Чтение 263–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

На минуту он задумался.

- Позвонить? - продолжал он - Нет! Иной раз звонок, чей-нибудь при-
ход, ускоряет решение человека, который находится в таком состоянии, как
Максимилиан, и тогда в ответ на звонок раздается другой звук.

Монте-Кристо вздрогнул с головы до ног, и так как его решения всегда
бывали молниеносны, то он ударил локтем в дверное стекло, и оно разлете-
лось вдребезги, он поднял занавеску и увидел Морреля, который сидел у
письменного стола с пером в руке и резко обернулся при звоне разбитого
стекла.

- Это ничего, - сказал граф, - простите, ради бога, дорогой друг, я
поскользнулся и попал локтем в ваше стекло; раз уж оно разбилось, я этим
воспользуюсь и войду к вам; не беспокойтесь, не беспокойтесь.

И, протянув руку в разбитое стекло, граф открыл дверь.

Моррель встал, явно раздосадованный, и пошел навстречу Монте-Кристо,
не столько, чтобы принять его, сколько чтобы загородить ему дорогу.

- Право же, в этом виноваты ваши слуги, - сказал Монте-Кристо, поти-
рая локоть, - у вас в доме паркет натерт, как зеркало.

- Вы не поранили себя? - холодно спросил Моррель.

- Не знаю. Но что это вы делали? Писали?

- Я?

- У вас пальцы в чернилах.

- Да, я писал, - отвечал Моррель, - это со мной иногда случается,
хоть я и военный.

Монте-Кристо сделал несколько шагов по комнате. Максимилиан не мог не
впустить его; но он шел за ним.

- Вы писали? - продолжал Монте-Кристо, глядя на него пытливо-прис-
тальным взглядом.

- Я уже имел честь сказать вам, что да - отвечал Моррель.

Граф бросил взгляд кругом.

- Положив пистолеты возле чернильницы? - сказал он, указывая Моррелю
на оружие, лежавшее на столе.

- Я отправляюсь путешествовать, - отвечал Максимилиан.

- Друг мой! - сказал Монте-Кристо с бесконечной нежностью.

- Сударь!

- Дорогой Максимилиан, не надо крайних решений, умоляю вас!

- У меня крайние решения? - сказал Моррель, пожимая плечами. - Почему
путешествие - это крайнее решение, скажите, пожалуйста?

- Сбросим маски, Максимилиан, - сказал МонтеКристо. - Вы меня не об-
манете своим деланным спокойствием, как я вас не обману моим поверхност-
ным участием. Вы ведь сами понимаете, что, если я поступил так, как сей-
час, если я разбил стекло и ворвался в запертую дверь к своему другу, -
значит, у меня серьезные опасения, или, вернее, ужасная уверенность.
Моррель, вы хотите убить себя.

- Что вы! - сказал Моррель, вздрогнув. - Откуда вы это взяли, граф?

- Я вам говорю, что вы хотите убить себя, - продолжал граф тем же то-
ном, - и вот доказательство.

И, подойдя к столу, он приподнял белый листок, положенный молодым че-
ловеком на начатое письмо, и взял письмо в руки.

Моррель бросился к нему, чтобы вырвать письмо.

Но Монте-Кристо предвидел это движение и предупредил его; схватив
Максимилиана за кисть руки, он остановил его, как стальная цепь останав-
ливает приведенную в действие пружину.

- Вы хотели убить себя, Моррель, - сказал он. - Это написано здесь
черным по белому!

- Так что же! - воскликнул Моррель, разом отбросив свое показное спо-
койствие. - А если даже и так, если я решил направить на себя дуло этого
пистолета, кто мне помешает?

У кого хватит смелости мне помешать?

Когда я скажу: все мои надежды рухнули, мое сердце разбито, моя жизнь
погасла, вокруг меня только тьма и мерзость, земля превратилась в прах,
слышать человеческие голоса для меня пытка.

Когда я скажу: дать мне умереть, это - милосердие, ибо если вы не да-
дите мне умереть, я потеряю рассудок, я сойду с ума.

Когда я это скажу, когда увидят, что я говорю это с отчаянием и сле-
зами в сердце, кто мне ответит: - Вы неправы! - Кто мне помешает перес-
тать быть несчастнейшим из несчастных?

Скажите, граф, уж не вы ли осмелитесь на это?

- Да, Моррель, - сказал твердым голосом Монте-Кристо, чье спокойствие
странно контрастировало с волнением Максимилиана. - Да, я.

- Вы! - воскликнул Моррель, с возрастающим гневом и укоризной. - Вы
обольщали меня нелепой надеждой, вы удерживали, убаюкивали, усыпляли ме-
ня пустыми обещаниями, когда я мог бы сделать что-нибудь решительное,
отчаянное и спасти ее или хотя бы видеть ее умирающей в моих объятиях;
вы хвалились, будто владеете всеми средствами разума, всеми силами при-
роды; вы притворяетесь, что все можете, вы разыгрываете роль провидения,
и вы даже не сумели дать противоядия отравленной девушке! Нет, знаете,
сударь, вы внушили бы мне жалость, если бы не внушали отвращения!

