Чтение 28–й страницы книги ~Когда прольется кровь~

деятельные начали наводить порядок. Организовали охрану. Появились первые
командиры - чаще всего старшины кланов, родов или цехов.

- Я знаю, господин, - шепнул Магвер.

- Есть, знаешь ли, такая игра. Деревянные солдатики, поставленные один
за другим. Толкни первого - перевернутся все. Вынь из середины хотя бы
одного, и ничего не случится.

- Первый солдатик - это тот день, когда я увидел двойника Острого?

- Тогда ты видел не его двойника, а Острого. Его самого, - покачал
головой Дорон. - И он тебя тоже увидел. Испугался. Он был переодет, но ты
мог его узнать. Ему надо было что-то делать и он прислал к тебе Родама...

- Почему именно его?

- Не знаю. Может, и с ним он не ладил. Может, чтобы отвлечь твое
внимание.

Магвер растянулся на земле. Тянуло холодом, но он этого не замечал. В
голове копошились мысли - воспоминания, картины, образы, события на первый
взгляд далекие и не зависящие друг от друга, и все же связанные,
нанизанные подобно глиняным бусинам на одну нить.

Острый, воспользовавшись магией, принудил Родама прийти. Об этом
говорила записка, переданная пьяным другом.

Магвер убил его. О Земля, убил! Впрочем, ему не за что было себя винить
- разве мог он тогда предполагать, что кто-то раскидывает вокруг него
сети, расставляет ловушки. И однако он чувствовал на губах кровь Родама,
помнил вкус его тела. Искупление. Его ждет долгое искупление. Но не
сейчас. Позже.

Не напрасно Острый избрал такой способ, чтобы убить Родама. Когда
Магвер проник в разум собаки, Острый схватил его память. Он знал, что
легче овладеть человеком, дух которого покинул тело. Магвер помнил
присутствие какого-то существа, еле уловимый запах, который тогда почуял.
Это был Острый. Шепчущий не смог полностью овладеть мыслью Магвера,
навязать ему свою волю, превратить в бездумного, исполняющего приказы
раба, как прежде - Родама. Однако он стер из его мыслей воспоминание об их
случайной встрече. Потом решил, что этого недостаточно. Он был прав. Ведь
и Родам, выполнявший волю Острого, неосознанно бунтовал против духовного
рабства. Невероятно много пил, ибо где-то в глубине опутанного алкоголем
сознания чувствовал, что только так может высвободиться от навязанной
чужой воли. Сумел написать записку, пытался что-то говорить. Как же Магвер
клял себя сейчас за то, что не слушал Родама. Правда, он окунал друга в
ледяную воду, чтобы вырвать из власти опьянения, но тем самым заключил в
неволю приказов Острого. Значит, Шепчущий решил отделаться от Магвера.
Организовал спектакль, чтобы напугать людей, а своих учеников
предупредить.

Случайно на них наткнулся отряд солдат. Они схватили Острого и
нескольких его людей, а Магвер сбежал.

Он все время подсознательно чувствовал, что знает нечто странное, как и
Родам, хлеставший водку. Он не мог определить свои ощущения, обозначить
беспокойство. Вначале ему помог оборотник - отбросил во времени, очистил
память, перерезал часть нитей, которыми опутал его Острый. Потом Дорон
рассказал о двойнике бана. Магвер слушал, а его мозг работал - работал
упорно, складывая мозаику давних ощущений и опыта. А когда он еще и
напился, то память, как и у Родама, вернулась. Он вспомнил, кого видел в
лектике.

Увидев же, что на эшафот выволокли не Острого, понял все до конца. Бан
и не думал убирать своего человека. Бунт наверняка нарушил планы владыки.
Однако - что бан мог узнать от Шепчущего-предателя? Ведь Острый входил в
тройку наряду с Белым Когтем и Клай-Тага - самыми известными странниками.
Он наверняка знал все тайны Шепчущих: укрытия, места встреч, имена
помогающих им людей. Все.

Оставался один вопрос: чем бан мог подкупить Шепчущего?

Быстро сколотили первые десятки и сотни. Даборцы соединялись с
даборцами, лесорубы с лесорубами, земледельцы с земледельцами. Выбирали
десятников и сотников, готовили оружие и воинские штандарты.

На следующий день около трех тысяч человек были вооружены и приведены в
более или менее приличный порядок. Не было еще вождя, хотя многие
обращались к Каонру, известному фехтовальщику, главе крупного клана
лесорубов. Без особого энтузиазма к этому отнеслись даборские горожане,
особенно более зажиточные. Впрочем, эти уже вообще остыли. Даром кормили
стоящие вокруг Горчема отряды и поставляли армии много оружия, но уже
начинали перешептываться: мол, скверно, что на улицах Даборы пролилась
кровь. Они знали силу бановского войска и считали, что бунтовщиков может
ждать только смерть.

