Чтение 27–й страницы книги ~Скрюченный домишко~

воды:

- Бывает, кто-то что-то знает, но сам об этом не догадывается.

Я поморгал, обдумывая последнее высказывание. Потом, оставив
Джозефину совершать омовение, направился вниз.

Как раз в тот момент, когда я выходил на лестничную площадку второго
этажа, из дверей своей гостиной легко и стремительно выскользнула Бренда.

Она приблизилась ко мне, взяла меня за руку и заглянула мне в глаза:

- Ну что?

Тот же вопрос, только иначе сформулированный, задал мне Лоуренс. И
единственное произнесенное устами Бренды слово было гораздо более
действенным, чем все сбивчивые тирады Лоуренса.

Я отрицательно покачал головой:

- Ничего нового.

Женщина глубоко вздохнула:

- Я так боюсь, Чарлз... Так боюсь...

Ее страх был непритворным; сейчас, в этом тесном пространстве, он как
будто передался и мне, и я еще раз остро ощутил одиночество Бренды среди
этого враждебного окружения.

Она как будто отчаянно воскликнула: "Кто, кто же на моей стороне?!" И
что можно было бы ей ответить? Лоуренс Браун? Но кто такой, в конце
концов, этот Лоуренс Браун? Разве можно на него опереться в трудную
минуту? Слабое, жалкое существо. Я вспомнил, как накануне вечером эти двое
проплывали в сумерках мимо окон гостиной.

Мне очень хотелось помочь Бренде. Но я ничего не мог для нее сделать
и не мог сказать ей ничего утешительного. И в глубине души я чувствовал
себя виноватым, словно за мной следили насмешливые глаза Софии. "Она
успела тебя обработать", - слышался мне голос девушки.

И София никак не желала войти в положение Бренды - одинокой,
беспомощной, подозреваемой в убийстве женщины.

- На завтра назначено официальное дознание, - сказала Бренда. -
Что... что там будет происходить?

Здесь я мог успокоить ее.

- Пусть это вас не волнует. Дознание отложено. Хотя это развяжет
языки газетчикам. До сих пор в прессе не появлялось никаких сообщений, что
мистер Аристид умер не естественной смертью. Леонидисы - очень влиятельная
семья. Но сейчас, когда дознание отложено, вероятно, и начнется самое
забавное.

(Какие дикие слова иногда срываются с языка! Забавное! Почему я
употребил именно это слово?!)

- Это все... будет ужасно?

- На вашем месте я бы просто никому не давал никаких интервью. И
знаете, Бренда, вам нужен адвокат...

Она отпрянула в сторону, задохнувшись от ужаса.

- Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Просто юрист, охраняющий ваши
интересы и могущий посоветовать, что делать и говорить и чего не делать и
не говорить. Вы же понимаете, - добавил я, - вы остались совсем одна.

Она сжала мою руку:

- Да! Вы поняли это. Вы помогли мне, Чарлз, помогли...

Я повернулся и начал спускаться вниз с чувством некоторого облегчения
и удовлетворения... И тут я увидел стоящую на ступеньках Софию. Голос
девушки был холоден и сух.

- Где ты пропадаешь так долго? - осведомилась она. - Звонили из
Лондона. Твой отец срочно хочет видеть тебя.

- Он в Скотленд-Ярде?

- Да.

- Интересно, зачем я понадобился ему? Он ничего не говорил?

София отрицательно покачала головой. Взгляд ее был тревожен. Я
притянул девушку к себе.

- Не волнуйся, дорогая моя, - сказал я. - Я скоро вернусь.

В кабинете отца царила какая-то напряженная атмосфера. Мой старик
сидел за столом, главный инспектор Тавернер стоял у окна, опершись плечом
о стену. В кресле посетителей сидел мистер Гэйтскилл, явно чем-то
раздраженный.

- ...оскорбительное недоверие... - холодно говорил он.

- Конечно, конечно - успокаивал его отец. - А, привет, Чарлз! Ты как
раз вовремя. Тут обнаружились некоторые удивительные обстоятельства дела.

- Беспрецедентный случай, - вставил мистер Гэйтскилл.

Маленький поверенный был явно уязвлен чем-то до глубины души. За его
спиной инспектор Тавернер ухмылялся мне.

- Я расскажу, с вашего позволения? - сказал отец. - Мистер Гэйтскилл
получил сегодня любопытную записку, Чарлз. От некоего мистера
Агродополуса, владельца ресторана "Дельфос". Это глубокий старик, грек по
национальности. Очень давно Аристид Леонидис выручил его - тогда еще
молодого человека - из беды, и Агродополус навсегда сохранил чувство
благодарности к другу юности и благодетелю. И похоже, Аристид
безоговорочно доверял ему.

