крови, он перевесился наружу и напрасно пытался рассмотреть что-нибудь в
темноте.
момента раздумья он прибавил: - Сейчас делать нечего. Ночь слишком темна.
Птичка улетела, доброго пути! А мы пустимся в путь перед рассветом, чтобы
как можно скорее оставить позади Белград.
каюту и вошел в противоположную. Титча навострил уши. Сначала он не слышал
ничего; но скоро через закрытую дверь до него донеслись постепенно
усиливающиеся раскаты голоса. С презрением пожав плечами, Титча пошел спать.
эти поиски и не были бы напрасны, так как беглец ушел недалеко.
препятствие. Под яростным усилием мускулов сначала плечо, потом бедро
проскочили; он проскользнул сквозь узкое окошко, как стрела, и упал головой
в дунайскую воду, которая бесшумно расступилась и сомкнулась над ним. Когда
он вынырнул на поверхность, течение уже отнесло его от места падения.
Мгновение спустя он был за кормой шаланды, перед ним лежал свободный путь.
будет вне досягаемости, он быстро поплывет к одному из берегов. Правда, он
явится туда голым, и это создаст большие трудности, но у него не было
выбора. Самое важное - удалиться от плавучей тюрьмы, -где он провел такие
тягостные дни. А на берегу будет видно.
судна. Каково же было его волнение, когда он узнал свою баржу, которая шла
за шаландой на буксире! Он инстинктивно уцепился за руль и на мгновение
замер неподвижно.
обстоятельствах его бегства. Он ждал, высунув только голову из темной воды,
скрывавшей его своим непроницаемым покровом.
медленно взобрался на баржу и исчез в каюте. Там, насторожившись, он
продолжал слушать. Он не услышал ничего, никакого шума вокруг.
как слепой, чтобы узнать знакомые предметы. Казалось, здесь ничего не
тронули. Вот рыболовные снасти. На гвозде все еще висит шапка из меха выдры,
которую он сам повесил. Направо его кушетка; налево - та, на которой так
долго спал господин Йегер... Но почему открыты сундуки? Их, значит,
взломали?.. Невидимые во мраке, его руки неуверенно перебирали скромное
имущество... Нет, у него ничего не взяли. Белье и одежда лежали в том
порядке, как он их оставил; даже нож оказался на обычном месте... Открыв
этот нож, Сергей Ладко пополз на животе к носу лодки.
дыхание замирает при каждом всплеске воды... Не меньше десяти минут потратил
он, прежде чем добрался до цели. Потом схватил канат и перерезал его одним
взмахом.
сердцем снова упал в баржу. Невозможно, чтобы не услышали падения каната в
такой глубокой тишине...
он уже далеко от своих врагов. В самом деле, освободившись, баржа поплыла по
течению, и через мгновение ее и стоявшую на якоре шаланду разделила
непроницаемая стена мрака.
взял весло, и несколько ударов быстро увеличили расстояние. Только тогда он
заметил, что дрожит, и решил одеться. Решительно ничто не было тронуто в его
сундуке, и он без труда нашел белье и необходимую одежду. Потом схватил
весло и принялся яростно грести.
каком направлении шло судно, на котором он был заточен. Поднималась или
спускалась по реке его плавучая тюрьма, он не знал.
Натча. Если его увезли назад, он наверстает время усиленной работой рук, вот
и все. Он решил грести всю ночь, чтобы как можно дальше удалиться от
неведомых врагов. Он мог рассчитывать еще на семь часов темноты. За семь
часов можно проплыть много. Когда настанет день, он остановится отдохнуть в
первом попавшемся городке.
заглушенный расстоянием. Что он выражал - радость, гнев или ужас? Ничего
нельзя было сказать об этом смутном отдаленном крике. И, однако, как ни был
слаб голос, долетевший к нему издалека, он наполнил сердце лоцмана неясной
тревогой. Где он слышал такой голос?.. Еще немного, и он поклялся бы, что
это голос Натчи... Он перестал грести и прислушивался к глухим звукам ночи.
плыла, увлекаемая течением. Натча!.. Только это имя было у него в голове...
Сергей Ладко движением плеч отбросил эту навязчивую идею и принялся за
работу.
была деревня Шланкамент; Ладко миновал ее, не узнав.
Бановице. Он и его не узнал и тоже проехал мимо.
своей маскировке, которые появились в результате долгого заточения. Через
несколько минут его волосы снова сделались черными от корней до кончиков,
бритва снесла отросшую бороду, а пропавшие очки были заменены новыми. Сделав
это, он принялся грести с неистощимой бодростью.
подозрительного. Очевидно, враги остались далеко.
безопасности позволило ему снова подумать о странности его положения. Кто
были враги, от которых ему удалось бежать? Чего они от него хотели? Почему
держали так долго в своей власти? Столько вопросов, и он не мог на них
ответить. Но кто бы ни были эти враги, он должен, во всяком случае, бояться
их в будущем, и эта забота осложнит его путешествие, если только он,
несмотря на опасность такого поступка, не попросит защиты полиции от
неизвестных похитителей в первом же встречном городе.
пустынных берегах, где далеко одна от другой лепились бедные деревушки.
небе высокие колокольни, а на горизонте показался отдаленный город. Сергей
Ладко привскочил от радости. Он хорошо знал эти места. Ближе к нему был
Землин, последний придунайский город Австро-Венгерской империи; вдали
виднелся Белград, сербская столица, тоже расположенная на правом берегу
после внезапного изгиба реки, при впадении Савы.
приблизила его к цели, и, не подозревая об этом, он проделал более пятисот
километров.
покровительство. Но решится ли он просить помощи? Если он пожалуется, если
расскажет о своем необъяснимом приключении, не начнется ли розыск, первой
жертвой которого станет он сам? Быть может, пожелают узнать, кто он такой,
куда направляется и, возможно, им удастся узнать имя, которое он поклялся не
открывать, что бы ни случилось.
колокольнях города пробило половину девятого, когда он привязал лодку к
кольцу набережной. Он навел в барже порядок и снова занялся решением
проблемы: говорить или молчать. Наконец, он решил воздержаться. Принимая во
внимание все, лучше хранить молчание, отдохнуть в каюте, в чем он очень
нуждался, и удалиться из Землина незамеченным, как туда явился.
перед баржей. Эти люди спрыгнули в нее, и один из них, приблизившись к
Сергею Ладко, смотревшему на него с удивлением, спросил:
государственные цвета Венгрии, опоясывавший его талию.
занимался делом, столь богатым неожиданными инцидентами и столь загадочным,
как дело дунайской банды. Невероятная подвижность неуловимой банды,
внезапность ее ударов имели в себе что-то необычайное. И вдобавок, ее
атаман, только что выслеженный, сделался недосягаемым и, казалось, смеялся
над мандатами на его арест, разосланными по всем направлениям!
верхнем, ни в нижнем течении реки. В частности, будапештская полиция,
несмотря на усиленные розыски, ничего не могла открыть. И, однако, он должен
был миновать Будапешт, потому что его видели 31 августа у Дюны Фольдвар, на
девяносто километров ниже венгерской столицы. Не зная, что роль рыболова в
это время разыгрывал Иван Стрига, которому шаланда обеспечивала верное
убежище, Карл Драгош не мог ничего понять.
Черевиче, Карловице. Илиа Бруш не скрывался. Далекий от этого, он объявлял
свое имя всякому, кто хотел его знать, и даже иногда продавал несколько
фунтов рыбы. Правда, другие очень удивлялись, заставая его за покупкой рыбы,