Эдгита и по какой дороге следует выслать поисковый отряд. Кроме
того, у него имелись серьезные основания для беспокойства -- за
четыре часа она всяко должна была дойти до места и вернуться,
несмотря на ветер и снегопад. Он деловито вышел из-за стола и
велел своим людям собираться за дверью холла. Затем тоном,
исключающим какие бы то ни было возражения, он пожелал
Перронету спокойной ночи, и тот понял намек, означавший не
только отказ воспользоваться его помощью, но и нежелание
допустить его к семейному совету. Сенред отобрал шестерых
крепких молодых мужчин из числа своих слуг и, не вдаваясь в
подробности, в двух-трех словах объяснил, что от них требуется.
Во главе отряда должен был ехать сам Сенред и его управляющий.
Они с Кадфаэлем стояли чуть в стороне.
Ложись и постарайся уснуть. Впрочем, одна-другая молитва в этих
обстоятельствах тоже будет весьма кстати. А я поеду с ними.
Хэлвин.
голубкам... Ну, ясное дело в Элфорд, куда же еще? Но ты должен
оставаться здесь. Если понадобится вмешаться словом или делом,
я справлюсь не хуже тебя.
спустились во двор. Двое держали в руках факелы. Кадфаэль,
шедший позади всех, секунду помедлил на пороге, как бы
присматриваясь к искрящейся, морозной ночи. Земля была едва
припорошена, ветер сдувал колючий мелкий снег, который сыпался
с неба -- почти безоблачного, звездного и слишком холодного,
чтобы ожидать обильного снегопада. Он обернулся назад и увидел
в дальнем конце холла испуганных, сбившихся в кучку женщин --
хозяек, служанок -- всех вместе: они неотрывно смотрели на
мужчин, которые один за другим уходили в ночь. Служанки
сгрудились вокруг Эммы, чье полное доброе лицо пересекли
горестные складки, а пухлые пальцы нервно теребили оборки юбки.
искала утешения в кругу домочадцев. Она находилась довольно
далеко от ближайшего к ней факела, и гротескные, пляшущие тени
мешали как следует разглядеть ее лицо. Она, несомненно, слышала
все, что говорила мужу Эмма, и все, что потом рассказала
Мадлин. Теперь и она знала, куда ушла Эдгита -- куда и зачем.
Широко раскрытыми глазами она смотрела перед собой в будущее,
которое вдруг заволоклось пеленой неведения: что-то готовит ей
эта ночь -- смятение всех чувств, уныние, а может, беду? Ей
достало сил добровольно принести себя в жертву, но к тому, что
надвигалось на нее сейчас, она оказалась не готова. И хотя она
ничем себя не выдала и ни одна жилка не дрогнула у нее на лице,
в нем не осталось и следа недавней спокойной уверенности, на
смену решимости пришла растерянность, а покорность обернулась
отчаянием. Она вступила на поле брани с верой, что ей хватит
сил достойно принять бой, неважно какую цену придется за это
заплатить, и вдруг обнаружила, что земля у нее под ногами
задрожала и разверзлась и более она своей судьбе не хозяйка. Ее
лицо -- живое воплощение разбитой вдребезги решимости, такое
беззащитное и потерянное -- было последнее, что успел заметить
Кадфаэль и что унес он с собой в ночь и мороз.
от ветра и, выйдя за ворота манора, свернул на какую-то
незнакомую Кадфаэлю тропу. Они с Хэлвином попали сюда с
главного тракта, привлеченные светом факела в усадьбе, а эта
тропа уходила под углом назад и соединялась с дорогой,
пролегавшей намного ближе к Элфорду, таким образом путь
сокращался на полмили, не меньше. Ночную тьму рассеивал тусклый
полусвет -- частью от звезд на небе, частью от тонкого снежного
покрова на земле, поэтому шли они вытянувшись гуськом довольно
быстро. Местность здесь была открытая, поначалу вовсе без
деревьев, а затем вдоль обочины стали появляться перелески и
заросли кустарника. Кругом не было слышно ни звука -- только их
собственные шаги и дыхание, да еще слабое посвистывание ветра в
кустах. Сенред дважды приказывал им остановиться и замереть,
чтобы ничто не нарушало тишины, и тогда громким криком оглашал
окрестности, но ответа они так и не дождались.
