Чтение 27–й страницы книги ~Охота на скунса~

наблюдая издали за действом. - Тогда бы другая была беседа.

Но так как безбожники прибыли от имени власти, никто не решился открыто
помогать священнику отстаивать храм. Тем более, что слухи о подобных
погромах в других селах уже до них докатились.

Рядом со священником стояли тридцатилетняя попадья и восьмилетний
попенок, Антоний. Все они крестились и читали хором молитву. Молитвы в тот
год помогали плохо.

Священника посадили на кол невдалеке от церкви, где он, скрежеща зубами
от боли, еще несколько часов молча вращал глазами. Прибывшим бойцам за
светлое будущее чихать было на его высокие просветительские мечтания. Один
из них лишь воскликнул:

- А смотри, как у попа валенки-то славно подшиты!

И, содрав их с его ног, напялил на свои.

Попадья, читавшая наизусть девочкам в своей школе пушкинскую оду
"Вольность", едва ли не всего народного поэта Некрасова и даже современника
Блока, показалась им просто аппетитной бабенкой. И ее вместе с сыном
поволокли в поповский дом, что стоял рядом с церковью.

Там попадью, женщину высокой гуманистической культуры, сразу завалили на
постель и задрали юбки, на ходу расстегивая собственные портки. Попенок
крутился тут же, пытаясь укусить хоть кого-нибудь за мужской орган. Его
полагалось тоже извести как классово чуждый элемент, но нашелся сострадалец
- тот самый, который перед этим снял с попа валенки и сразу надел их на свои
ноги, он выволок пацана на крыльцо и, подтолкнув, негромко посоветовал:

- Спасайся, малец, пока твою маманьку обихаживают, не то и до тебя
доберутся.

Потратив мужскую силу на жену священника, борцы за светлое будущее народа
похлебали горячих щей, чугунок с которыми стоял в печи, и остались
недовольны, что щи были постными, без мяса, - в те недели стоял Великий
Пост.

Попадья была вроде бы еще без чувств, по крайней мере, так и не
поднималась с постели, но уже кто-то пошел у нее допытываться, где она
держит мясную жратву.

Возможно, в другие селения приходили иные борцы с религией, которые
всего-навсего разоряли храм и убивали попа, но сюда явились именно такие.

Восьмилетнего Антония жители села в тот зимний день хотя и жалели, но в
дом свой принять боялись - ну как разгулявшиеся красные борцы за всемирную
революцию поступят и с ними так же. Его узнал и увез в стойбище шаман,
который, не догадываясь об опасности, как раз приехал для душевных бесед со
священником. Шамана с местным попом связывала старая дружба, он не раз
ночевал в семье у священника, вечерами они любили поговорить о божественном.

Так Антоний оказался среди эвенков.

***

Спустя восемь лет центральная власть добралась и до шамана. В тот год на
селе по всей стране вводилось государственное рабство - у жителей отнимали
паспорта, забирали скот и превращали их в колхозников. Вольных охотников,
которые издавна занимались промыслом зверя в тайге, тоже обобществили.
Шамана арестовали среди бела дня, увезли в Читу, и там в тюремной камере он
быстро умер от непривычки к замкнутому пространству и сырому душному
воздуху. Шестнадцатилетнего воспитанника он успел не только обучить своему
искусству и посвятить в шаманы, но и переправить в дальнее стойбище.

Шаман уже давно разглядел в Антонии способность разговаривать с духами
без какого бы то ни было камлания. Это случалось не каждый день, но однажды
спасло шаману жизнь.

Все произошло в самом Баргузине, когда и церковь, и поповская семья были
целехоньки. Шаман приехал в очередной раз в гости. А священник был в печали
- у него только что украли рыболовные снасти, и он не мог теперь засолить
рыбу на зиму.

- У Захара надо смотреть в клети, - встрял в разговор взрослых попенок,
но отец тут же шуганул его: детям в те времена было не положено подавать
голос, когда беседуют взрослые.

- Сейчас тебе помогу, - сказал шаман и вынул свой охотничий нож.

Он привязал нож к шнурку, дал ему покачаться и попросил священника
мысленно идти вдоль улицы, перечисляя дома, а также хозяев.

Едва поп назвал дом Захара, нож дошел описывать круги по часовой стрелке.
Опыт повторили, и снова нож отметил именно тот дом, который назвал Антоний.

Отец стал называть помещения: светелка, кухня, клеть, хлев, баня, сарай.
Нож мгновенно отзывался на слово "клеть", а на другие - не реагировал.

Позвали Антония, который и не уходил далеко, стоял за дверью, подглядывая
в щель.

