Чтение 261–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

всего какую-нибудь сотню инвалидов, а во дворце тыщи четыре солдат!

- Вот дьявольщина! Четыре тыщи!

- Не считая того, что Бастилию мы брали, когда никто этого не ожидал, а
Тюильри уж с первого числа начеку; они знают, что на них будет нападение, ну
и готовятся к обороне.

- Так они собираются драться? - удивился Питу.

- Еще бы! - отвечал Бийо. - А оборону доверили, по слухам, господину де
Шарни.

- Да, правда, - заметил Питу, - он ведь вчера уехал из Бурсона на
почтовых вместе с женой... Стало быть, господин де Шарни - тоже предатель?

- Нет, этот - аристократ, только и всего; он всегда был на стороне двора;
значит, народ он не предавал, потому что не просил народ ему поверить.

- Значит, мы будем сражаться против господина де Шарни?

- Вполне возможно, Питу.

- Как странно... Ведь мы - соседи!

- Да, это называется гражданской войной, Питу; но ты можешь не драться,
если это тебе не нравится.

- Прошу прощения, господин Бийо, - спохватился Питу, - но раз это
нравится вам, значит, и мне тоже.

- Я буду радешенек, ежели тебя там вообще не будет, Питу.

- Зачем же тогда вы меня вызвали, господин Бийо? Бийо помрачнел.

- Я вызвал тебя, Питу, чтобы передать тебе вот эту бумагу.

- Эту бумагу, господин Бийо?

- Да.

- А что это за бумага?

- Мое завещание.

- Как?! Завещание? Ну, господин Бийо, - со смехом продолжал Питу, - вы не
похожи на человека, который собрался помереть.

- Нет; но я похож на человека, которого могут убить, - заметил Бийо,
кивнув на висевшие на стене ружье и патронташ.

- Да-а, все мы смертны! - сентенциозно заметил Питу.

- Так вот, Питу, - повторил Бийо, - я вызвал тебя, чтобы передать тебе
завещание.

- Мне, господин Бийо?

- Тебе, Питу, тем более, что я назначаю тебя своим единственным
наследником...

- Меня - вашим единственным наследником? - повторил Питу. - Нет,
благодарю вас, господин Бийо! Это просто смешно!

- Я тебе говорю то, что есть, дружок.

- Это невозможно, господин Бийо.

- Почему невозможно?

- Да нет... Когда у человека есть наследники, он не может отдать свое
добро чужим людям.

- Ошибаешься, Питу, может.

- Значит, не должен, господин Бийо. Бийо нахмурился.

- У меня нет наследников, - проворчал он.

- Ага! Нет у вас наследников! - подхватил Питу. - А как же мадмуазель
Катрин?

- Я такой не знаю, Питу.

- Ой, господин Бийо, не говорите так, у меня прямо переворачивается все
внутри от этих слов!

- Питу! - проговорил Бийо. - Если мне что принадлежит, я могу это отдать,
кому пожелаю; так же и ты, если я умру, ты тоже можешь то, что принадлежит
тебе, Питу, отдать кому захочешь.

- Ага! Отлично! - воскликнул Питу, начиная, наконец, понимать. - Стало
быть, если с вами что случится... Ой, что я, дурак, говорю! Ничего с вами не
случится!

- Как ты сам недавно сказал, Питу, все мы смертны.

- Да... Признаться, вы правы: я беру завещание, господин Бийо;
предположим, что я буду иметь несчастье стать вашим наследником; тогда я
буду иметь право делать с вашим добром, что захочу?

- Ну конечно, ведь оно будет принадлежать тебе... И к тебе, добрый
патриот, никто не станет из-за этого добра придираться, понимаешь, Питу, как
могли бы придраться к тем, кто якшается с аристократами.

Питу, наконец, все понял.

- Ну что ж, господин Бийо, я согласен, - кивнул он.

- Это все, что я хотел тебе сказать; спрячь эту бумагу в карман и ложись.

- Зачем, господин Бийо?

- Затем, что завтра, по всей видимости, у нас будет тяжелый день, вернее
- сегодня, ведь уже два часа ночи.

- А вы что, уходите, господин Бийо?

- Да, у меня одно дело на Террасе фельянов.

- А я вам не нужен?

- Наоборот, ты мне будешь мешать.

- В таком случае, господин Бийо, я бы немножко поел...

- И правда! - воскликнул Бийо. - Я совсем забыл тебя спросить, не голоден
ли ты!

