Чтение 27–й страницы книги ~Тетя Жанна~

- Что я и взаправду из-за своей беспомощности должна лежать в посте-
ли. Хотя, поскольку моей доли в наследстве больше нет, я не имею права
на кровать.

- Как ты можешь шутить!

- Прошу прощения. Это получилось неумышленно. Но я, видишь ли, так
много испортила себе крови!

- Из-за нас?

- Из-за вас, из-за себя, из-за кучи вещей. Сама не знаю, почему я
вбила себе в голову, едва очутившись в доме, что я должна сыграть некую
роль.

- Ты ее сыграла.

Поняла ли Луиза, каких немыслимых трудов с воскресенья стоило Жанне
поддерживать в доме относительное спокойствие, и что потребовались все
ее усилия, чтобы этим утром каждый оказался у себя?

- Я хотела играть, но потом стала действовать всерьез По необъяснимым
мне самой причинам я исходила из какого-то своего представления о доме.
Мне казалось, что, пока стоят стены, пока жизнь идет своим ежедневным
чередом, несчастье будет предотвращено. Это было глупо, и я, вероятно,
ничего не достигла. Я, казалось, забыла, что именно из-за этого дома я и
уехала отсюда когда-то.

- А Робер? Ты тоже думаешь, что...

- Что он тебе сказал?

- Когда?

- Когда ты сказала ему о рецепте и о ребенке.

- Он принялся мне лгать, утверждать, что это не более чем случай-
ность, ничего не значащее похождение, которое плохо закончилось, что он
даже не уверен в своем отцовстве, но был вынужден исполнить свой долг.

- Ты поверила в это?

- Да. Я не представляла, как может быть что-то иное. И только тогда,
когда я потребовала, чтобы в Пуатье он больше не ступал ни ногой, чтобы
посылал этой девочке каждый месяц деньги по почте, он взорвался.

- Он признался тебе, что любил ее?

- Да! И если бы он признался мне только в этом! Все выглядело - после
стольких-то лет! - словно отвратительное извержение, можно сказать, что
из его рта наконец-то выплеснулся долго сдерживаемый поток ненависти. Он
кричал, что никогда меня не любил, что женился на мне только потому, что
его отец хотел иметь женщину в доме, и добавил, что выбрал меня как бы
из протеста, потому что я была женщиной именно того типа, который его
отец выносить не мог.

- Он говорил о детях?

- Да, но я уже больше не слушала, это было невозможно, я, вероятно,
сошла бы с ума; у меня сложилось впечатление, что он меня всегда ненави-
дел и всегда считал меня ответственной за все, что происходило в доме
плохого.

- Когда же произошла эта сцена?

- Первая - три месяца назад. Несколько других было потом.

- Жизнь продолжалась, как и раньше?

- А что я могла поделать?

- Ну, конечно, - прошептала Жанна, внимательно глядя на свою невест-
ку.

- Мне удалось добиться, чтобы он обещал никогда не покидать нас.

- Он обещал это?

- Он поклялся.

- Почему?

- Из-за детей.

- А другой?

- Что "другой"?

- Другой ребенок.

- Эго не моя вина, что он сделал ребенка этой девочке. Ты на меня
сейчас вдруг посмотрела, как твой брат в последнее время. Нотариус
только что держал себя почти невежливо, казалось, он, приходил в вос-
торг, сообщая мне плохие новости. Так я была женой Робера, да или нет?

- С определенной точки зрения - очевидно.

- Разве я не мать его детей? Жанна вздохнула:

- Ну да! Ну да, Луиза! Не будем спорить. Не знаю, зачем мы говорим об
этом.

- Признайся, что ты злишься на меня.

- За что же?

- За все, за то, что ты знаешь, за мой образ жизни, за то, как ведут
себя Анри и Мад. Я чувствую, что ты во всем винишь меня.

- Что ты собираешься делать?

- А что я могу сделать, кроме того, что сказал нотариус? У тебя есть
какие-то идеи? Здесь даже нет денег, чтобы каждому из нас мог покинуть
этот город. Может быть, я имею право продать драгоценности, но у меня их
совсем нет. В крайнем случае, моя кузина даст мне несколько тысяч фран-
ков, вынудив меня выслушать длинную речь и заставив подписать какие-ни-
будь бумаги. Ты ее знаешь. Она была вчера на похоронах. Она столь же
скупа, сколь и богата.