- Моррель!

- Да, вы предложили мне сбросить маску; так радуйтесь, что я ее сбро-
сил. Да, когда вы последовали за мной на кладбище, я вам еще отвечал, по
доброте душевной; когда вы вошли сюда, я дал вам войти... Но вы злоупот-
ребляете моим терпением, вы преследуете меня в моей комнате, куда я
скрылся, как в могилу, вы приносите мне новую муку - мне, который думал,
что исчерпал их уже все... Так слушайте, граф Монте-Кристо, мой мнимый
благодетель, всеобщий спаситель, вы можете быть довольны: ваш друг умрет
на ваших глазах!..

И Моррель с безумным смехом вторично бросился к пистолетам.

Монте-Кристо, бледный, как привидение, но с мечущим молнии взором,
положил руку на оружие и сказал безумцу:

- А я повторяю: вы не убьете себя!

- Помешайте же мне! - воскликнул Моррель с последним порывом, кото-
рый, как и первый, разбился о стальную руку графа.

- Помешаю!

- Да кто вы такой, наконец? Откуда у вас право тиранически распоря-
жаться свободными и мыслящими людьми? - воскликнул Максимилиан.

- Кто я? - повторил Монте-Кристо. - Слушайте. Я единственный человек
на свете, который имеет право сказать вам: Моррель, я не хочу, чтобы сын
твоего отца сегодня умер!

И Монте-Кристо, величественный, преображенный, неодолимый, подошел,
скрестив руки, к трепещущему Максимилиану, который, невольно покоренный
почти божественной силой этого человека, отступил на шаг.

- Зачем вы говорите о моем отце? - прошептал он. - Зачем память моего
отца соединять с тем, что происходит сегодня?

- Потому что я тот, кто спас жизнь твоему отцу, когда он хотел убить
себя, как ты сегодня; потому что я тот, кто послал кошелек твоей юной
сестре и "Фараон" старику Моррелю; потому что я Эдмон Дантес, на коленях
у которого ты играл ребенком.

Потрясенный Моррель, шатаясь, тяжело дыша, сделал еще шаг назад; по-
том силы ему изменили, и он с громким криком упал к ногам Монте-Кристо.

И вдруг в этой благородной душе совершилось внезапное и полное пере-
рождение: Моррель вскочил, выбежал из комнаты и кинулся на лестницу,
крича во весь голос:

- Жюли! Эмманюель!

Монте-Кристо хотел броситься за ним вдогонку, но Максимилиан скорее
дал бы себя убить, чем выпустил бы ручку двери, которую он закрывал пе-
ред графом.

На крики Максимилиана в испуге прибежали Жюли и Эмманюель в сопровож-
дении Пенелона и слуг.

Моррель взял их за руки и открыл дверь.

- На колени! - воскликнул он голосом, сдавленным от слез. - Вот наш
благодетель, спаситель нашего отца, вот...

Он хотел сказать:

- Вот Эдмон Дантес!

Граф остановил его, схватив за руку.

Жюли припала к руке графа, Эмманюель целовал его, как бога-покровите-
ля; Моррель снова стал на колени и поклонился до земли.

Тогда этот железный человек почувствовал, что сердце его разрывается,
пожирающее пламя хлынуло из его груди к глазам; он склонил голову и зап-
лакал.

Несколько минут в этой комнате лились слезы и слышались вздохи, этот
хор показался бы сладостным даже возлюбленнейшим ангелам божьим.

Жюли, едва придя в себя после испытанного потрясения, бросилась вон
из комнаты, спустилась этажом ниже, с детской радостью вбежала в гости-
ную и приподняла стеклянный колпак, под которым лежал кошелек, подарен-
ный незнакомцем с Мельянских аллей.

Тем временем Эмманюель прерывающимся голосом говорил Монте-Кристо:

- Ах, граф, ведь вы знаете, что мы так часто говорим о нашем неведо-
мом благодетеле, знаете, какой благодарностью и каким обожанием мы окру-
жаем память о нем. Как вы могли так долго ждать, чтобы открыться? Право,
это было жестоко по отношению к нам и, я готов сказать, по отношению к
вам самим!

- Поймите, друг мой, - сказал граф, - я могу называть вас так, потому
что, сами того не зная, вы мне друг вот уже одиннадцать лет; важное со-
бытие заставило меня раскрыть эту тайну, я не могу сказать вам, какое.
Видит бог, я хотел всю жизнь хранить эту тайну в глубине своей души;
Максимилиан вырвал ее у меня угрозами, в которых, я уверен, он раскаива-
ется.

Максимилиан все еще стоял на коленях, немного поодаль, припав лицом к
креслу.

- Следите за ним, - тихо добавил Монте-Кристо, многозначительно пожи-