амурных делах Славик скорее всего предложит Леночке руку и сердце. Ну, ладно
с Леночкой, тут хоть как-то можно объяснить свое поведение, но за что же со
Славкой так не по-товарищески поступил, западло, как сказал бы кореш Хавтан.
Разве не видел, как Неделин тянулся к нему, особенно после того, как он
разобрался с "бандеровцами", разве не понимал, что в глазах Славика он
казался сильным и благородным парнем. Видел, понимал. Но еще до Леночки люто
позавидовал, что Неделин живет с родителями на Кутузовском проспекте,
неподалеку от дома, где еще недавно обитал сам генсек Брежнев. Завидовал
тому, что у дружка есть своя комната, и что потолки у них -- три сорок, и
ванна громадная, как раз под его рост -- два десять! Завидовал и тому, что
тот знает два языка: французский и английский, закончил спецшколу и поступал
в МГИМО, хотя и не прошел по конкурсу, даже набрав проходной балл. А ведь
Неделин никогда не хвалился, не задирал нос, как часто бывает в подобных
случаях, и от армии не отмазался, как некоторые. Все понимал Кольцов, но
такая уж натура у него на поверку оказалась гнилая. Он даже кличке Славкиной
завидовал -- Картье. Это звучит! Не то что у него -- Самурай. Так стали его
называть после разборки с "бандеровцами" и еще, видимо, за заметный раскос
глаз и азиатскую смуглость.
как воспримет. Интеллигент интеллигентом, но стержень в нем есть, Гера не
раз в этом убеждался, а уж что не выдаст, не продаст, мог на чем угодно
поклясться. "Бандеровцы" пытались в одно время Славку угрозами отделить от
него, одного Самурая заманить в ловушку, чтобы рассчитаться за позор
новогодней ночи, но ничего у них не вышло -- не предал его Неделин. Да и
других случаев, подтверждающих характер и порядочность Картье, было немало:
служба в десантных войсках и спецназе -- это не турпоход с инструктором. Там
без товарища выжить нелегко. За кажущейся мягкостью, нерешительностью
Неделина стояла вовсе не слабость, а тем более трусость, а нечто другое,
совсем незнакомое Самураю: порядочность, такт, выдержка -- то, что дается
воспитанием, культурой, средой. Кольцов осознал это гораздо позже, когда
разошлись их армейские пути-дорожки.
Славиком, понял бы его и простил, если б узнал о его, Самурая, подлянке? И
припомнились по этому случаю две любимые хавтановские присказки: "жадность
фраера сгубила" и "на чужой каравай рот не разевай".
придумал коварный ход. Все стены в изголовье его кровати были увешаны
фотографиями невесты Люси -- и цветными, и черно-белыми. И все сделаны в
известном фотосалоне "Вера" знаменитым Аркадием Гершманом, у которого
снималась столичная знать и кинозвезды. Вероятно, Аркадий Ильич или его сын
-- Сергей Аркадьевич, известный своей широтой гуляки, -- обожали ресторан
"Иртыш", иначе за что же такая милость обыкновенной завпроизводством -- у
Гершмана очередь была расписана на годы вперед.
все фотографии своей прекрасной Люси и, встретившись с хорошенькой
продавщицей, разыграл сцену, достойную Шекспира. Сказал, что Слава ему,
конечно, друг, но истина и ты, Леночка, -- дороже. У Неделина, мол, есть в
Москве богатая невеста, дочь известного академика, которая засыпает его
письмами, переводами и посылками. Дюжины две фотографий, разложенных перед
растерявшейся Леночкой, конечно, впечатляли -- такое за один день не
соберешь. И тут же, не мешкая, воспользовавшись моментом, Кольцов предложил
девушке руку и сердце. Уязвленная Леночка не ответила отказом на коварное
предложение Самурая.
друга Неделина.
обстоятельства, прежде всего жилищные, вынудили его остаться.
МВД охотилось за ребятами, прошедшими спецназ или десантные войска, ими
укомплектовывались ОМОНы, РУОПы и прочие спецподразделения по борьбе с
терроризмом. Сулили всяческие льготы, подъемные и возможность заочно
закончить двухгодичную школу милиции и получить офицерское звание. Леночкины
друзья сумели выправить Кольцову аттестат об окончании экстерном вечерней
школы рабочей молодежи, и он поступил на работу в милицию, в портовый район
Владивостока, и сразу был зачислен слушателем заочной школы МВД.
нем постоянно, тем более человеку столичному, москвичу. Нет, город на берегу
залива Петра Великого Кольцову положительно не нравился. Грело его лишь то,
что в Москву он вернется уже офицером, да еще со стажем работы в особом
подразделении милиции. С квартирой ему здесь тоже не светило, как и в
Москве, ставили на очередь после пяти лет выслуги, причем образцовой.
