что-нибудь, кроме гнева.
темно-золотистая дымка сумерек уже затопила землю. В медовом свете мир людей
казался мягким и нежным. Вода в широкой реке цветом напоминала пиво. Поля
пестрели, словно шкура леопарда. Стены города, возвышающиеся вдали, казались
темно-шафрановыми, как свежевыпеченный хлеб. Оттуда доносились блеяние овец
и ленивые крики пастухов. Мерх! Его запах казался Наразен знакомым до боли,
словно аромат ее собственного живого тела. Мерх - золотой и ласковый. Мерх,
который не ждал Наразен, не скорбел о ней. Мерх, принадлежащий Наразен,
спасенный ею и предавший ее.
стеной, на кладбище преступников.
сгнило в безымянной могиле, но его проклятие обрушилось на Наразен и ее
королевство. Слова эти навсегда врезались в память несчастной королевы, и в
своей подземной тюрьме она часто вспоминала их.
Когда прекрасная Наразен родит ребенка, тогда возродится и ее страна. Когда
Наразен принесет дитя, тогда к земле вернется плодородие... Мерх будет как
Наразен..."
слабое место в проклятии Иссака. У нее ушли годы, чтобы вырваться из мира
Владыки Смерти... Но теперь она отомстит за свои муки...
кто покоится под ним. Иногда она останавливалась и топала. И казалось, в
глубине, под землей, шевелились старые кости, просили оставить их в покое,
ведь это не их она искала. Наконец она почувствовала, отыскала нужную
могилу. Она остановилась и внимательно изучила это место. Ей казалось, что
она смотрит сквозь землю, туда, где на дне ямы лежит скелет, меж ребер
застрял заржавленный наконечник копья. На Наразен уставился оскалившийся
череп. Плоть давно сгнила, а душа ушла - ушла свободной, не то что душа
Наразен. Но в те дни даже кости людей были пропитаны их поступками, памятью
их деяний.
Мертвый обращается к мертвому. Вспомни проклятие, которое ты наложил на меня
и на мой город.
зубы, поднял голову и поклонился королеве.
Наразен. Так и должно было случиться. Пока я оставалась бесплодной,
бесплоден был и Мерх, а когда я принесла плод, то же стало и с Мерхом. Но
теперь я мертва, меня отравили. Я умерла, и кожа моя стала синей. Верни свое
проклятие, Иссак, ибо ты хорошо его помнишь. Пусть Мерх вновь станет как
Наразен. Я дорого заплатила, чтобы сохранить то, что принадлежало мне, но в
час триумфа все потеряла. Другие, не заплатив ничего, завладели моим Мерхом.
Пусть Мерх снова станет как Наразен!
поклонился, словно давая согласие. Он выполз из костей Иссака и, выбравшись
из могилы, трижды обвился вокруг лодыжки Наразен. Ей показалось, будто
раскаленная проволока сдавила ее ногу. Жар разливался по всему телу, и тело
переполнилось им. После этого червь сморщился, высох, и пустая оболочка
слетела с Наразен. Королева оскалила лазурные зубы и повернулась к воротам
Мерха.
***
опустилась на Мерх - бездонная ночь, чернее самых черных камней. В городе
зажглись тысячи освещенных окон - желтых, золотых, красных.
проскользнуло мимо него. Он протянул руку, чтобы схватить это "что-то", и
ему почудилось, что женские волосы выскользнули из его руки. Волосы на ощупь
казались гладкими, холодными и неприятными - словно сорная трава в
запущенном саду. Другой караульный, не такой проворный, ничего не заметил.
Немного погодя третий стражник, спотыкаясь и пошатываясь от выпитого вина,
вышел из караульного помещения и заметил отпечаток женской ладони на только
что побеленной стене, но тут же слетелись три или четыре мотылька и стерли
след, трепеща, словно пепел сгоревшей бумаги.
Поблизости играл ребенок старшей из женщин.
мерцающих глаза, улыбающиеся губы. Рука погладила ребенка по голове.
Мальчик, уже готовый завизжать, вдруг онемел.
сюда... А это кто? - обратилась она к приятельнице. - Я не видела эту
женщину здесь прежде. - В полутьме она разглядела только силуэт незнакомки,
да мерцание рубинов в ее серьгах, да еще тусклый блеск металла на шее и
запястьях.
потаскуха.
понравилось, и она, торопливо попрощавшись с подругой, забрала кувшин,
ребенка и поспешила домой. Женщина помоложе, задержавшись, чтобы наполнить
свой кувшин, с неприязнью заметила, что незнакомка склонилась над колодцем,
опустив руки в воду.
шеи, и женщина упала на землю. Но было уже поздно...
Один окликнул ее и сунул руку в разрез платья. Но, прикоснувшись к холодной
каменной груди, в ужасе отскочил. Пьяница храпел под деревом и не видел, как
женщина подняла стоявший рядом с ним кувшин с вином, отпила немного и
поставила обратно.
ужаса, но ни один из них не посмел оглянуться. Вскоре из зерновых подвалов
выбрались мыши. В один миг грызуны наводнили всю улицу.
никого не видели рядом. Ночная птаха спустилась, чтобы напиться из лужи
возле одного из тех колодцев и навсегда замолкла.
призраком. Упав ниц, он поклялся не пить до самой смерти. И сдержал свое
слово - ледяная рука сдавила его горло.
бронзовых дверей, скрестив копья, стояли стражники. Они лениво и безмятежно
поглядывали по сторонам - а вдруг все же покажется загадочная колдунья, так
напугавшая их правителя.
пророчество. Не слишком ли много чести для пророчеств какого-то дикаря? Не
слишком ли трусливо повел себя величественный король Жорнадеш?
во дворец.
дело.
и в свете факелов солдаты разглядели женщину в черных одеждах, украшенную
кровавыми рубинами. На ее шее и запястьях сверкало золото. Но никогда прежде
стражники не видели женщину с таким цветом волос и такой кожей.
показалось, будто холодная рука сжимает их сердца. Самый молодой из них
метнул копье в незнакомку. Оно пронзило женщину, но женщина даже не
пошатнулась. Из раны не вытекло ни капли крови. Незваная гостья выдернула
копье из своего тела и швырнула на землю, а лицо ее скривилось в усмешке.
Потом она заговорила голосом, в котором не было ничего человеческого:
птицы, сидевшие на крыше дворца, вдруг взметнулись в небо. Они навсегда
покинули город, словно тот был объят огнем.
копье, - его сковал страх. Проходя мимо, женщина коснулась кончиками пальцев
его лица и потом вошла во дворец.
не замеченная никем, прошла она по залам и коридорам, иногда прикасаясь к
различным предметам.
кости самые верные и сильные из слуг короля. Но при появлении Наразен кости
выпали из ослабевших пальцев, а сами телохранители бросились бежать. Никто
не пытался остановить бывшую королеву. Она вошла в покои Жорнадеша, как
когда-то к ней вошел Иссак, такая же незваная и нежеланная.