переговоры на любых условиях!
посадили весь флот вблизи Хури-Хольдэ. Делегацию представителей от команд
принял Совет. Рассказы их мало чем отличались один от другого: люди вдруг
очнулись и поняли, в каком кошмаре они жили! На каждом корабле находилось
два-три р'хнехра; они были тут же растерзаны. Только в одном случае им
удалось ненадолго одержать верх. Затем люди обратились к нам.
немного, зато противник терял все свои корабли. Наш космический флот
увеличился почти вдвое за счет тельбирийских боевых кораблей с их
командами, мы сразу же придавали им наше вооружение и мнемонические
прожекторы. Потом противник понял, что здесь что-то нечисто, и прекратил
вылазки в космос.
Белюль сужающуюся спираль, чтобы выйти на орбиту Тельбира, но в четверти
орбитального расстояния от этой планеты. При этом климат Земли должен был
стать чуть-чуть пожарче, чем был раньше, возле нашего старого Солнца.
Венеру мы хотели вывести на более близкую к звезде орбиту, но все равно
среднегодовая температура на ней предполагалась более умеренной.
Вычисление этих орбит стало кошмаром для наших астрономов. Нужно было
точно рассчитать момент прохода через орбиту Тельбира, чтобы не вызвать
там катастрофических возмущений и не нарушить равновесия всей системы, в
которую ворвались две новые планеты. Если разумная жизнь здесь
когда-нибудь исчезнет, астрономы с далеких звезд будут долго ломать
головы, спрашивая себя, почему две планеты, вращающиеся вокруг Белюля, не
подчиняются классическому закону расстояний!
космолета ночью проскользнули туда, пока наши основные силы производили
отвлекающий маневр над столицей Тельбира, перехватывая последние
оставшиеся у противника корабли. Деревня была подвергнута мнемоническому
облучению, затем наши три космолета с экипажами из тельбирийцев опустились
рядом. Через несколько минут деревня была в наших руках. Ни одного
р'хнехра не осталось в живых, и погибли они невесело, потому что в этой
деревне была одна из боен, где разделывали людей. До сих пор не хочется
верить, что это было на самом деле!
ночью целый ряд нападений - если можно их так назвать-был произведен на
многие деревни и маленькие города в различных местах. Одновременно другие
космолеты проносились над крупными городами, чертя наугад мнемоническими
прожекторами круги, которые тотчас превращались в очаги восстаний.
немного, они привыкли к праздной, беспечной жизни, привыкли полагаться во
всех технических вопросах на людей и, самое главное, уже не могли вновь
подчинить своей воле тех, кого коснулся мнемонический луч. Месяц спустя
все было кончено. И все обошлось малой кровью, если не считать нескольких
трагических эпизодов.
правительства Тельбира, которые просили принять их планету в наше
содружество.
излучение, пробуждавшее у людей память, на них не действовало, и они до
самого конца так и не поняли, каким оружием их побили. Всего их осталось
тысяч двадцать, и нам с трудом удалось спасти этих полуящеров от
праведного гнева людей Тельбира. Их всех выслали на одну из внешних
планет, предоставив им возможность жить по-своему под строгим надзором
людей. Пусть создают свою цивилизацию, если только они на это способны!
Солнцем! Однажды, взглянув из любопытства в телескоп на Венеру, я увидел,
что диск ее сделался расплывчатым. Это возрождалась атмосфера.
городе Хури-Хольдэ, где я не был, казалось, вечность. Грубо обтесанный
камень по-прежнему лежал на моем столе. Из окна мы видели все тот же
пустынный пейзаж: снег и замерзший воздух покрывали Землю. Венера, которая
должна была выйти на более близкую к Солнцу орбиту, обогнала нас, и там
уже было теплее.
день. Как-то раз мы очутились там на заре, когда Солнце, еще такое
далекое, только вставало над горизонтом. Его лучи коснулись массы
замерзшего воздуха, и мне показалось, что поднялась легкая дымка. Однако
ничто больше не шевельнулось, и я спустился в свою подземную лабораторию,
оставив наверху Рению и Ареля.
глубине души говорило, что этого мне будет мало. Я хотел видеть
собственными глазами, как возрождается моя планета!
