Чтение 269–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

я вам их скоро верну; вы ничем не рискуете - ведь у моих родных больше
миллионов, чем у вас грошей... Ну, пожалуйста. С двадцатью франками я
смогу перейти на платную половину и купить себе халат. Мне страшно неу-
добно быть все время во фраке. И что это за фрак для князя Кавальканти!

Сторож пожал плечами и повернулся к нему спиной. Он даже не засмеялся
на эти слова, которые бы многих развеселили; этот человек и не того нас-
лушался, - вернее, он слышал всегда одно и то же.

- Вы бездушный человек, - сказал Андреа, - Погодите, вы у меня дожде-
тесь, вас выгонят.

Сторож обернулся и на этот раз громко расхохотался.

Арестанты подошли и обступили их.

- Говорю вам, - продолжал Андреа, - на эту ничтожную сумму я смогу
одеться и перейти в отдельную комнату; мне надо принять достойным обра-
зом важного посетителя, которого я жду со дня на день.

- Верно! верно! - заговорили заключенные. - Сразу видно, что он из
благородных.

- Вот и дайте ему двадцать франков, - сказал сторож, прислонясь к
стене другим своим широчайшим плечом. - Разве вы не обязаны сделать это
для товарища?

- Я не товарищ этим людям, - гордо сказал Андреа, - вы не имеете пра-
ва оскорблять меня.

Арестанты переглянулись и глухо заворчали; буря, вызванная не столько
словами Андреа, сколько замечанием сторожа, начала собираться над голо-
вой аристократа.

Сторож, уверенный, что сумеет усмирить ее, когда она чересчур разыг-
рается, давал ей пока волю, желая проучить назойливого просителя и скра-
сить каким-нибудь развлечением свое долгое дежурство.

Арестанты уже подступали к Андреа; иные говорили:

- Дать ему башмака!

Эта жестокая шутка заключается в том, что товарища, впавшего в неми-
лость, избивают не башмаком, а подкованным сапогом.

Другие предлагали вьюн, - еще одна забава, состоящая в том, что пла-
ток наполняют песком, камешками, медяками, когда таковые имеются, скру-
чивают его и колотят им жертву, как цепом, по плечам и по голове.

- Выпорем этого франта! - раздавались голоса. - Выпорем его благоро-
дие!

Но Андреа повернулся к ним, подмигнул, надул щеку и прищелкнул язы-
ком, - знак, по которому узнают друг друга разбойники, вынужденные мол-
чать.

Это был масонский знак, которому его научил Кадрусс.

Арестанты узнали своего.

Тотчас же платки опустились; подкованный сапог вернулся на ногу к
главному палачу. Раздались голоса, заявляющие, что этот господин прав,
что он может держать себя, как ему заблагорассудится, и что заключенные
хотят показать пример свободы совести.

Волнение улеглось. Сторож был этим так удивлен, что тотчас же схватил
Андреа за руки и начал его обыскивать, приписывая эту внезапную перемену
в настроении обитателей Львиного рва чему-то, наверное, более существен-
ному, чем личное обаяние.

Андреа ворчал, но не сопротивлялся.

Вдруг за решетчатой дверью раздался голос надзирателя:

- Бенедетто!

Сторож выпустил свою добычу.

- Меня зовут! - сказал Андреа.

- В приемную! - крикнул надзиратель.

- Вот видите, ко мне пришли. Вы еще узнаете, милейший, можно ли обра-
щаться с Кавальканти, как с простым смертным!

И Андреа, промелькнув по двору, как черная тень, бросился в полуотк-
рытую дверь, оставив своих товарищей и самого сторожа в восхищении.

Его в самом деле звали в приемную, и этому нельзя не удивляться, как
удивлялся и сам Андреа, потому что из осторожности, попав в тюрьму
Ла-Форс, он вместо того чтобы писать письма и просить помощи, как делают
все, хранил стоическое молчание.

"У меня, несомненно, есть могущественный покровитель, - рассуждал он.
- Все говорит за это: внезапное счастье, легкость, с которой я преодолел
все препятствия, неожиданно найденный отец, громкое имя, золотой дождь,
блестящая партия, которая меня ожидала. Случайная неудача, отлучка моего
покровителя погубили меня, но не бесповоротно. Благодетельная рука
отстранилась на минуту; она снова протянется и подхватит меня на краю
пропасти. Зачем мне предпринимать неосторожные попытки? Мой покровитель
может от меня отвернуться. У него есть два способа прийти мне на помощь:
тайный побег, купленный ценою золота, и воздействие на судей, чтобы до-
биться моего оправдания. Подождем говорить, подождем действовать, пока
не будет доказано, что я всеми покинут, а тогда..."

