Чтение 27–й страницы книги ~ТАСС уполномочен заявить~

третий путь, лаоавакаиай, а он этого себе не может позволить...

Негр, который наливал кофе в картонные стаканчики, сказал Полу:

- А я видел вас сегодня, сэр.

- А я тебя нет.

- И вы меня видели, сэр. Вы выходили из квартиры, где убили Ивана.

- Кого?! - Пол изумился. - Какого Ивана?!

- Белью. Его настоящее имя Иван, он вынужден был называться Айвеном.
Он же русский.

- Я тоже русский, - сказал Славин.

- О, простите, сэр, я никак не мог предположить, что вы русский, я
думал, вы англичанин...

Славин достал пачку "Явы", вытащил сигарету, но прикуривать не стал -
он вообще не курил, иногда только сосал сигарету, но и это бывало редко.

- Слушайте, а почему он здесь жил? Откуда русский в Луисбурге? Он
ничего вам не говорил об этом?

- Нет. Он только пел, когда сильно надирался.

- Он всегда сильно надирался?

- Нет. Он стал особенно сильно напиваться, когда сюда начали заходить
русские корабли. Ваши матросы часто пьют у меня пиво. Белью всегда сидел
вон в том углу, где темно, и смотрел на них, а когда они уходили, начинал
пить, а уж потом пел свои песни. Но его не били, нет, ему разрешали петь,
его выгоняли только в том случае, если он начинал блевать...

- Ему разрешали петь, - повторил Пол Дик, - это очень гуманно, что
ему разрешали петь, это вам зачтется на небесах. Дайте-ка мне виски со
льдом.

- У нас испанское виски, сэр, виски "Дик", ваши люди не пьют его.

- Мои люди - кретины, зачем обращать на них внимание. Вы им не
говорите, что это "Дик", лейте смело и ставьте под нос, только ударяйте
донышком стакана так, чтобы немного виски выплескивалось.

- Спасибо за совет, сэр, я попробую. Не хотите ли сыграть в бильярд?
У нас вполне пристойный стол и шары тяжелые.

- Слушайте, - спросил Славин, - а хоть раз этот самый Белью пел при
русских моряках?

- Да, один раз пел, сэр, и очень плакал, когда пел, и они подарили
ему открытки...

- Когда это было? - спросил Славин.

- По-моему, в декабре, сэр, но точно сказать я не могу. Я помню, что
он потом выглядел каким-то испуганным, будто чего-то ждал все время.

Славин положил перед барменом открытки:

- Возьмите на память, только не позволяйте, чтобы вас убивали из
снайперской винтовки.

- Спасибо за подарок, сэр, но я лучше откажусь от него - сейчас
полиция спрашивает всех, кто знал Белью, а почтовых служащих увезли в
отдел со всеми их книгами, проверяют письма и телеграммы. Всяко может
быть, сэр, так что благодарю вас, но мы приучены бояться собственной
тени...

"В декабре сюда пришли первые корабли. И наш Иван впервые увидел
настоящих русских. И написал нам письмо. И долго не решался отправить. Все
просто и точно. А потом, видимо, Глэбб его вычислил, как и я, и убрал его.
И теперь только он один, Джон Глэбб, может ткнуть пальцем в фотографию
того человека, которого вербовал".

...Когда Славин остановил "фиат" возле маленького полинезийского
ресторанчика - столики вынесены на берег, под широкими плетеными зонтами
тень, - Пол Дик вывалился первым, сразу же покрывшись потом.

- Погодите, - сказал Славин, - обернитесь, полюбуйтесь на "мерседес",
который меня пасет. И запомните номер - он уникален, такого нет в
каталогах здешней автоинспекции.

- Перестаньте, Вит, - Пол Дик назвал, наконец, Славина по имени. -
Нельзя же быть таким подозрительным.

- В город нас поведет голубой "форд", и не вздумайте со мною спорить,
потому что ставка будет в два раза больше той, которую я выиграл утром.

- Значит, и Глэбб - оататауадаа? - вздохнул Пол.

- Я вам это сказал?

- Не считайте меня старым идиотом, ладно?

КОНСТАНТИНОВ

Генерал Федоров передал папку с документами Константинову*. Тот
внимательно просмотрел колонки цифр и сказал задумчиво:

- У нас тоже полнейшая темнота. Ничего интересного, разве что Винтер
внезапно собралась поехать на неделю в Пицунду...