Кадфаэль, дорога до Элфорда составляла порядка двух миль. То
есть Эдгита давным-давно могла вернуться назад в Вайверс и судя
по тому, что она сказала Мадлин, собиралась быть на месте до
окончания трапезы, с большим запасом, чтобы вовремя приступить
к своим вечерним обязанностям. Заблудиться она никак не могла
-- дорога хожена-перехожена, ночь звездная, светлая, снег... но
снегопада настоящего ведь нет -- так, сыпет полегоньку. Да, он
с каждой минутой все больше убеждался в том, что случилось
недоброе, и она либо вовсе не дошла до Элфорда, либо попала в
беду уже на пути к дому. А если так, то пострадала она не по
вине природы, тьмы и ненастья и не по воле случая, а от руки
человека. Но бродяги и отщепенцы, подстерегающие путников на
дороге -- ежели они и водились в этих местах -- в такую ночь
едва ли вышли бы на свой грязный промысел: слишком сильный
мороз и слишком мала вероятность поживиться. Нет, тот, кто
помешал Эдгите добраться до цели, сделал это с умыслом.
Оставалась, правда, слабая надежда, что, может, все не так
страшно. Предположим, она добралась до Росселина, все ему
рассказала, и он уговорил ее во избежание риска остаться в
Элфорде и предоставить остальное ему самому. Но, положа руку на
сердце, Кадфаэль и сам считал такое объяснение маловероятным.
Иначе Росселин, охваченный негодованием, давно уже примчался бы
в Вайверс -- куда раньше, чем там хватились Эдгиты.
середине их небольшого отряда. Тот скользнул по нему взглядом
и, узнав, кивнул в знак приветствия и даже как будто не
удивился, увидев его здесь.
сказал Сенред. -- Мы бы и сами управились.
Кадфаэль.
было. В таких делах всегда лучше обходиться без посторонних
глаз и ушей. Но Сенред, похоже, не сильно обеспокоился
нечаянным присутствием в отряде этого забредшего к нему в дом
бенедиктинца. Сейчас он думал только о том, как бы поскорее
найти Эдгиту -- хорошо бы перехватить ее прежде, чем она
доберется до Элфорда, а если для этого время уже упущено, то
хотя бы предотвратить печальные последствия ее поступка.
Вероятно, он был готов к тому, что в любую минуту может
повстречать на дороге сына, скачущего во весь опор в Вайверс,
чтобы помешать свадьбе, которая лишила бы его последних
безумных надежд. Но они прошли уже больше мили, а вокруг
по-прежнему была только глухая ночь.
Приходилось ступать по небольшим, поросшим травой кочкам --
корка снега была слишком тонкой, чтобы примять траву. Справа у
тропы в одном месте возвышался небольшой холмик, почти
неприметный и выделявшийся только более темным цветом, чем
окружавшая его поверхность белесо-бурого, прихваченного
морозцем торфяника. Сенред уже миновал его и шел дальше, но
стоило Кадфаэлю замедлить шаг, как он тут же оказался возле
него, чтобы посмотреть, что привлекло внимание монаха.
навзничь тела -- голова была отвернута в сторону от тропы, лицо
припорошено снегом. Кадфаэль нагнулся и отер тончайшую ледяную
вуаль с запрокинутого лица, глядящего вверх открытыми
невидящими глазами с выражением испуга и удивления. Когда она
падала, капюшон свалился с ее головы, и седые волосы еще больше
побелели от снега. Она лежала на спине, слегка отклонившись
вправо. Руки были подняты вверх и широко раскинуты, словно в
отчаянной попытке отвести удар. На черный плащ легла нарядная
снежная кисея, и только небольшое темное пятно на груди портило
этот наряд -- там, где снежинки, опускаясь на проступившую
кровь, тут же таяли. По ее позе трудно было судить, когда
настиг ее злодейский удар -- на пути из дому или к дому, но
Кадфаэль подумал, что, возможно, в последний момент она
услышала, как кто-то подкрался к ней сзади и резко обернулась,
вскинув руки, чтобы прикрыть голову. И потому нож, который уже
был готов воткнуться сзади ей под ребра, вонзился в грудь. В
такой мороз нельзя было даже приблизительно определить, когда
наступила смерть.
что мне доведется увидеть такое! За что?.. Да что бы она ни
задумала, неужто не было другого способа помешать ей?
Мацумото Сэйте
Прозоров Александр
Быков Василий
Ковальчук Вера
Шилова Юлия
Каменистый Артем