Чтение 28–й страницы книги ~В Институте времени идет расследование~

тебе.

Она вдруг резко отвернулась от меня и достала из сумки носовой платок.
Я с изумлением и страхом увидел, что она осторожно прикладывает уголок
платка то к одному, то к другому глазу, а плечи ее слегка вздрагивают. Я
вообще ужасно боюсь слез! А что Нина может плакать, я бы и не поверил
никогда.

- Нин, родной, да не плачь ты! - жалобно заговорил я. - А то я сам,
того гляди, разревусь! Ну, Нин, очень тебя прошу!..

Я обнял Нину за плечи и осторожно повернул лицом к себе.

- Все же ты чудо природы! - с искренним восхищением сказал я. - Первый
раз в жизни вижу девушку, которой даже слезы к лицу!

И тут Нина расплакалась по-настоящему! Она уткнулась лицом мне в грудь
и вся затряслась от рыданий.

- Боря, Боря! - прерывисто говорила она, глотая слезы. - Я совершенно
ничего не понимаю! Я не могу поверить, что это ты так ведешь себя... это
так на тебя непохоже!..

Я совсем уж обалдел и слова не мог выговорить.

- Я никогда не поверила бы, никогда, никому, ни за что, - говорила Нина
сквозь слезы, - если б ты сам не сказал...

"Бред какой-то! - в ужасе подумал я. - Все навыворот!"

- Да что же я такое сказал? - с трудом выговорил я наконец.

- Ты же знаешь! - Нина выпрямилась и начала старательно вытирать слезы;
теперь она не выглядела красивой: лицо осунулось, глаза покраснели... - С
самого начала... и теперь... молчание, ложь, какие-то нелепые выкрутасы...
Боря, ну скажи мне, что случилось? Что с тобой случилось?! - Она схватила
меня за руки и глядела мне прямо в глаза.

Я безнадежно пожал плечами.

- Ниночка, ну поверь мне: я даже догадаться не могу, о чем ты говоришь
и в чем меня упрекаешь. Я только знаю, что перед тобой ни в чем не
виноват.

- Ты, должно быть, с ума сошел! - тихо, с ужасом сказала Нина. - Ведь
ты же видишь, что я _знаю_... Хоть теперь-то перестань ломать комедию!..
Зачем ты со мной так... Да что бы ты ни сделал, я...

Наверное, я слишком устал от всей этой путаницы. Моя растерянность
внезапно сменилась полнейшим спокойствием.

- Нина, хватит намеков и недомолвок, - сказал я трезво. - Так мы совсем
измучаем друг друга и ни к чему не придем. Ответь мне только на один
вопрос: в лаборатории был кто-нибудь... ну, кроме Аркадия, конечно?

Нина тоже перестала плакать и ответила мне совершенно спокойно, с
оттенком презрения:

- Конечно, был! Уж ты-то знаешь, что был!

- Подожди, Нина, не торопись, - попросил я. - Допусти все же, что я не
знаю. Можешь ты мне серьезно и спокойно ответить: кто это был? Кого ты
видела?

- Могу. Если ты хочешь, могу, - печально и безнадежно сказала Нина. -
Пожалуйста!

- Так кто же? - настаивал я.

- Ты! Ты сам, - четко ответила Нина. - Ты хочешь сказать, что не знал
этого?

У меня все поплыло перед глазами, но я держался.

- Ниночка, подожди. Спокойно. Я там не был. Я был весь вечер в
библиотеке, я же тебе говорил.

- Да, ты мне говорил...

- Ну вот. Зачем же ты говоришь, что я был в лаборатории? Кто тебе это
сказал? Кого ты там видела? - монотонно спрашивал я.

- Борис, ну зачем все это... Никто мне ничего не говорил о тебе, и
никого я больше там не видела. Только тебя.

- Ниночка, успокойся. Пойми, что это невозможно. Где именно ты меня
видела?

- У окна, конечно...

- Почему же - конечно? И ты со мной говорила? Я тебе отвечал? Ты
слышала именно мой голос?

У меня вдруг мелькнула мысль, что если тот человек по голосу похож на
Аркадия, то по внешности, может быть, на меня. Мысль, конечно, идиотская,
но...

- Перестань, Борис, - уже без гнева, совсем устало проговорила Нина. -
Ну как я могла с тобой говорить, что за нелепые вопросы! Я даже окликнуть
тебя не решилась, неудобно было...

- Почему - неудобно?!

Это бытовое, будничное словечко, совершенно вроде бы неприменимое к
ситуации, опять выбило меня из равновесия. Рядом с ней умирал Аркадий, а
она, значит, думала о том, удобно или неудобно заговорить... да еще с кем
- со мной?!

