Чтение 27–й страницы книги ~День гнева~

поинтересовался Смирнов.

- Мне с кем-нибудь поделиться надо своими сомнениями и подозрениями.
С кем же, как не с вами?

- С живым воплощением то есть, - допер, наконец, Смирнов.

- С человеком, которого я уважаю, - твердо поправил Демидов.

- Ну, я думаю, что ты уважаешь не одного меня.

- Те люди не из нашей конторы. А из нашей конторы уважаю только вас.

- Тем более, что я уже не в вашей конторе. Говори.

Хоть так неудобно на гнутом для расслабки реечном парковом диване,
Демидов сидел будто аршин проглотил, с прямой спиной, с прямой шеей, с
ориентированным на прямоту спины и шеи затылком - торчком. Сделал губы
трубочкой, звучно втянул в себя воздух и приступил к повествованию. Точно
по газете читал:

- В последнее время говорят о самоубийстве предпринимателя Горошкина,
который в недавнем прошлом был видным партийным функционером. Наша
бригада, в составе которой находился и я, приступила к дознанию по факту
самоубийства. Была проведена первоначальная работа, давшая весьма
любопытный результат: многие нестыковки в версии о самоубийстве. Однако, в
связи с тем, что во время обыска на квартире Горошкина была обнаружена
весьма солидная сумма в валюте, группа КГБ, которая по своей инициативе
появилась на месте предполагаемого самоубийства сразу же вслед за нами,
эта группа потребовала передать дело Горошкина ей, что нашим начальством и
было сделано. Последнее, что успел сделать по этому делу я, это запросить
вдову, которая была, естественно, в горе, но лишать себя жизни в связи с
гибелью мужа не собиралась. Но, оказывается, собиралась. Милиция успела
всего лишь зафиксировать самоубийство вдовы, как вся наша бригада была
окончательно отстранена.

Я, Александр Иванович, пришел к выводу, что обе версии - версия о
самоубийстве Горошкина и версия о самоубийстве вдовы, основаны на
примитивных внешних фактах и не выдерживают серьезной критики. Я уверен,
что это убийство, замаскированное под самоубийство.

Демидов, наконец, откинулся на спинку скамьи, давая понять, что
монолог завершен. Лихо завершен, на самой высокой ноте. Смирнов даванул
мгновенного косяка на демидовский профиль: надеялся поймать в
послемонологовой расслабке неконтролируемые эмоции. Но профиль был тверд -
и только. Тогда Смирнов решил задать ничего не значащий вопрос:

- И что же ты со своей уверенностью собираешься делать?

- Вот я и хочу с вами посоветоваться.

- Валюта, - уважительно произнес Смирнов. - Тут не зацепишься
рапортом о незаконности передачи, это, действительно, их дело. Рапорт по
собственному начальству - сам понимаешь, акт если не бессмысленный, то
мало что дающий и во всяком случае чрезвычайно опасный для тебя, Демидов.
Так что дыши в сторонку и помалкивай.

- Не могу молчать!

- Ишь ты, Лев Толстой, - прокомментировал темпераментное заявление
Смирнов, теперь в открытую изучая демидовский профиль. - Кричать,
следовательно, собираешься?

- Не знаю, - вдруг увял Демидов. - Но ведь надо чтобы кто-нибудь
узнал!

- Вот я узнал и что? - задумчиво заметил Смирнов.

- Александр Иванович, у вас в российском руководстве концов нет? -
отчаянно поинтересовался Демидов. - Может они чего-нибудь могут?

- Они чего-нибудь могут, - подтвердил Смирнов. - Но концов у меня
нет.

- А если я сам туда пойду? Только к кому...

- Так ты считаешь, что эти фальшивые самоубийства, на самом деле
политические убийства, - не спросил, констатировал Смирнов.

- Считаю, - без колебаний рубанул Демидов.

- А как твой начальник Леня Махов ко всему этому относится?

- Да никак. Передал дела и все. Баба с возу - кобыле легче.

- Как тебя зовут? А то я все Демидов да Демидов...

- Владимир Игнатьевич. Володя.

- Не суетись, Володя. Я постараюсь тебе помочь.

- Спасибо, Александр Иванович, - Демидов встал.

- Пока не знаю за что, - продолжая сидеть, заметил Смирнов. - Завтра,
то есть сегодня, часикам к восьми вечера подойди сюда ко мне.

- Спасибо еще раз и до свидания, - уже убегая, прокричал Демидов.

