мне нужно было разрезать его вдоль и просверлить, чтобы привинтить к ме-
таллической опоре. От правильности профилирования зависела простота и
точность переключения скоростей.
раньше не делал. При обработке дерево было вязким, и я надеялся, что оно
выполнит свою задачу так же хорошо, как и нейлон. Самые простейшие вещи в
нескольких километрах от главной магистрали становятся вопросами жизни. Без
моего чурбанчика машину пришлось бы списать. Но для меня, по существу, важен
был не джип поручика. На него мне было наплевать. Но, может быть, однажды
возникнет возможность отсюда исчезнуть. Нужно научиться выполнять любую
работу.
опоре и снова залез под машину. Здесь был приятный холодок и не ослепляло
жгучее сияние дня. Удобное место для того, чтобы спокойно вздремнуть. Я ни в
коем случае не должен позволять поручику ездить на мне. Но и шутить с ним
опасно. Можно восстановить против себя остальных офицеров.
службы. Мне надо было бы идти обедать. Я чувствовал, как дрожит земля под
колесами, когда они въезжали в гараж. Потом мотор затих, и только по земле
тянулся запах отработанных выхлопных газов. Парни выпрыгивали из кузова.
сержант Моор, цветной американец из Калифорнии. - И в столовой ни слова об
этом ни сегодня, ни в другое время! - Его голос звучал как-то особенно
сердито. Я бы сказал, почти угрожающе.
нутру, но ничего не поделаешь. Это исключительный случай, бог знает когда
опять представится что-либо подобное. Они повезут целое состояние, все, что
накопили за эти годы. Каждый из вас получит порядочную долю. Я не удивлюсь,
если это будут алмазы. Надеюсь, вы не дураки, понимаете: никто не должен
остаться в живых!
транспортером должен был завтра утром сопровождать Бернарда Шиппера с семьей
до Русапе на главной магистрали в Умтали. Капитан хотел быть уверенным, что
они уедут отсюда и ничего с ними не случится. Если в последние минуты их
где-то не задержат "гориллы".
продолжал сержант. Девис и Лове были черные американцы. В Том, что они
служили в "Анти-Террористической Унии", не было ничего особенного. В
родезийской и южноафриканской армиях служат регулярные отряды черных. - Мы
поедем примерно в ста метрах за первой машиной и начнем пальбу из пулемета.
Как только со всем будет кончено, вы исчезнете в саванне и будете оставлять
следы. По существу, сама акция должна длиться не более нескольких минут.
Никаких колебаний, нам нужно время для осмотра трупов и машины!
несколько пар покрытых красной пылью ботинок около джипа. Я начинал
понимать. Они говорили о Корнелии Шиппер, ее муже и детях. Хотели
инсценировать нападение и ограбить их. Если бы сейчас меня Моор здесь
обнаружил...
волосы взмокли, а комбинезон можно было выжимать. Это ведь невозможно, это
невозможно... Я лежал без движения и тупо смотрел на нижнюю часть кузова.
Все давно уже ушли, но я не отваживался вылезть. Что я должен делать? Идти к
капитану? Обо всем сообщить? Тогда бы я не дожил и до утра.
груди... Я не могу этому воспрепятствовать: что, если и Гофман получает свою
долю? Сколько примерно уходящих фермеров они сопровождали, сколько нападений
провели они, а не Патриотический фронт. Я начинал задыхаться под машиной,
надо вылезать, что-то придумать, что-то предпринять! Довериться Тенсеру?
Впрочем, не кормился ли чем-то подобным и он?
открыты, транспортер на своем месте. Я не должен выходить через ворота,
никто не должен даже и подозревать о том, что я лежал здесь. Через окно я
выскочил на другую сторо- ну гаража и проскользнул снова в столярную
мастерскую. Я сидел на груде нарезанных досок и обдумывал. Оставалась
единственная возможность - предупредить Шипперов об опасности. Убедить их,
чтобы не ждали сопровождения и немедленно отправлялись в путь. Чтобы она
плюнула на все и бежала, ничего худшего ей не может встретиться.. Но что,
если она поднимет скандал, где-то расскажет? Тогда меня ничто не спасет, при
первой же тревоге на мне отыграются. Ведь с самого начала мы с Гутом знали,
что корпус Гофмана - это банда убийц.
проходит черта, которую я не могу переступить, даже если, бы это стоило мне
жизни. Я направился к офицерским казармам.
журнал.
порядочно!
в саванне. Справитесь?
энергии.
добавил я еще и закрыл дверь. Через минуту я уже выезжал на пыльную дорогу к
Мтоко. Караульные у ворот сочувственно помахали мне руками. Автомат лежал на
пустом сиденье возле меня.
и колебались. Примерно через четверть часа, когда меня с базы уже никто не
мог видеть, я съехал с дороги и повернул прямо на восток, к границе. Теперь
приходилось ехать по компасу и надеяться, что удастся не слишком
отклониться, от цели.
полных оборотах и перед собой видел только заросли зелено-желтой, опаленной
солнцем травы, расступающейся как подвижная стена. Рулевое колесо так
накалилось, что я едва удерживал его в руках. Солнечный пресс давил мне на
спину, как раскаленная доска. Я вжимал голову в плечи, закрывал шляпой лицо,
но это не помогало, Я попытался обдумать то, что я ей, собственно, скажу, но
не мог сосредоточиться. Мной овладело единственное желание: как можно скорее
проехать заросли, укрыться в тени, оторвать раскаленную плиту от своей
спины.
уже был способен ориентироваться. Саванна как море - многие километры ничего
не застревает в памяти. Человеку не за что уцепиться, удержаться. Скопления
деревьев почти одинаковы, а кустарники обманчивы. Но плантации - это
плантации, и дорога вдоль них куда-нибудь да ведет.
покинута, как и тогда ночью. Опустевшие круглые хижины из бамбука и глины,
ни из одной - трубы не поднимался дым, не валили толпами к дороге дети.
Через открытые ворота я въехал прямо в сад. Собачья свора бесновалась в
загонах. День принадлежал белым, а ночь черным - таково было разделение.
Днем нечего бояться, но с первыми сумерками власть белых кончалась.
вышел из машины в тень. Спасение! Я упал в плетеное кресло и вытер пот,
быстрее возвратиться, чтобы мое отсутствие не возбудило в лагере подозрений,
падало на раскаленные плиты.
столетия или еще старше. Из зала деревянная лестница вела на второй этаж.
Мгновение я колебался. Можно ли идти дальше? Скорее всего, все отдыхают,
или, может быть, никого нет дома?
мне показалось, что я слышу из отдаленного коридора, выходящего к лестнице,
шум воды. Я направился в этом направлении. Сумерки и прохлада.
постучал. Никто не отозвался, только поток воды напористо барабанил по
каменным плиткам. Я вошел. Опущенные жалюзи и широкая застланная постель. На
противоположной стороне открытые двери, за которыми с шумом лилась вода.
Ванная.
с закрытыми глазами, отвернув лицо к потоку воды. Стройная, смуглая,
упершись руками в бок. Она не могла меня слышать. Мгновения я неподвижно
смотрел, на видение из рая.
нужно с вами поговорить.
лицо. Я не мог определить, что последует дальше. Долю секунды она наблюдала
за мной, как тогда, когда стояла с капитаном перед своей машиной на базе.
протянула руку к махровой простыне и набросила ее на обнаженное тело.
Сертаков Виталий
Семенова Мария
Андреев Николай
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Березин Федор