У Андреа уже готов был хитроумный план: негодяй умел бесстрашно напа-
дать и стойко защищаться.

Невзгоды тюрьмы, лишения всякого рода были ему знакомы. Однако ма-
ло-помалу природа, или, вернее, привычка, взяла верх. Андреа страдал от-
того, что он голый, грязный, голодный; его терпение истощалось.

Таково было его настроение, когда голос надзирателя позвал его в при-
емную.

У Андреа радостно забилось сердце. Для следователя это было слишком
рано, а для начальника тюрьмы или доктора - слишком поздно; значит, это
был долгожданный посетитель.

За решеткой приемной, куда ввели Андреа, он увидел своими расширенны-
ми от жадного любопытства глазами умное, суровое лицо Бертуччо, который
с печальным удивлением смотрел на решетки, на дверные замки и на тень,
движущуюся за железными прутьями.

- Кто это? - с испугом воскликнул Андреа.

- Здравствуй, Бенедетто, - сказал Бертуччо своим звучным грудным го-
лосом.

- Вы, вы! - отвечал молодой человек, в ужасе озираясь.

- Ты меня не узнаешь, несчастный? - спросил Бертуччо.

- Молчите! Да молчите же! - сказал Андреа, который знал, какой тонкий
слух у этих стен. - Ради бога, не говорите так громко!

- Ты бы хотел поговорить со мной с глазу на глаз? - спросил Бертуччо.

- Да, да, - сказал Андреа.

- Хорошо.

И Бертуччо, порывшись в кармане, сделал знак сторожу, который стоял
за стеклянной дверью.

- Прочтите! - сказал он.

- Что это? - спросил Андреа.

- Приказ отвести тебе отдельную комнату и разрешение мне видеться с
тобой.

Андреа вскрикнул от радости, но тут же сдержался и сказал себе:

"Опять загадочный покровитель! Меня не забывают! Тут хранят какую-то
тайну, раз хотят говорить со мной в отдельной комнате. Они у меня в ру-
ках... Бертуччо послан моим покровителем!"

- Сторож поговорил со старшим, потом открыл решетчатые двери и провел
Андреа, который от радости был сам не свой, в комнату второго этажа, вы-
ходившую окнами во двор.

Комната, выбеленная, как это принято в тюрьмах, выглядела довольно
веселой и показалась узнику ослепительной; печь, кровать, стул и стол
составляли пышное ее убранство.

Бертуччо сел на стул, Андреа бросился на кровать.

Сторож удалился.

- Что ты мне хотел сказать? - спросил управляющий графа Монте-Кристо.

- А вы? - спросил Андреа.

- Говори сначала ты.

- Нет уж, - начинайте вы, раз вы пришли ко мне.

- Пусть так. Ты продолжал идти по пути преступления: ты украл, ты
убил.

- Если вы меня привели в отдельную комнату только для того, чтобы со-
общить мне это, то не стоило трудиться. Все это я знаю. Но есть кое-что,
чего я не знаю. Об этом и поговорим, если позволите. Кто вас прислал?

- Однако вы торопитесь, господин Бенедетто!

- Да, я иду прямо к цели. Главное, без лишних слов. Кто вас прислал?

- Никто.

- Как вы узнали, что я в тюрьме?

- Я давно тебя узнал в блестящем наглеце, который так ловко правил
тильбюри на Елисейских Полях.

- На Елисейских Полях!.. Ага, "горячо", как говорят в детской игре!..
На Елисейских Полях!.. Так, так; поговорим о моем отце, хотите?

- А я кто же?

- Вы, почтеннейший, вы мой приемный отец... Но не вы же, я полагаю,
предоставили в мое распоряжение сто тысяч франков, которые я промотал в
пять месяцев; не вы смастерили мне знатного итальянского родителя; не вы
ввели меня в свет и пригласили на некое пиршество, от которого у меня и
сейчас слюнки текут. Помните, в Отейле, где было лучшее общество Парижа
и даже королевский прокурор, с которым я, к сожалению, не поддерживал
знакомства, а мне оно было бы теперь весьма полезно; не вы ручались за
меня на два миллиона, перед тем как я имел несчастье быть выведенным на
чистую воду... Говорите, уважаемый корсиканец, говорите...

- Что ты хочешь, чтобы я сказал?

- Я тебе помогу. Ты только что говорил об Елисейских Полях, мой поч-
тенный отец-кормилец.

- Ну, и что же?

- А то, что на Елисейских Полях живет один господин, очень и очень
богатый.

- В доме которого ты украл и убил?