Ушел Демидов, ушел. Не зная зачем, Смирнов, сильнее обычного хромая,
спустился по переулку к Москва-реке. С опаской перейдя неширокую проезжую
часть, он подошел к парапету и облокотился о него.

Слева - стрелка с "Красным Октябрем", справа - складское помещение
новой картинной галереи, перед и вверху - тревожащее, - будто в кровавых
потеках - бывшее пристанище самых высоких партийных боссов.

Бесшумно и незаметно подплыла и стала, свободно скользя по воде,
самоходная баржа. Освещенная светом из раскрытой двери рубки женщина в
белом вешала белье на невидимые веревки. В рубке громко и грубо рассмеялся
мужчина. Ты что, Вась? - спросила женщина. "Да так, Семеныча вспомнил" -
ответил мужской голос, заметно отдаляясь от Смирнова. Самоходка собиралась
проплыть над Крымским Мостом.

От тоски и страха недалекой смерти сжалось сердце.

Продолжение магнитофонной записи разговора в кафе на Маросейке.

В.Г. Он хочет развязать себе руки, Игорь Дмитриевич.

А.И. Именно. Я хочу действовать автономно.

И.Д. Как выразился Витольд Германович, вы развяжете себе руки... А
освободившейся веревкой свяжете руки мне. Вы поймите, Александр Иванович,
помимо аспекта почти криминального - расследования и поиска существуют
иные аспекты этого дела, в которых мне необходимо действовать, имея как
можно наиболее точную и всеобъемлющую информацию. Вы обезоруживаете меня.

В.Г. Не надо нервничать, Игорь Дмитриевич. Насколько я понимаю,
сведения, которые будут поступать от Александра Ивановича каждые пять
дней, освободятся от текущей мелочевки, станут более обобщающими и
берущими факты в перспективе. Такое скорее поможет, чем помешает вам.

А.И. Абсолютно правильно.

И.Д. Абсолютно. Ишь как вы! А я все в поисках абсолюта.

А.И. Господи, как вы все похожи, московские интеллигентные говоруны!

В.Г. Не забывайтесь, Александр Иванович: вы разговариваете с
работодателем!

А.И. А работодателю нравится, когда его называют московским
интеллигентным говоруном. Всем московским это нравится. Я прав?

И.Д. Правы, правы!

А.И. Абсолютно?

И.Д. Абсолютно!

В.Г. Как я понимаю, вы пришли к соглашению по поводу Смирновской
автономии.

В большом, обшитом светлым деревом кабинете человек в хорошем
английском пиджаке встал из-за обширного письменного стола, выключил
магнитофон, стоявший на маленьком столике, и спросил у собеседника,
свободно развалившегося в кожаном кресле:

- Ну и что тебе дало вторичное прослушивание?

Собеседник был молодцом. Худой, подобранный, порывистый. Он в
молодежной униформе (кроссовки, джинсы, куртка) казался молодым человеком.
Лишь избыток свободно висящей кожи под подбородком и на шее, легкомысленно
открытой воротом тонкой шерстяной маечки-фуфаечки, резко менял картинку
первого впечатления: не мальчиком был плейбой и даже не молодым человеком.

- Ничего, - ответствовал плейбой. - Мне просто доставляет
удовольствие слушать как четко работают два профессионала, придавая работе
вид развеселой беседы.

- Витольд - молодец, - согласился человек за столом.

- Все-таки наша школа - хорошая школа. Но и Смирнов неплох, Женя.

- Неплох, - согласился Женя. - Но все же с двумя убийствами
прокололся. Это ему боком выйдет.

- Ему ли, Женя?

- В любом случае ему.

- Ты как всегда прав, - плейбой одним юношеским рывком прекратил
сидение в кресле и изрядно прошагав, подошел к окну.

Внизу была слабо освещенная площадь. Непристойный, как мужской
половой орган, торчал посреди нее цилиндр постамента, на котором никого не
было.

Подошел Женя в английском пиджаке и стал рядом.

- На член похоже, - грустно сказал плейбой Дима, глядя на то, что
осталось от вождя их племени.

- Не член... Орган, - поправил англичанин Женя. - Он - орган, а все
мы в этой конторе - органы.

- Компетентные, - добавил плейбой. - Компетентные органы. Звучит
приличнее.

- Пустыня. Мертвый город, - помолчав, обобщающе определил наблюдаемое
в окно англичанин.

- Красная пустыня, - вспомнив Антониони, решил плейбой.

- Теперь трехцветная, - поправил англичанин. Помолчали.

- Гляди ты, славянин! - вдруг несказанно удивился плейбой.