Столько он ждать не мог, да и не привык, он принадлежал к типу людей,
которым подавай все сразу и сейчас. Зато снимать квартиру во Владивостоке
стоило гораздо дешевле, чем в столице, и она оплачивалась казной по месту
его службы. Но работа в порту, хоть и тяжелая, оказалось, имела свои
неоспоримые преимущества. Тут впервые ему в руки попала долларовая купюра, а
через полгода, освоившись, он редко какую смену уходил домой без сотни
баксов, хотя и догадывался, что кое-кто из коллег имеет гораздо больше, но
рисковать прежде времени не хотел, уж очень мечтал об офицерском звании.
иномарками, и, учитывая неожиданно возникший автомобильный бум,
администрация Дальневосточного пароходства даже организовала специальные
туристические рейсы на паромах и сухогрузах за машинами -- очередь на билеты
растягивалась на месяцы. Страна в ту пору была еще одна -- ни границ, ни
таможни, ни виз, -- и во Владивосток, только недавно объявленный открытым
городом, хлынули шустрые люди со всех республик, мечтавшие о "тойотах",
"ниссанах", "маздах". А где машины и деньги -- там тут как тут и
преступность, почувствовавшая импотентность власти.
поджидали пешие и за рулем бандиты, готовы были заплатить спецназовцу с
автоматом за сопровождение от причала до дома и двести, и триста баксов.
Такая работа занимала у тех минут сорок, от силы час.
они курили только самые дорогие, виски пили только с черной этикеткой, духи
-- французские, даже бананы -- и те самые спелые...
с презрением относился к человеку в форме и в любой ситуации был настроен к
нему негативно, даже агрессивно -- сказывалось хавтановское влияние. А
скорее всего виновато в этом было само государство -- стражи порядка как бы
и не нужны были этому обществу, словно и не к ним бежал в первую очередь за
помощью добропорядочный гражданин, если квартиру у него обокрали, если
кошелек сперли в трамвае. И ведь искали, и, что самое смешное, чаще всего
находили. Не говоря уже о более серьезных преступлениях.
стал смотреть на милицию по-иному, но даже вне службы Кольцов предпочитал
появляться в городе, на базаре или в магазине, в милицейском мундире -- так
легче решались любые проблемы: ему шли навстречу, иногда заискивали, готовы
были уступить, услужить, а частным транспортом он пользовался как такси,
чаще бесплатно, -- общество внезапно стало искать дружбы и с бандитом, и с
милиционером.
пошел не из-за убеждений. Деваться было некуда Самураю, а кроме того --
одним махом решалась проблема образования. Получит офицерское звание --
значит, светит командная, а не рядовая должность. С такими корочками и
послужным списком можно было возглавить в Москве службу безопасности любого
коммерческого банка, крупной финансовой группы, на худой конец, любой
процвета-ющей фирмы -- с появлением частной собственности спрос на человека
с ружьем резко возрос.
газета "Караван" из какой-то бывшей советской республики, а теперь
суверенного государства. В том номере большая статья была посвящена милиции.
В этом самом новообразовавшемся государстве, как и повсюду, в милицию валом
повалили национальные кадры. И известный не только в республике, но и за ее
пределами писатель, видя произвол, чинимый милицией, и зная, кто и почему
туда идет служить в первую очередь, с горечью отмечал: "...к сожалению, я
должен признать, что милицейская форма становится нашей национальной
одеждой..."
улыбнулся. Оказывается, не он один усек, какие преимущества дает милицейская
форма... Толчком же для Самурая послужила чистая случайность...
бахчевыми и фруктами из дружественного Вьетнама. В ту пору еще существовал
единый соц-лагерь и со своими, при всех портовых строгостях, обходились
мягче, по крайней мере не устраивали двойной кордон, как возле судов из
капиталистических стран. От вида арбузов, недозрелых бананов и ананасов его
тошнило уже с первого взгляда, и он собирался заглянуть на другой пирс, где
днем пришвартовался на разгрузку белоснежный японский контейнеровоз, как
вдруг невдалеке увидел человека, испуганно шмыгнувшего в сторону закрытых на
ночь портовых лабораторий. Маневр предрассветного гуляки насторожил
Кольцова, он твердо знал, что в той стороне постороннему до утра делать
нечего, да и пройти оттуда никуда невозможно -- там тупик.
светиться, и, видимо, была у него на то причина, простой докер шарахаться от
ночного стража не станет. Сперва Гера хотел по рации вызвать подмогу, но
потом решил действовать сам, уж очень желал отличиться -- получить
какую-нибудь письменную благодарность, грамоту, которая наверняка
пригодилась бы ему в будущем. Он тут же забыл о причале с японским
контейнеровозом и, шагнув с освещенного прохода в ночную тень пакгаузов,
стал бесшумно, как учили в диверсионной школе, подбираться к лаборатории.
Флинт Эрик
Земляной Андрей
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Круз Андрей
Никитин Юрий