- Ты почему назвал дом Захара? Или тебе кто сказал про снасти в его
доме?

Оказалось, что Антоний ничего не знал до разговора. Но почему-то
представил именно его хозяйство и в клети мысленно увидел знакомые сети.

Священник, не откладывая, отправился к Захару. Тот был пьяноват и сначала
хорохорился, а потом вдруг покаялся, начал целовать попу руку и принес
краденые снасти.

- А сын-то у тебя - не простой человек! - сказал шаман, когда снасти были
водворены на место.

- Совпадение, обыкновенное совпадение, - отмахнулся священник. - Думал
его в Иркутск отправить, в семинарию, так ее советская власть закрыла.

А утром случилось другое чудо.

Шаман засобирался домой. И стал снаряжать свою лосиху, на которой ездил
верхом. Лосиха эта была знаменита на всю округу. Шаман воспитал ее с
телячьего возраста, и она была сильней и умнее, чем якутские косматые
лошаденки, с виду похожие на ту диковатую породу, которую открыл
Пржевальский.

- Задержался бы ты, - сказал вдруг паренек, - не надо сегодня ехать,
поезжай завтра.

Другой бы отмахнулся от слов ребенка, но шаман был человеком чутким к
знакам жизни и решил остаться.

В тот день по тайге прошел редкостный смерч, и как раз там, где собирался
проехать шаман, навыворачивало огромные деревья, погубив на своем пути все
живое - и человека и зверя.

***

Прежде эвенков на военную службу не брали. Антоний, усыновленный шаманом,
был записан эвенком. Неведомым образом в нем соединились те познания,
которые спешили, словно предчувствуя беду, передать ему мать и отец, с
наукой жизни в тайге, что преподал ему шаман. Второй учитель не затрагивал
символ православной веры, но при этом учил общению с духами и слиянию с
природой: с деревом, с птицей, с цветком. Потом, уже после гибели шамана в
читинской тюрьме, на несколько лет появился в стойбище и третий учитель -
молодой человек из русских, по имени Михаил Григорьевич. Он, как и отец
Антония, горел мечтой просветить эвенков, только теперь уже не светом
православной веры, а современными знаниями. Молодой человек создал кочевую
школу и поделился с Антонием теми немногими книгами, что привез с собой в
тяжелом заплечном мешке. Говорили, что потом его тоже увезли в тюрьму, но
убить не успели, потому что умер вождь всех народов товарищ Сталин.
Выпущенный из тюрьмы молодой человек вырос в большого профессора в
Ленинграде.

С началом Великой Отечественной войны, когда власть стала призывать на
фронт все нации и народы, отправился воевать и Антоний.

***

- Рад приветствовать вас, дорогой друг! На этот раз человек, так похожий
на Скунса, выводил текст в своем мини-компьютере на экран.

- Хочу сообщить приятную новость. Клиент из Страны восходящего солнца
просил передать вам свою благодарность за красиво исполненный заказ и в знак
признательности добровольно увеличил ваш гонорар в полтора раза.

- Приятное приятно слышать, уважаемый посредник.

- Возможно, скоро от него последует еще один заказ.

- Что ж, ответьте ему, что я готов. Тот, с кем имела дело моя собачка, и
в самом деле был большим негодяем.

- Такая уж у вас работа, дорогой друг.

- Уважаемый посредник, не могли бы вы выполнить мою новую личную просьбу.
Мне нужны, как всегда, по возможности исчерпывающие данные на директора
детского дома в Павловске. Дом для детей с проблемами интеллекта.

- Хотите заняться педагогикой и стать Песталоцци?

- Да, что-то вроде этого.

- Заказ принял, дорогой друг. До следующей встречи.

- Желаю удач, уважаемый посредник.

Эта беседа у человека, так похожего на Скунса, была по дороге в Павловск.
Когда-то, несколько эпох назад, тамошний парк он считал своей родиной. А
пятиэтажное здание неподалеку за невысоким забором было для него
единственным родным домом.

Продолжение жития святого Антония

По дороге на фронт Антоний многое увидел впервые. Увидел бесконечной
длины чугунные рельсы, которые, если верить словам командиров, соединяли
Тихий океан с Атлантическим. Увидел паровоз, телячий вагон с наспех
сколоченными нарами, куда укладывалось непомерное множество солдат, а также
увидел разные орудия для убийства человека: пулемет, пушку, танк.

Он входил в состав тех самых сибирских дивизий, которые в начале зимы
сорок первого помогли отогнать от Москвы захватчиков.

Самым трудным для Антония оказалось убить человека.