К утру иззябшие и сонные люди уже готовы были прислушаться к их речам.
Завершился день гнева, кончилась ночь песен и воспоминаний. Настал день
войны, страха и неуверенности. Однако вскоре два сообщения прошли по
рядам. Первое: еще до полудня в Дабору может явиться Белый Коготь со
своими воинами и ему подчинятся все сотники. Белый Коготь всегда
действовал не так, как Острый или Клай-Тага. Он был бойцом. Вторая весть
гласила, что Белый Коготь вовсе не выступит против бана, а готов будет
подчиниться Пенге Афре, принять его власть. Но за это бан должен будет
выдать гвардейцев, собрать свое войско и двинуться к Кругу, чтобы разбить
засевшие там подразделения Гнезда и снова завладеть священным местом.

Люди облегченно вздохнули.

Им было достаточно одного дня борьбы неизвестно с кем и под чьей
командой. Теперь все стало ясно. Они - слуги бана, воюют ради него - бана.
Не беда, что владыка все еще не понимает этого. Ведь он - их господин,
костяк народа, они - его тело. А кость без тела и тело без кости - вовсе и
не человек. Ну а коли они сами это поняли, то поймет и бан, как ни говори,
человек более мудрый, чем простой люд. Ну конечно же! Пусть отдаст
Шершней, насадит их головы на шесты, а потом по древнему обычаю выпустит
из луков горящие стрелы и призовет к войне. Пусть поведет к Кругу,
священному месту, которым уже много лет владеют паршивые слуги Гнезда.
Народ Даборы ждет этого. Они уже разделились на десятки и сотни, уже
вооружились. По пути к ним присоединятся лесные люди, придут подразделения
из крепостей поменьше, сколотится могучая армия. Они выкурят супостата,
погонят на запад, к Гнезду, восстановят магические обряды. А потом... Они
представляли себе, как падают гвардейские отряды и рушатся армии Гнезда.
Видели мощную битву, великую победу, как знать, может, и поход к Городу.
Может, и свержение владычества Матерей. Может, и добычу - огромные
богатства Города Ос, о которых слагали легенды.

На эти победы должен был повести своих людей бан, и люди стали
направлять к нему посланцев. Солдат и городовых, которых то и дело
вылавливали в городе, уже не задерживали, как вначале. Спадала волна
первоначальной злобы, пробуждался разум. Пусть бан увидит, как верны ему
слуги, как разумен народ. Правда, случился взрыв, но ведь и спокойная река
тоже порой вздувается. Но теперь народ не крови требует, а покоя и
твердой, отцовской, властной руки, Солдаты и городовые вскоре станут
воинами победоносной народной армии, идущими к великой победе. Их копья,
палки и карогги станут разить врагов.

Всех пленных собрали в одно место, накормили, напоили, промыли раны.
Порядок в лагере был настолько велик, такая воцарилась радость после
утренних сообщений, такое возбуждение, что даже телохранителей, которых
все ненавидели за жестокость и данные им привилегии, люди встречали
приветливыми дружескими выкриками.

Дело шло к полудню, когда выбрали трех посланцев. Старший - колесный
мастер Бар-той, затем лесоруб Кадд по кличке Грива и, наконец, самый
молодой, светловолосый Ко-онн, два брата которого пали во время вчерашней
бойни. Письмо к бану составили и красиво переписали на белой бумаге, самой
лучшей, какая только нашлась на складах купца Орга Арде.

Впереди пустили возвращаемых бану пленников. За ними с ветвями вербы в
руках шли три посла. Ворота Горчема раскрылись, чтобы принять всех, и с
грохотом захлопнулись у них за спиной.

Белый Коготь прибыл раньше, чем ожидали. Трембиты запели на Западных
Воротах, им ответили другие, под валом начался шум. Шум докатился до
предместья. Выходящих между домами людей Белого Когтя приветствовали ряды
мужчин.

Шепчущий был высок и плечист. Годы оставили знак на покрытом морщинами
и шрамами лице. Редкие седые волосы были коротко острижены, борода
подрезана на уровне груди. Одетый в брюки из лосиной кожи и льняную
рубаху, он носил на ногах высокие сапоги, украшенные цветными нитями. Его
имя соответствовало оружию, которым он пользовался. Чуть выпуклые дощечки,
покрашенные белым, привязанные ремешками, защищали предплечья Шепчущего, у
основания руки они сужались, переходя в острые шипы. Их наружная
поверхность была усеяна кремневыми осколками. Никто, кроме ближайших
соратников, не знал, что скрывается под пластинками - человеческие руки
или культи рук. На шее висели амулеты и мешочки с травами. Возраст принес
Белому Когтю опыт и славу, но не отнял пружинистого шага, уверенных
движений, блеска глаз. Он нравился людям с первого взгляда.

За Белым Когтем следовали восемь его спутников, чьи имена также хорошо
были известны в Лесистых Горах. Сейчас они шагали за Шепчущим, угрюмые и
молчаливые, поглядывая на толпу и вызывая одновременно страх и восхищение.

Ольгомар Лысый - человек-гора, без бровей и ресниц, без единого волоса
на блестящем черепе, вооруженный тяжелым молотом. Два лучника - Альгхой
Сокол и Озын - шли рядом, похожие как братья, хоть и не связанные узами
родства. Лица вооруженных кароггами Грега Медведя, Усатника и Томтона были
прикрыты ивовыми масками, которые они, похоже, никогда не снимали. Карлик
Негродай вел трех боевых псов. Сам он был чуть выше собаки, ноги -
нормальной длины, короткий торс, маленькая голова. Последним шагал Гарлай