- Никогда бы не поверил, что Леонидис так подозрителен и скрытен, -
раздраженно заговорил мистер Гэйтскилл. - Конечно, он был в весьма
преклонных годах... практически на грани старческого слабоумия.

- Видите ли, мистер Гэйтскилл, - мягко заметил отец, - когда человек
очень стар, он часто уносится мыслями в свои молодые годы, к друзьям
юности.

- Но я вел дела Леонидиса больше сорока лет! - взвился поверенный. -
Сорок три с половиной года, если уж быть точным.

Тавернер снова ухмыльнулся.

- А что, собственно, случилось? - поинтересовался я.

Мистер Гэйтскилл открыл было рот, но отец опередил его:

- В своей записке мистер Агродополус сообщал, что выполняет указания,
данные его другом Аристидом Леонидисом. Короче, с год назад мистер
Леонидис отдал ему на хранение письмо, которое мистер Агродополус должен
был передать мистеру Гэйтскиллу сразу после смерти старого Леонидиса. В
случае же если мистер Агродополус умрет первым, передача письма
возлагалась на его сына, крестника мистера Леонидиса. В своей записке
мистер Агродополус извиняется за задержку, объясняя ее тем, что болел
воспалением легких и узнал о смерти старого друга только вчера вечером.

- Все это в высшей степени непрофессионально! - прошипел мистер
Гэйтскилл.

- Вскрыв запечатанный конверт и ознакомившись с его содержанием,
мистер Гэйтскилл счел себя обязанным...

- В данных обстоятельствах, - вставил поверенный.

- ...ознакомить с ним и нас. В конверте находится завещание старого
Леонидиса, должным образом подписанное и заверенное, и сопроводительное
письмо.

- То есть завещание наконец-то обнаружилось? - уточнил я.

Мистер Гэйтскилл побагровел.

- Это не то завещание! - рявкнул он. - Это не тот документ, который я
составлял по просьбе мистера Леонидиса. Это завещание написано его
собственной рукой! Очевидно, мистер Леонидис хотел выставить меня полным
идиотом.

Главный инспектор Тавернер попытался налить немного бальзама на
душевные раны поверенного.

- Все-таки он был очень стар, мистер Гэйтскилл, - сказал он. - А
старики, как правило, все с приветом... Нет, они не сумасшедшие - просто
слегка эксцентричные.

Мистер Гэйтскилл только фыркнул в ответ.

- Итак, мистер Гэйтскилл позвонил нам, - продолжал отец, - и вкратце
ознакомил нас с содержанием завещания. Я попросил его прийти сюда и
принести с собой документ. И позвонил тебе, Чарлз.

Я до сих пор не понимал, зачем здесь понадобилось мое присутствие.
Поведение отца и Тавернера в данном случае казалось мне непонятным. В свое
время я, безусловно, узнал бы об условиях завещания, и, в конце концов,
меня совершенно не касалось, как старый Леонидис распорядился своими
деньгами.

- Это что, совсем другое завещание? - спросил я. - - То есть
наследство распределяется как-то иначе?

- Естественно, - сказал поверенный.

Мой отец внимательно смотрел на меня. И главный инспектор Тавернер
тоже смотрел на меня очень внимательно. Я почувствовал себя несколько
неуютно... Что-то было у них на уме - что-то, о чем я никак не мог
догадаться.

Я вопросительно взглянул на Гэйтскилла.

- Условия завещания мистера Леонидиса, - сказал поверенный, - конечно
же, ни для кого не являются секретом. Просто я посчитал себя обязанным
ознакомить с этим документом сначала помощника комиссара и инспектора,
дабы получить от них дальнейшие инструкции. Насколько я понимаю... -
мистер Гэйтскилл сделал паузу. - Между вами и мисс Софией Леонидис
существует... э-э... взаимопонимание, так скажем?

- Я надеюсь жениться на ней, - ответил я. - Но в данный момент мисс
Леонидис не желает объявлять о помолвке.

- Очень разумно с её стороны, - заметил мистер Гэйтскилл.

Мысленно я с ним не согласился, но сейчас было не до споров.

- Согласно этому завещанию, - произнес мистер Гэйтскилл, -
датированному двадцать девятым ноября прошлого года, мистер Леонидис после
отказа ста тысяч фунтов в пользу своей жены, оставляет все остальное
состояние целиком и полностью своей внучке, Софии Катерине Леонидис.

У меня отвалилась челюсть. Я ожидал всего, чего угодно, но только не
этого.

- Он оставил все Софии? - тупо переспросил я. - Как странно. А по
каким соображениям?

- Все свои соображения по этому поводу он очень ясно изложил в