с пометками - вот он, я перерисовал буквы. Это, похоже,
перевод на русский?
Кто-то, может быть, сам Иоанн Четвертый, искал верный способ
произнести заклинание.
он был с императором на равных. Вернее, он был не с императором, а с
коллегой. И славно, подумалось Алексею. - Но для чего? Латынь сама по
себе довольно верно воспроизводит звуки.
существует. Не все, конечно, схожи с английским, но искажения
присутствуют в каждом из них.
лишь увеличивает степень искажений.
Павловым и Юнгом. У нас как-то занятный вышел вечерок однажды, мы
спорили обо всех этих заклинаниях, магических словах, колдовских
заговорах. Господин Юнг считает, что заклинания - вроде кодовой фразы.
Знаете, можно человека загипнотизировать, выучить чему-нибудь,
например, стенографии, но вне гипноза он эту возможность теряет. А
ключевая фраза позволяет восстановить навыки, вспомнить, чему обучили
под гипнозом. Академик Павлов подобным образом излечил человека с
истерической слепотой, случай описан в "Вестнике нейрофизиологии".
определенном смысле страдает истерической слепотой. А заклинание, как
ключевое слово, способно на какое-то время снять пелену с глаз.
Родовое подсознание, единое для всех.
незнакомый. Мало ли, произнесешь, а вместо второго зрения и первое
откажет. Жрецы свои тайны берегли. Так что - берегитесь, - шутливо
предостерег Алексей.
собеседника.
Знаете, маркиз, я и к обычному гипнозу подозрительно отношусь, кажется
- надувают шарлатаны, - Алексей рассмеялся. - Хотя, возможно, я просто
ограничен и не способен воспринять новые идеи. Но пытаюсь, даю слово,
пытаюсь, - он вспомнил о поручении отцу Афанасию. Антарктида...
тьме, - маркиз закрыл свою тетрадь. - С вашего позволения, я сошлюсь
на наш разговор, когда обращусь к господам Павлову и Юнгу.
ли компанию? Ужасно не хочется чаевничать одному.
никогда не бывает комаров. Радио послушаем. Идемте, а то самовар
стынет, - и он вышел из светлой гостиной навстречу тьме.
каменные, но Вабилов не чувствовал простора, напротив, казалось, что
камень рухнет, задавит.
точность), простоит и сегодня.
листка, которые Вабилов с профессорской неловкостью устраивал на
пюпитре. Принц Улаф, члены Нобелевского комитета, магистрат, дипломаты
и даже свой брат ученый - из Юрьева, Упсалы, Пастеровского института и
даже, кажется, из Торонто.
ратуши. На волне две тысячи четырнадцать метров. Рядом с микрофоном
загорелась красная лампочка. Эфир открыт.
благоразумия. Как просто - отчитать написанное, выверенное и
одобренное.
пути воздушные невесомые иллюзии и обретая факты. Первосортные
полновесные факты. Аксиома - ученые работают во имя прогресса. Цель
науки - всемирный прогресс, - волнение ушло, лишь эхом отдавались
слова в голове. - Стало меньше болезней. Сникла трахома. Исчезла
черная оспа. Кто-нибудь видел в этом году оспу, а? Пусто стало в
природе, господа. Пусто. А она этого не любит. И не терпит. Как сказал
гениальный Ломоносов, сколько чего отнимется в одном месте, столько
прибавится в другом. Гони натуру в дверь, она вернется в окно. А если
окна нет, мы его прорубим. Мы - ученые. Служители прогресса. А что
есть движитель прогресса? Война! Моя страна воюет, отстаивая свободу
всего мира, отстаивая высокие идеалы человечества. Огнем, свинцом,
газами. Только этого мало. Микробы, крохотные, невидимые, не
оставляющие после себя разрухи, не портящие движимое и недвижимое
имущество - вот то, что надо. Экономно. Культурно. Гигиенично. Одна
беда - нет в природе таких микробов. Чума, холера, сибирка, желтая
лихорадка - укрощены. Всем детишкам делают прививки от туберкулеза.
Ну, и заодно нагружаем защитой от вышеперечисленной четверки. Я думаю,
мы не одни такие умные. А, коллеги? (Все-таки перебор с коллегами.
Хотя легкий юмор в нобелевской речи - традиция давняя). - Так вот,
если укрощены свирепые болезни, нельзя ли раздразнить привычные,
обыденные, те, с которыми мы живем почти мирно. Всякие там чирьи,
заеды, угри, с которыми бабушки наши управлялись печеным луком?
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Смит Кордвейнер
Распопов Дмитрий