- Когда ты рассчитываешь поговорить с Анри и Мадлен?

- Не знаю. Я хотела попросить тебя сделать это. Кажется, они доверяют
тебе больше, чем мне. Анри сегодня утром из-за того, что ты, должно
быть, ему сказала, был почти вежлив со мной, а Мад стала совсем другой,
спустившись из твоей комнаты. Не знаю только, как быть с Дезире.

- Не беспокойся. Она уйдет сегодня вечером или завтра утром. Она не
ждет, что ей заплатят.

- А что будешь делать ты?

- Ты же слышала приговор месье Бижуа. Продолжать, поскольку я к этому
привыкла.

- Продолжать - что? Почему бы тебе не остаться с нами? Именно к этому
она и клонила, и ей удалось притвориться, что она ждет ответа Жанны без
тревоги.

- А ты не боишься еще одного лишнего рта на заработок твоих детей?

- Я тоже рассчитываю пойти работать.

- Кем?

- Не знаю. Компаньонкой или кассиршей, не важно кем. Ты будешь вести
хозяйство.

- А мои ноги?

- Ты сама говорила, что это пройдет через несколько дней.

- А если это случится снова?

- О тебе будут заботиться.

- Я подумаю об этом, Луиза, обещаю тебе. Я уже думала об этом. Немыс-
лимо и представить себе, о чем я только не думала с самого утра.

- Ты вдруг заговорила как Мад.

- Что ты этим хочешь сказать?

- Как Мад, когда она спустилась от тебя. Она, казалось, освободилась
от всех своих забот и вдруг почувствовала себя очень легко. То немногое,
что она мне сказала, она произнесла играючи, словно это больше не имеет
никакого значения. Ты тоже выглядишь так, будто теперь не принимаешь ве-
щи всерьез. Ты словно забавляешься.

- Я не забавляюсь, Луиза. Только вот возможности выбора, как и у те-
бя, у меня весьма сузились. Скоро, без сомнения, останется лишь один
путь, и его волей-неволей придется принять. Лицо ее омрачилось в этот
момент, потому что вопрос выбора напомнил Жанне три решения нотариуса и
то, которое выбрал ее брат, а особенно то, которое он отверг.

- Иди есть. Дети, должно быть, ждут тебя. Ты мне их сейчас пришлешь?

- Обоих сразу? Она задумалась на мгновение:

- Почему бы и нет? В той ситуации, в которой мы оказались...

Ходить на цыпочках смысла больше не было.

Когда в половине девятого пришел доктор Бернар, ему пришлось пройти
через двор и кухню, потому что никто не слышал стука молотка у двери,
настолько весь дом был охвачен нервным возбуждением, напоминавшим отъезд
на каникулы. Все окна были открыты, словно являя собой некий символ,
двери хлопали, от сквозняков разлетались бумаги; сундуки и чемоданы во-
локли по комнатам и лестницам, не заботясь о коврах, а голоса отзывались
эхом, как будто дом был уже пуст. Луиза, еще в халате и домашних туфлях,
тоже принимала участие в этом ажиотаже, походившем на какую-то буйную
резню.

Еще чуть-чуть - и, веселясь, они бы принялись за битье посуды.

Все это началось накануне после полудня, сразу же после разговора
Жанны с племянником и племянницей. И даже этот разговор был отмечен на-
летом веселости, по крайней мере - облегчения. Луиза зря пугалась зара-
нее, она пугалась всего. Жанна-то знала, что любая новость об изменени-
ях, какой бы она ни была, будет воспринята подобно удачной находке, если
не сказать - освобождению.

- Дом будет продан, - начала она разговор, разглядывая Анри и Мад.

- И где мы будем жить?

Мад тут же спросила:

- Вы едете с нами?

Но вопрос был задан не потому, что ей этого хотелось. Может быть, она
испытывала теперь некоторую боязнь иметь рядом с собой свидетеля - после
того, что она наговорила.

- Я еще не знаю.

- Когда мы съезжаем?

- Вероятно, завтра. Это будет зависеть от вашей матери.

Дело в том, что Луиза, облачившись в глубокий траур, только что ушла
из дома, чтобы нанести визит престарелой кузине, жившей недалеко от го-