никогда и никому не рассказывать о том ужасном позоре, которому
подверглась Не-лю...
По-иза, которые ни с кем не стали делиться своими наблюдениями.
высоким гнусавым голосом. Но пришельцы к тому времени отступили в тень
пещеры. Они, конечно, слышали крики Сато, но не отзывались.
обернулся к ней, выразительно показывая на пустую суму и на вход в пещеру.
или не захотели прийти ко мне на выручку, вполне могли опуститься до
низкого воровства.
полгода. И он понимал, что, раз укравши пищу, все эти люди стали его
должниками. Им стыдно. Они еще не умеют воровать.
Сато стоял посреди площадки перед пещерой и смотрел, как вкусные яблочные
улитки медленно ползли по камням - их дикари не тронули.
осколки и с удовольствием проглотил. Вторую он протянул Не-лю.
пещеры.
- наступил, может быть, самый решающий момент ее жизни. Она должна сделать
выбор, как бы тяжел он ни был. С кем мы, подумала она, мастера науки? С
теми, кто груб, невоспитан, нахален, но прост и заботлив или с теми, кто
был близок тебе вчера, но предал тебя сегодня?
усилия скользкий моллюск вылетел из пальцев и, описав дугу, скрылся в
кустах.
она и не видела раньше улиток, может, она не с гор, а из-под земли или из
какого-то иного места.
закончились, но тут же она в ужасе увидела, что Сато был способен к
жалости и заботе. Он отыскал у самой стены еще одну, самую большую, больше
сливы, улитку, сам содрал с нее скорлупу и, подойдя к замершей,
обесчещенной им женщине, приказал:
точностью до шестого знака.
знала, что обязана, если не хочет стать посмешищем своих соплеменников,
проглотить улитку, не подавившись, не вытошнив ее, не упав в обморок.
была к смерти от удушья, когда ее глотка совершила спазматическое движение
- видно, уж очень не хотелось умирать, - улитка послушно скользнула по
пищеводу, и это чувство вкупе с облегчением, охватившим Не-лю, было
сказочным.
пор у меня не должно было возникнуть к нему теплых чувств - к насильнику,
лишившему меня человеческого достоинства, грубой скотине. Очень грубой...
И в то же время он, дитя первобытных инстинктов, оказался единственным,
кто подумал о том, что я голодна и одинока. Со стороны, наверное, смешно
наблюдать за тем, как он проталкивает мне в глотку живую улитку - бррр!
какой ужас! - и в то же время это естественно для сына природы. Он
заботится обо мне как может. И больше у меня нет ни одной близкой души во
всей Галактике.
Сато и прошептала:
А Сато между тем размышлял, как сделать, чтобы дикари больше не воровали.
Воров ему тут не нужно.
стены. Слышали мою команду?
собой ладонями вверх и являя этим полную беззащитность. Следом потянулись
другие пришельцы, охваченные чувством стыда, потому что никто из них еще
никогда не осквернял себя воровством - оно было немыслимо на планете Дом.
что они испуганы, потому что ждут неминуемого наказания. На самом деле
испуг был второстепенен. Пришельцев терзало чувство стыда, давно забытое
старшим унтер-офицером.
хотят.
судьбой выделена из толпы мелких воришек. Поэтому, даже поняв приказ Сато
в переводе По-иза, она замешкалась, подыскивая правильные слова, чтобы не
выдавать товарищам сути их новых отношений и в то же время показать свое
презрение к усатому дикарю.
Не-лю в строй, и она, покраснев от нового оскорбления, заняла место с
краю, рядом с Любой, которая помимо своей воли прочитала некоторые из
мыслей Не-лю и была ими встревожена.
лейтенант Макидо. - Вы грязные собаки! Я вас всех расстреляю!
унтер-офицеру за этими словами, и следует сказать, они были не столь
страшны, как слова, служившие скорее ритуальным действом.
поднял глаза на разъяренное лицо Сато и непроизвольно прикрыл рукой
красную полосу на горле, чем позабавил унтер-офицера.
обойдется без него.
дернулась, затылком капитан ударился о стену.
смертью, он вышагивал вдоль строя и каждому (каждой) отвешивал пощечину -
больно, оскорбительно, безжалостно.
пощечину безропотно и даже успел чуть отклониться, подхватил Любу,
подавляя в себе ненависть к Сато и надеясь, что она не прорвется наружу.
ударить?
отступая от наказанных дикарей, - будет жестоко наказан. Сегодня это было
не наказание. Сегодня было предупреждение. Сегодня я шутил и учил вас. Вы
не заслуживаете другой участи. Но я не люблю повторять уроков. Вам ясно?
Вы паршивые бездельники, и я не хочу вас кормить. Но я добрый, и я покажу
вам, где искать еду и как ее хранить. Если вы будете слушаться меня, то
всегда будете сытые. Если вы будете делать глупости, я буду вас
наказывать, и вы будете голодные.
ведь неприлично же женщинам ходить в чем мать родила. Но потом он
отказался от такой попытки, которую было бы трудно осуществить без набега
на деревню фанов или город Танги. Ведь пока эти дикари остаются голыми, им
некуда спрятать оружие или замыслить иную гадость против своего
благодетеля. Нет, пускай ходят голыми.