закипать, шевелиться, сползать и неслышно обрушиваться в ущелья улиц. Уже
существовало какое-то подобие атмосферы, бесконечно разреженной и почти
неуловимой. По мере того, как Солнце поднималось к зениту, кипение воздуха
усиливалось, и вскоре густой туман поднялся над городом. Временами
конвективные потоки, очень сильные в этой разреженной атмосфере с
огромными температурными перепадами, рассеивали туман, и я видел вдалеке
башни города, словно окутанные рваной серой вуалью. Водопады жидкого
воздуха то и дело низвергались с крыш, но не достигали уровня улиц,
превращаясь на лету в животворный газ.
нормального. Оно быстро росло. И задолго до того, как Земля вышла на свою
окончательную орбиту, атмосфера полностью восстановилась.
Земля оставалась ледяной планетой. Великая весна сопровождалась множеством
малых катастроф. Почва, как и полагается, оттаивала сверху, и это привело
на склонах к многочисленным оползням, порою увлекавшим огромные массы
земли и камней. Поверхность планеты превратилась в сплошное болото. Океаны
тоже оттаивали сверху и колоссальные поля более легкого льда то и дело
внезапно всплывали, рожая неожиданные грозные приливы.
бурь мы, наконец, приплыли в надежную гавань-Тельбир вошел в наш союз, и я
часто бывал на этой прекрасной планете. Освобожденные от паразитов -
р'хнехров - тельбирийцы делали большие успехи, и мы им помогали чем могли.
вместе с Кельбиком вошел в Совет Властителей наук. И в первый день года
4629-го перед Советом, где председательствовал Ханн, я объявил во
всеуслышание народам Земли и Венеры, что Великие Сумерки кончились.
контакт с народом Кириоса Милонаса. Нашествие друмов, столкновение с
триисами, а затем с р'хнехрами говорило о том, что в космосе мы не одни. И
еще мы хотели бы знать: где потомки экипажей наших других затерянных во
вселенной звездолетов? Может быть, они ждут нас в сиянии славы юной
цивилизации... или во тьме позорного рабства.
исследованием проблем гиперпространственных передвижении и временных
скачков. У нас с Кельбиком не было и не могло быть тщеславного
соперничества. Он возглавил лабораторию в тот момент, когда я вынужден был
ее оставить, и дальше вел работу самостоятельно. Когда же я вернулся, я
получил возможность ознакомиться с тем, что они сделали за время моего
отсутствия, и отнюдь не претендовал на руководящую роль. Дел хватало более
чем на двоих!
трудной работой в моей жизни, но я с ней справился, потому что не хотел
провести остаток своих дней в положении почетного пенсионера. В конце
концов, мне было всего пятьдесят четыре года - расцвет молодости для нас,
живущих два века!
перемещению во времени, в вашу эпоху.
добиться кое-каких успехов. И вот как-то вечером я остался в лаборатории
один. Кельбик недавно женился на моей племяннице Алиоре и, естественно,
убежал домой. Хокту праздновал с друзьями-ассистентами свое назначение
профессором высшего математического анализа в университете - это в
двадцать-то шесть лет! Я связался по видеофону с Репной и сказал, что
вернусь поздно: у меня возникла одна мысль, и я хотел изменить схему
нашего прибора. Я вовсе не собирался в тот вечер экспериментировать и до
сих пор не знаю, что, в сущности, произошло. Может быть, я ошибся,
заканчивая монтаж? А может быть, как я предполагаю, темпоральные поля
действуют на создающую их аппаратуру до того, как она включается? не
знаю... Помню только, что вдруг меня окутало холодное синее пламя, которое
пульсировало, становилось все ярче, и я потерял сознание.
правда, напоминало мое собственное, в бесконечно далекой эпохе.
делать предположения. Подготовленный мной эксперимент завтра все прояснит.
Но хотя я и принял на сей раз все меры предосторожности - насколько это
вообще возможно, когда имеешь дело с темпоральными полями, - не исключена
вероятность, что я снова буду захвачен врасплох. Поэтому скажу сейчас все,
что думаю.
Максимов Альберт
Конюшевский Владислав
Суворов Виктор
Прозоров Александр
Суворов Виктор
Рыбаков Вячеслав