Меландер уже у дверей.
бы его сразу после смерти жены. За десять лет ненависть и жажда мести должны
были ослабнуть. Вы на ложном пути. Тем не менее желаю удачи. Пока.
статься, они живут там же, где жили десять лет назад.
Рзнн и глядел на Мартина без всякого энтузиазма. Под конец Мартин нашел, что
искал.
XXIII
крыше. И, словно этих примет было недостаточно, на нем четырежды красовалось
слово "полиция" -- "полиция" на радиаторе, "полиция" на багажнике, "полиция"
на каждой дверце, все четыре -- большими четкими белыми буквами.
пересекла границу Стокгольма у Северной заставы, явно стремясь уехать
подальше от Сульнского полицейского участка.
науки и техники. Но технические усовершенствования никак не отразились на ее
экипаже, состоявшем в данном случае из двух полицейских -- Карла
Кристиансона и Курта Кванта, двух рослых белокурых уроженцев Сконе, коих
почти двенадцатилетняя деятельность в качестве радиопатрулей насчитывала
небольшое количество удачных и великое множество проваленных операций.
порцию неприятностей.
арестовать Задницу. Решение это нельзя было объяснить ни неудачей, ни
чрезмерным усердием. Напротив, причиной его послужила откровенная и наглая
провокация. Началось с того, что Квант притормозил возле газетного киоска
против конечной станции Хага. А притормозив, извлек из кармана бумажник и
выдал Кристиансону десятку, после чего Кристиансон вылез из машины.
в тотализатор. Об этой его всепоглощающей страсти знали только два человека.
Одним из них был Квант, поскольку патрульные, составляющие экипаж одной
машины, связаны между собой теснейшими узами и могут хранить только общие
тайны, но никак не личные. Вторым была жена Кристиансона, по имени Керстин,
страдавшая тем же пороком. Надо сказать, что они приносили в жертву этой
игре не только деньги, но и супружеские отношения, ибо почти все свободное
время тратили на заполнение карточек и разработку неслыханно сложной
системы, основанной на сочетании трезвого расчета, с одной стороны, и набора
случайных чисел -- с другой, причем последние определяли их два малолетних
ребенка, которые бросали нарочно приспособленные для этой цели фишки.
а для Кванта пакетик тянучек.
возвращаясь к машине, успел пробежать глазами первую полосу "Алла ретс".
Кристиансон думал о том, как его любимая команда "Милвол" проведет встречу с
"Портсмутом" на поле противника, но в эту минуту раздался вкрадчивый голос:
машинально выдернул из кармана правую руку, и пальцы его наткнулись на
какой-то предмет, холодный и скользкий. Он вздрогнул, поднял глаза и, к
своему ужасу, увидел Задницу.
при исполнении служебных обязанностей, был в полной форме -- блестящие
пуговицы, на портупее дубинка в белом чехле. А в руке он, Карл Кристиансон,
держал маринованную поросячью ножку.
нужник, -- выкрикнул Задница и зашелся в приступе неудержимого хохота.
зря, ибо именно эта часть тела преобладала над всеми остальными, а голова,
руки и ноги казались малосущественными привесками к ней. Росту в нем было
всего полтора метра, другими словами, на тридцать сантиметров меньше, чем в
Кристиансоне и Кванте.
омерзительным, сколько его манера одеваться.
пять жилеток. Во всех этих одеяниях насчитывалось не менее пятидесяти
карманов, а Задница, кроме прочего, славился и тем, что постоянно имел при
себе крупную сумму наличными, всегда в отечественной валюте и никогда в
монетах большего достоинства, чем десять эре,
в двух случаях из одиннадцати им удалось доставить его в полицейский
участок. А именно в первый и второй раз, да и то по молодости лет и
недомыслию.
достоинством в один эре, 2780 -- достоинством в два, 2037 -- достоинством в
пять и одна монета достоинством в десять эре. Обыск и подсчет заняли три
часа двадцать минут, последовавший затем суд приговорил Задницу к уплате
штрафа в одну крону или десяти дням ареста за оскорбление чинов, находящихся
при исполнении служебных обязанностей, а свиная ножка, подвешенная
обвиняемым на радиатор полицейской машины, была конфискована в пользу
государства. Но Кристиансону и Кванту пришлось проходить по этому делу в
качестве свидетелей, да еще в нерабочее время.
при себе триста двадцать крон девяносто эре, разложенных по шестидесяти двум
карманам. Подсчет занял целых семь часов, и в довершение несчастья
бестолковый судья оправдал Задницу. Он ни черта не смыслил в сконских
ругательствах, а потому и не усмотрел ничего оскорбительного в словечках,
которыми осыпал их задержанный. Когда Кванту наконец удалось расшифровать
название особого транспортного средства для перевозки нечистот, один из
членов суда с кислой миной заметил, что истцом выступает Кристиансон, а не
полицейская машина и что суд вообще считает маловероятным, чтобы "плимут"
даже и с четырьмя дверцами мог счесть себя оскорбленным, тем более что
сравнение его с любым другим видом транспорта вполне правомочно.
кого и как обложить.
Густав Юнсон-Кек, а просто Задница, дело было проиграно бесповоротно. Судья
снял обвинение как несостоятельное и посоветовал Кванту на будущее не
пользоваться в своих показаниях перед высоким судом подозрительными и
малоуместными диалектизмами.
праздных зевак, застывших в радостном предвкушении бесплатного зрелища.
одну свиную ножку и возопил:
-- чтобы эта ножка досталась такой же свинье, как она сама. И чтобы вам с
ней довелось как можно скорей встретиться на самой большой сковородке в аду.
его ни в коей мере не касается.
не хватает узелка. Этой беде мы сейчас подсобим.
какой-то тип, прячась за спинами (личность его, к сожалению, установить не
удалось), громко выкрикнул:
Одновременно он в полном отчаянии продумывал возможности отступления. Перед
его мысленным взором уже встали тысячи медяков, распиханные по
многочисленным карманам.
хорошо разыгранным ужасом.
руку на честного торговца! Только за то, что я оказал ему любезность!
Отпусти меня, подлая скотина!
действий, и он все равно не сумел бы применить насилие по всем правилам, но
Задница предупредил его действия, открыв дверцу машины и плюхнувшись на
заднее сиденье прежде, чем сам Кристиансон успел достичь своего
малонадежного убежища.
связаться с Задницей! Эх ты!