Чтение 28–й страницы книги ~Ярмарка теней~

Второв торопливо одевался.

- Плохой мне сон сегодня приснился, - сказала мать.

ТРЕТИЙ ДЕНЬ

Корпус "В" рухнул под утро. Это случилось в тихий предрассветный час,
когда улица крепко спала и на асфальте лежали влажные ночные тени. Где-то
высоко вверху начинал розоветь синий воздух. Но теплый свет еще не достиг
верхних этажей. Десятиэтажное здание главного корпуса Института новейшей
бионики, выстроенное совсем недавно, слепо глядело на пустынную улицу. За
ним, в глубине двора, под липами, ютились маленькие трехэтажные домики,
отведенные для специальных исследований.

В ночь катастрофы в корпусе "В" дежурил старый вахтер. Он крепко спал в
вестибюле на широкой дубовой скамейке, подложив под голову телогрейку.
Спать, конечно, не полагалось, но начальство было далеко, и старик отводил
душу. Он сладко похрапывал, приоткрыв рот. Под самое утро сладостные
видения были нарушены странным шумом. Где-то плескалось море, катились
большие медлительные валы, и галька, подхваченная волной, с хрустом
терлась о песок. Вначале это было как сон, но затем шум стал неприлично
громким для сна. Мере исчезло, пропали волны. Вместо них в уши вахтера
проникло шипение и свист, словно в храм науки ворвались буйные ветры
ревущих сороковых широт. Испуганный старик вскочил со своего неуютного
ложа.

Сначала, как это всегда бывает, он ничего не мог сообразить. Первое,
что его поразило, было странное движение на полу. Паркет вестибюля гнулся
и корчился, словно в припадке буйной эпилепсии. Несколько половиц
выскочило, обнажив засмоленное подполье. Стены вестибюля ходили ходуном и
выгибались. Казалось, вот-вот помещение рухнет. Вахтер стрелой вылетел во
двор.

- Ах, мать моя, кажись, светопреставление! - шептал он, путая это давно
предсказанное отцами церкви событие с обыденным землетрясением.

Проковыляв несколько метров, он пугливо обернулся и с ужасом уставился
на корпус. Удивительное зрелище возникло перед его маленькими голубыми
глазками, подернутыми красной сеткой лопнувших капилляров.

Здание обнажилось. Под несмолкающий свист скользила вниз розовая
штукатурка, вскрывая темно-красную кирпичную кладку, которая тоже
осыпалась. Одна за другой рассыпались три колонны, украшавшие фасад
здания. Затем шлепнулись в пыль барельефы и памятные доски, вздымая серые
облачка. Шум усилился. Водосточная труба с грохотом ударилась о землю и
разлетелась на несколько рукавов. Сквозь проломы в стене было видно, как
рушатся перекрытия и летят вниз огромные металлические сейфы и громоздкие
лабораторные установки. Постепенно здание заволокло клубами дыма. За
дымовой завесой что-то шипело, свистело и ухало. Иногда раздавался резкий
беспощадный треск, и тогда вахтер в ужасе накрывал руками давно
освободившуюся от тяжести волос голову. Это благоуханное летнее утро
казалось ему глубокой полярной ночью. Старика трясло...

Когда Второв подъехал к автомобильной стоянке, корпус "В" был окружен
плотной толпой возбужденных людей. Толпа тревожно гудела. Голубой
солнечный воздух дрожал и вибрировал, как взрывоопасная смесь. Второв, не
заперев машины, бросился к месту катастрофы.

Люди узнали его и расступились. Ему послышалось злорадно-насмешливое:
"Доигрался!" - и торопливое, испуганное: "Тише! Что вы?!"

Стараясь твердо ступать по асфальтовой дорожке, он прошел вперед. Люди,
топтавшиеся на подстриженной траве газонов, молча смотрели на него. Он уже
все увидел, но подходил все ближе и ближе, пока не уткнулся грудью в
кольцо из пожарников. Внутри кольца бродило несколько человек.
"Директор... Зам... Ученый секретарь... Остальные незнакомые", - отметил
Второв.

Алексей Кузьмич часто задирал голову кверху, указуя на небо пальцем,
словно призывал в свидетели бога; его зам, Михайлов, что-то высматривал,
пригнувшись к земле. Его длинный нос, казалось, превратился в щуп
миноискателя. За их спинами лежала огромная груда серебряного пепла. Из
нее торчали черные металлические прутья, напоминавшие обожженные
человеческие руки. Здание напоминало плетенку из проволоки. Письменные и
лабораторные столы застряли между этажами в самых странных положениях.
Запутавшись в паутине проводов, точно заколка в распущенных женских
волосах, мерно раскачивалась на ветру новая установка парамагнитного
резонанса. Второв узнал ее по полукружиям мощных магнитов. Из оборудования
аннигилярной остался только распределительный щит - самая никчемная деталь
в лаборатории. На нем болтался смятый плакат, приказывающий бросить
папиросу. Легкий ветер кружил пыль над грудой мусора и обломков.