- Ой, это потому, что вам известно: есть я всегда хочу.

- Ну, где у меня хранится съестное, ты и сам знаешь.

- Да, да, господин Бийо, не беспокойтесь обо мне... Я только хотел
спросить: вы ведь вернетесь, правда?

- Вернусь.

- А если нет, так скажите, где вас искать.

- Это ни к чему! Через час я буду здесь.

- Тогда ступайте!

И Питу отправился на поиски съестного с разгоревшимся аппетитом, который,
как у короля, никакие события не в силах были заглушить, сколь бы серьезными
они ни были; а Бийо пошел к Террасе фельянов.

Читатели уже знают, зачем он туда отправился.

Едва он прибыл на место, как один камешек, за ним - Другой, потом -
третий упали к его ногам, из чего он заключил, что случилось то, чего
опасался Петион: мэр стал узником Тюильри.

Согласно полученным указаниям он поспешил в Собрание, которое, как мы уже
видели, вызвало Петиона.

Получив свободу, Петион прошел через зал заседаний Собрания и пешком
отправился в ратушу, оставив вместо себя во дворе Тюильри свою карету.

Бийо возвратился домой и застал Питу за ужином.

- Ну, что нового, господин Бийо? - спросил Питу.

- Ничего, - отвечал Бийо, - если не считать того, что день только
занимается, а небо - кроваво-красное.

Глава 28

ОТ ТРЕХ ДО ШЕСТИ ЧАСОВ УТРА

Мы видели, как начался день.

Первые лучи восходящего солнца осветили двух всадников, ехавших шагом по
пустынной в этот час набережной Тюильри.

Двое этих всадников были главнокомандующий Национальной гвардией Мандэ и
его адъютант.

Мандэ, вызванный около часу ночи в ратушу, сначала отказался туда
явиться.

В два часа он получил повторный приказ в более категорической форме.
Мандэ опять хотел было оказать неповиновение, но прокурор Редерер подошел к
нему с такими словами:

- Сударь! Не забывайте, что согласно закону командующий Национальной
гвардией подчиняется муниципалитету.

Тогда Мандэ решился.

Впрочем, главнокомандующий не знал вот чего.

Прежде всего он не знал, что сорок семь секций из сорока восьми ввели в
состав муниципалитета по три комиссара, получивших задание собраться в
коммуне и спасти отечество. А Мандэ думал, что застанет муниципалитет в
прежнем составе, и никак не ожидал встретить там сто сорок одно новое лицо.

Кроме того, Мандэ понятия не имел о приказании, отданном этим самым
муниципалитетом, о том, чтобы очистить Новый мост от солдат, как и аркаду
Иоанна Крестителя; учитывая важность приказа, его поручили исполнить Манюэлю
и Дантону.

Подъехав к Новому мосту, Мандэ был ошеломлен тем что там нет ни души. Он
остановился и выслал адъютанта на разведку.

Спустя десять минут тот вернулся; он не увидел ни пушки, ни гвардейцев:
площадь Дофины, улица Дофины, набережная Огюстен были так же безлюдны, как и
Новый мост.

Мандэ продолжал свой путь. Возможно, ему следовало бы возвратиться во
дворец, однако люди идут туда, куда толкает их судьба.

По мере того, как он приближался к ратуше, все вокруг оживало; как во
время некоторых органических катаклизмов кровь приливает к сердцу, оставляя
конечности, которые белеют и холодеют, так и движение, оживление, наконец -
революция царили на улице Пелетье, на Гревской площади, в ратуше - истинном
центре народной жизни, сердце этого огромного тела, именуемого Парижем.

Мандэ остановился на углу набережной Пелетье и послал своего адъютанта
под аркаду Иоанна Крестителя.

Через нее свободно ходил народ: гвардейцы исчезли.

Мандэ хотел было повернуть назад: вокруг него собралась толпа и стала
подталкивать его, словно щепку, к ступеням ратуши.

- Оставайтесь здесь! - приказал он адъютанту. - Если со мной произойдет
несчастье, дайте об этом знать во дворец.

Мандэ отдался на волю увлекавшей его стихии; адъютант, форма которого
указывала на незначительный чин, остался на углу набережной Пелетье, где
никто его не трогал; все взгляды сосредоточились на главнокомандующем.

Войдя в большой зал ратуши, Мандэ оказывается лицом к лицу с незнакомыми