_______________

* Текст нерасшифрованной радиограммы, переданный ЦРУ своему

агенту, гласил следующее: "Дорогой друг! Спасибо за ваше сообщение,

оно в высшей мере интересно, мы доложили его не только нашему

руководителю, но и ознакомили с ним правительство. Нас интересует,

какой демарш с нашей стороны сможет остановить Москву от немедленной

военной помощи Нагонии в случае каких-либо событий в этой стране?

Ваше волнение по поводу того, что за вами или вашими знакомыми

началась слежка, представляется нам следствием переутомления.

Советовали бы вам уехать на несколько дней отдохнуть, желательно к

морю. В следующей передаче отправьте нам все свои анализы, мы

посоветуемся с ведущими специалистами и пришлем вам, в случае

необходимости, лекарство. Тем не менее, мы обдумаем вопрос, поднятый

вами об операции прикрытия. Может быть, ваше предложение следует

реализовать несколько позже? Или вы настаиваете на немедленной

реализации игры? Передаем вам привет от вашего друга "П". Сообщаем,

что часть ваших гонораров вложена "П" в акции "Юнайтед фрут" "Трэйд

корпорэйшн". Желаем вам всего доброго, ваши друзья "Д" и "Л".

(Примеч. автора.)

- Очередной отпуск?

- Нет. За свой счет.

- Это у них в институте практикуется?

- Выясним.

- Можно сразу?

- Если разрешите позвонить к Проскурину.

- Мне можно? - улыбнулся Петр Георгиевич. - Или он выполняет приказы
лишь непосредственного руководителя?

Через десять минут Проскурин сообщил, что старшим научным сотрудникам
часто дают отпуска за свой счет в том институте, где работает Винтер.
Сообщил он также, что Шаргин вылетел сегодня в Одессу, но не на отдых, а
по командировке объединения, чтобы на месте проверить, как идет загрузка
судов, уходящих в Нагонию.

- Ну что ж, - сказал Федоров. - Давайте подводить итоги. Первое:
Парамонов отпал, он - чист.

- Я бы назвал его номером "два", Петр Георгиевич. Номером "один" я
все же обозначил бы Ивана Белого, этого самого Айвена Белью.
Новороссийское управление опросило моряков - в декабре на Луисбург ходили
чаще всего из Новороссийска, - пояснил Константинов, - двое из опрошенных
были в "макдоналдсе" в декабре и помнят Белью - он пел им "Рушничок" и
"Полюшко-поле". Он спрашивал, можно ли подплыть к их пароходу и влезть по
штормтрапу, а там, говорил, "все трын-трава, пусть судят и сажают"...

- Сколько ему было лет во время войны?

- Восемнадцать. Ушел с немцами. Славин сообщает - "крещеный".

- Значит, агент работает в Москве - все наши надежды на провокацию,
на передачи в пустоту отметаются окончательно?

- Увы.

- Шаргин или Винтер?

- Все остальные как-то не укладываются ва сахаеамауа подозрения.

- А сколькоа оасатааалаьанаыах?

- Все, кто связан с узлом Нагонии. Шесть человек.

- И вы хотите просить санкцию на их проверку?

- У меня нет оснований просить такого рода санкцию. Вы первый меня не
поймете.

- Какое прекрасное змейство заложено в формулировке - "нас не
поймут", а?

- Тем не менее, я просил бы вас санкционировать работу по Винтер и
Шаргину. По поводу Зотова наш Славин должен сегодня прислать телеграмму, я
буду ждать, думаю, к полуночи подойдет.

- Ждите дома.

- Я совмещу ожидание с работой, Петр Георгиевич. Мне подобрали
кое-какие материалы по скандалу с Глэббом - это, мне сдается, тот кончик,
который можно ухватить, а потом за него дернуть.

- Хорошо. До часу я спать не буду, звоните, если что важное.

- К Шаргину вылетит Гмыря, пусть он его поглядит на месте. А я,
пожалуй, послезавтра - если согласитесь - вылечу в Пицунду, к Винтер.

- В Пицунду, говорите? - Петр Георгиевич нахмурился, мгновение сидел
в неподвижности, потом взял одну из папок, аккуратно уложенных на столе,
просмотрел бумаги, достал одну из них, протянул Константинову: - Хорошо,
что вспомнил.

В документе сообщалось, что пресс-атташе американского посольства
Лунс, установленный контрразведкой работник ЦРУ, вылетает в Пицунду - в
тот же день и тем же рейсом, что и Ольга Винтер.

- Ну что ж, - сказал Константинов, возвращая документ, - по-моему,
теперь все ясно. Гмыря мог бы меня поблагодарить за хороший вояж в Одессу,
покупался б и загорел, делать там ему нечего.

- Нет, не согласен.

- Думаете, стоит поглядеть?