совершенное вами по отношению к тысячам людей, неизмеримо хуже убийства. И
когда вы, состарившийся, седой и больной, лет через двадцать покинете
тюремные стены и Господь Бог, возможно, простит вас, я все же плюну в вашу
сторону. Увести!
опрометчиво, Пери. Прежде всего, не спешите информировать прессу. Я
задержусь в предварительном заключении не более двадцати четырех часов.
Вам известно, от чьего имени я действовал, и вы понимаете, на всякий
случай я позаботился о веских доказательствах этих интимных отношений.
Техника, с помощью которой вы попытаетесь уличить меня, в наши дни творит
чудеса. Но мне не дадут упасть. Упадете вы! Упадете так, что костей не
собрать!
чей-то голос и резко обернулся.
Ты, как и вот этот, - он ткнул покойника носком ботинка, - будешь слезно
сожалеть обо всем, не сомневайся. Да, схватить быстро и точно, - в этом
заключена великая тайна жизни.
и резко дернул, так что Де Брюн со стоном повалился на землю. Ламбер, как
человек простой, мало задумывался о законности, но это была не худшая
черта его характера.
палаты Эреры небольшим зарешеченным окошком, были самыми ужасными в ее
жизни.
полиции, и Пери достаточно было отдать приказ, чтобы осуществить план
Ламбера.
вышла из смотрового кабинета, Ламбер ожидал ее в коридоре. Он собирался
прикурить сигарету, но, увидев ее лицо, передумал.
наконец, она. И прежде чем он успел что-либо возразить, Ирэн обхватила
голову руками и сквозь рыдания воскликнула: - Если бы я знала, если бы я
только знала!..
золотых окладах, перед которыми тускло мерцали красные и фиолетовые
лампадки. В этом золотом саркофаге он походил на ожившую мумию. Все, что
напоминало о жизни, казалось ему чуждым, ненавистным, отвратительным.
"Скоро мне придет конец, - думал он. - Тут уж не помогут никакие
облучения, никакая клеточная терапия, и что хорошего я получил от жизни?
Деньги, много денег, а что еще? Ирэн? Да, я привязан к ней, она -
единственный человек, которого я люблю..."
он находился в "золотой комнате", то не разрешал беспокоить себя - только
в самых экстренных случаях. За последние десять лет это произошло лишь
дважды. Он злобно схватил трубку и что-то пробурчал.
своего секретаря. - Чрезвычайно важно. Арестован Де Брюн. Господину
генеральному прокурору необходимо срочно знать ваше мнение.
недовольный причиненным ему беспокойством. "Ваше мнение! Де Брюн! Срочно!"
Он плюнул.
какую-то аристократическую фамилию, был, как сразу отметил Авакасов,
довольно смышлен. Четко и кратко, ничего не скрывая и не преувеличивая, он
изложил существо дела.
подстрекательстве к убийству, представив веские доказательства его вины.
Де Брюн потребовал немедленно связать его со своим адвокатом, и тот внес
предложение освободить под залог своего подзащитного. Очевидно, он
намеревался скрыться. Если это предложение будет отклонено, то Де Брюн
грозил опубликовать материалы, компрометирующие господина Авакасова.
Таково положение дел, и господин генеральный прокурор хотел бы знать
мнение господина Авакасова по этому вопросу. Он сожалеет, что не смог
явиться лично, поскольку в данное время вызван на экстренное совещание в
министерство юстиции.
Де Брюна или генерального прокурора. - Сколько стоит ваш материал?
заткнуться. Так и передайте ему. Залог? Ну что же, если он заплатит, то
почему не отпустить его?
повторил помощник генерального прокурора. - И он не возьмет всю
ответственность на себя. Никогда.
старческая немощь? Решительно, тремя предложениями, он сформулировал свое
мнение:
что завтра в десять утра он должен быть у меня. И если вы, молодой
человек, хотите сделать карьеру, то попытайтесь выяснить, у кого Де Брюн
хранит свои материалы и сколько они стоят?
закончена. Понял и то, что ему предоставляется редкий шанс. Он низко
поклонился и молча покинул убранную золотыми иконами келью. В душе он
ликовал.
потрясении, которое она пережила в психиатрической клинике Жюно и от
которого все еще не оправилась.
смущения. Он обнял и прижал ее к себе, жилистой, старческой рукой погладил
по волосам. Какое-то теплое чувство охватило Ирэн. В конце концов, кроме
Ламбера, дед был единственно близкий ей человек. Он всегда старался
добиться и сохранить ее доверие, понять ее мир, проблемы, по глазам
угадывал желания. Когда ему удавалось чем-нибудь порадовать ее, он
радовался вместе с ней. Делая ее счастливой, он сам становился счастливым,
ее счастье было его счастьем.
он. - Я прислал бы за тобой автомобиль.
придать своему голосу решительность. - Я знаю, что он арестован за дело,
которое хуже, чем убийство.
главное: этот Де Брюн, как бы ты к нему не относился, не должен уйти от
заслуженного наказания.
следовало бы предоставить мне? - Старческое, недавно приветливое, лицо
Авакасова сделалось суровым. - Еще раз спрашиваю, откуда ты знаешь о Де
Брюне?
не будешь возражать. - Последних слов она вовсе не собиралась говорить,
это произошло помимо ее воли. - Он известный репортер.
хотел бы поговорить с тобой.
свободы. Я никогда не придирался к тебе, хотя и не одобрял многих твоих
поступков. Я дал понять настоятельнице лицея, что моей внучке позволено
все. Она - Авакасова, а это следует понимать так, как если бы она была
русской императрицей. То, что ты уже в шестнадцать лет завела себе
любовника, заставило, правда, меня призадуматься, но я сказал себе, пусть
живет, как ей нравится. Ради чего я тогда зарабатываю сотни миллионов,
разве не ради ее свободы? Ты можешь взять все, что тебе заблагорассудится.
Но только при одном условии: ты будешь признательна мне, ты никогда не
воспротивишься моей воле. Моя воля - единственный для тебя закон, иначе ты
должна будешь подчиняться тысяче мелких, глупых правил, которые созданы
для тупой, безмозглой, безвольной толпы, чтобы держать ее в повиновении. А
теперь выбирай: я прошу тебя не совать свой нос в дело Де Брюна, ему там
делать нечего! Так же, как и носу твоего Ламбера. Он поймет это, я
поговорю с ним, ради тебя. Если он этого не поймет, если не поймешь этого
ты, я отрекусь от тебя! И тогда, Ирэн, для тебя все кончится. Все!