Второв заметил, что Алексей Кузьмич делает ему знаки. Он протиснулся
сквозь шеренгу, сдерживающую напор любопытных. Все стоявшие рядом с
директором повернулись и смотрели, как он идет. Очень трудно было пройти
эти несколько шагов по проволочно-жесткой траве.

- Что же у вас получается, батенька? - спросил Алексей Кузьмич,
складывая губы сердечком. Морщинистая кожа на его лбу подобралась к седому
ежику волос. Он рассматривал Второва с холодным удивлением, словно перед
ним было редкостное, но неприятное насекомое.

- Не знаю. Ничего не понимаю, - отрывисто сказал Второв. Он с трудом
различал лица. - Вчера все было в порядке, - добавил он.

Пока Второв что-то бессвязно говорил, в его мозгу зашевелилось смутное
предчувствие. Он хотел было что-то сказать еще, но только спросил:

- Пострадавшие есть? - Голос его прозвучал неожиданно хрипло.

- Нет, - сказал Алексей Кузьмин, - нет. В корпусе был один вахтер, он
отделался легким испугом. Его сейчас отпаивают чаем...

- С ромом, - добавил Михайлов.

- Это детали.

Они снова замолкли, уставившись на развалины корпуса. У Второва
пересохло в горле, и он чмокнул.

"При чем здесь ром? - подумал он. - Чушь какая-то. Чушь и галиматья".

- Что? - спросил Алексей Кузьмич.

Все снова посмотрели на Второва.

- Я ничего не говорю, - хмуро буркнул Второв. - И ничего не могу
сказать. Я сам ничего не понимаю.

- Во всяком случае, это не пожар, - сказал один из незнакомцев.

- И не взрыв. Ни в коем случае не взрыв! - вмешался Михайлов.

На институтском дворе корпус "В" был единственным пострадавшим зданием.
В нем помещалась лаборатория вторичных структур, которой заведовал доктор
химических наук Второв Александр Григорьевич. И поэтому все смотрели на
А.Г.Второва, и он ощущал эти взгляды, как уколы сотен игл.

- Придется провести серьезное расследование, - сказал Михайлов, глядя
куда-то вдаль.

"Что это такое? - Второв сделал несколько шагов вперед и погрузил
пальцы в серебристый пепел. - Странно, очень странно..."

Внезапная дрожь пробежала по его телу, неприятная, тошнотворная
слабость разлилась в мышцах. Второв узнал пепел. "Серебристый порошок из
дьюаров Кузовкина! Вчера, еще только вчера я передал с Сомовым на анализ
колбочку таинственного вещества, а сегодня и этот порошок превращен
трехэтажный корпус. Значит... значит..."

Мысли проносились в голове Второва с лихорадочной поспешностью. Они
наползали друг на друга, исчезали и вновь возникали, словно льдины в
разгар ледохода.

"Значит, что очень странное вещество. Может быть, передо мной та
космическая ДНК, с которой работал Кузовкин и которая его погубила?
Наверное, Филипп прав. Но почему она начала действовать? Почему вдруг
ожила? В течение года она пролежала в дьюарах без каких-либо изменений!
Впрочем, так ли это? Нет, конечно. Только Рита могла бы объяснить все
это... Но ее нет, и распутывать узел придется мне. Что же произошло
сегодня ночью? Что?.."

Прикосновение чьих-то пальцев к плечу вывело Второва из оцепенения.

- Пойдемте с нами, - сказал незнакомец.

Второву показалось, что ему уже встречалось это безразличное лицо и
этот спокойный, ожидающий взгляд, исполненный скрытой силы.

- Да, да, пойдемте, - заторопился Михайлов.

Алексей Кузьмич только головой тряхнул, как бы подтверждая слова
Михайлова. Второв ощутил отчуждающую силу этого слова - "пойдемте".

Они пошли. Второва поразило, какими чужими и незнакомыми показались ему
толпившиеся вокруг люди. Он работал с ними около десяти лет, знал всех
очень хорошо, но сейчас как будто видел впервые...

В директорском кабинете, как всегда, было тихо и уютно.

Алексей Кузьмич не сел за свой стол, он просеменил к окну и, глядя во
двор, с деланной шутливостью сказал:

- Давайте выкладывайте, Александр Григорьевич, что вы там
накудесничали. Не томите нас, фокусник...

Остальные расселись куда попало. Ученый секретарь Григорович плюхнулся
в кресло, трое незнакомых сели вместе на диван, Михайлов, поколебавшись,
присел у края директорского стола и начал что-то записывать. Только Второв
остался стоять.

- А что я могу сказать? - Он раздраженно развел руками. - Самому ничего
не понятно.

- Простите, товарищ Второв, - сказал Михайлов, выпрямляясь. - Мне как
замдиректора по научной части ваша позиция кажется более чем странной!
Погибла ваша лаборатория, и не только ваша, там ведь этаж занят Тимофеем
Трофимовичем, туда вложены десятки миллионов государственных рублей,
уничтожено уникальное оборудование, хорошо, что обошлось без человеческих
жертв, а вам нечего сказать! Вы обязаны - понимаете, обязаны доложить нам
обо всем, что могло стать источником этого несчастья. Вы должны помнить,