- Потому что ночью орать через всю улицу действительно неудобно... -
без выражения произнесла Нина.

- Какая улица?! При чем тут улица?! - почти закричал я, опять потеряв
равновесие. - Ты же меня видела где? В лаборатории?

Нина говорила все так же безжизненно и равнодушно:

- Да, я тебя видела в лаборатории. Ты стоял у окна.

- А улица тут при чем?

- При том, что я была на улице. Я проходила мимо института и с той
стороны улицы увидела тебя в окне лаборатории.

Я уставился на нее, ничего не понимая.

- А в лаборатории ты вообще, что ли, не была?

- Конечно, вообще не была. Не задавай нелепых вопросов.

Я помотал головой, силясь хоть что-нибудь сообразить.

- А ты уверена, что видела именно меня?

- Уверена. Сначала ты стоял в профиль, а потом глянул в раскрытое окно,
и на твое лицо упал свет фонаря. Я тебя ясно видела.

Я совсем уж не знал, что мне делать и что говорить. Сидел, глядел, как
Нина пудрится и поправляет растрепавшиеся волосы, и только отдувался,
словно спринтер после проигранного забега.

Нина сунула пудреницу в сумку и встала.

- Я понимаю, что тебе уже нечего сказать, - с презрительным сочувствием
проговорила она. - И напрасно ты раньше говорил так много...

Сказать мне действительно было нечего. Я повторял только одно: "Я там
не был. Я там не был". Но это я говорил про себя и для себя: я уж и сам
начал что-то путаться, где я был, а где не был. А для Нины я просто не мог
найти слов и поэтому уцепился за первые попавшиеся.

- Нина! Ну поверь ты мне! - сказал я. - Это... это обман под маской
истины!

- "Лунный камень", - неприятно улыбаясь, ответила Нина.

- Какой камень? - Я уже ничему не удивлялся, только спрашивал.

- Роман Уилки Коллинза "Лунный камень". Эти слова говорит Фрэнк своей
Рэйчел. Может быть, ты тоже наглотался опия и в лабораторию попал в
состоянии транса?

Уилки Коллинз меня, признаться, дорезал. Я еще и плагиатор,
оказывается!

- Ну, вот что, Борис, я пошла, - сказала Нина, стоя передо мной. - Ты
телефон Линькова знаешь? Нет? Тогда вот тебе его домашний телефон, я
сегодня у него попросила.

Она написала номер на листке, вырванном из записной книжки, и протянула
мне.

- А зачем это? - спросил я, вертя в руках листок.

- Затем, - твердо сказала Нина, - что ты сейчас же позвонишь Линькову,
уговоришься с ним о встрече и расскажешь ему все, что знаешь. Он сказал,
что сегодня вечером будет дома... В девять часов я позвоню ему. Если
узнаю, что ты еще не звонил и не был у него, я сама пойду к нему и
расскажу все, что знаю.

- Отлично, - сказал я и тоже встал. - Можешь идти к нему когда угодно и
рассказывать что угодно. Я все, что знал, давно рассказал ему. А
наговаривать на себя я не могу. Даже в угоду тебе.

Нина опять неприятно усмехнулась.

- А ты зря подался в физики, - заявила она. - В тебе пропадает великий
актер!

Она резко повернулась и ушла. Я стоял и смотрел ей вслед.

Вот так. Вот это история. Нина видела меня. Чернышев, ясное дело, видел
тоже меня. Воображаю, каково ему было, когда я же из него вытягивал
признание! Линьков по его физиономии, наверное, догадался, кого он видел,
поэтому и поспешил меня выставить. А может, он меня и раньше подозревал...
наверное даже! Может, меня еще кто-нибудь видел в тот вечер. Нина не будет
сочинять. Ленечка тоже не будет сочинять. Они действительно видели меня в
тот вечер в лаборатории. Между тем я сам себя видел в библиотеке...

Неясная ослепительная мысль опять скользнули по краю сознания...
замедлила... Я даже подпрыгнул. Я чуть не заорал. Батюшки, ну и кретин же
я! Уж до этого я мог бы додуматься раньше, просто обязан был додуматься!
Нет, понадобилось, чтобы меня, словно крысу, загнали а тупик, чтобы все
обернулось против меня, чтобы все перестали мне верить, и только тогда мои
драгоценные серые клеточки соизволили наконец сработать! Ну что ж, лучше
поздно, чем никогда! Единственное возможное решение найдено. Осуществить
его будет нелегко, но... да ничего, я справлюсь. Должен справиться, раз
другого выхода нет!

- "Другого нет у нас пути!" - фальшиво пропел я и со всех ног ринулся к
институту.

ЛИНЬКОВ ПОКА НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТ

Утро было переменчивое: порывами налетал влажный ветер, солнце то сияло