Чтение 28–й страницы книги ~Сезон оружия~

- Здесь, наверное, живет добрый волшебник страны Оз. И тридцать человек его личных бодигардов, - зло буркнул себе под нос Августин.

Стрелки исчезли. Похоже, сюда.

Августин подошел к воротам и с силой дернул тяжелое кольцо, служившее ручкой.

Открылось крохотное смотровое окошко. Августин прильнул к нему.

Розовая стена образовывала кольцо вокруг постамента, который напоминал жертвенник. Или скорее постамент для памятника, который взяли и выбросили, не заменив новым. Августин вжался в ворота, силясь прочесть надпись на постаменте.

"НЕ МЕДЛИ!" - вот что было выбито в розовом мраморе. По-русски. Та же самая надпись была повторена на латыни.

Августин узнал стиль своего отца. Борис Михайлович Депп читал Овидия в оригинале, знал наизусть несколько самых ударных мест из "Галльских войн" Юлия Цезаря, писал вздорные трактаты - пародии на Плиния и Лукреция Кара. Борис Михайлович Депп был очень образованным человеком.

Августин изо всех сил налег на ворота. Но их створки даже не сдвинулись с места. Даже не задрожали!

Августин частенько сталкивался с таким в "нормальной", мировой ВР. Это значило, что у его аватара нет доступа в данную зону и с этим ничего нельзя было поделать. Нужно было либо получить доступ, сменив аватар, либо расстаться с желанием проникнуть в нее.

Августин не мог сменить аватар. И уж тем более не собирался расставаться с желанием пролезть внутрь во что бы то ни стало. Он не хотел сдаваться.

Поэтому Августин начал перебирать разные экзотические варианты без особой надежды на успех.

Он обошел розовую кирпичную стену кругом.

Обошел два, три раза.

Он попробовал залезть на нее, но стена была совершенно гладкой.

Он попытался просунуть руку в смотровое окошко, но оно оказалось лишь оптически проницаемым.

Он ходил по ледяному полю стального цвета и рассматривал интересующий его объект с разных ракурсов и под разными углами.

Ничего интересного. Ни одной подсказки. Блок уничтожения защитного периметра, оставшийся за розовой стеной, был недоступен, словно абсолютное счастье в личной жизни.

Августин в последний раз подошел к смотровому окошку в воротах, еще раз заглянул внутрь.

Это было поражением. Абсолютным и унизительным поражением.

Августин щелкнул красным тумблером с надписью: "Выход".

Когда английский капрал с болгарской фамилией Станчев уничтожил ядро регенерации киборга, вместе с ним была дезактивирована основная программа аварийного восстановления. Но уцелели жгуты-щупальца. И вместе с ними уцелел базовый алгоритм, закодированный на молекулярном уровне.

Киборги второго поколения в биологическом смысле были квазиклеточными организмами и подчинялись тем же законам, что и живая материя. А основной закон живой материи - бороться за жизнь и самовоспроизведение во что бы то ни стало. Таков был базовый алгоритм живых тканей киборгов.

На крышу Главного Корпуса выполз червь толщиной в электрический провод и длиной в семь метров.

Он чувствовал живое. У червя не было воли. Не было даже инстинктов. Червь просто подчинялся законам мироздания.

С точки зрения закона наименьшего сопротивления оптимальной целью для структурной перестройки была броня вертолетов "Навахо".

Вслед за первым червем появился второй. Затем - третий, четвертый, пятый...

Телекамеры "Навахо" бесстрастно наблюдали за их приближением.

С точки зрения бортовых компьютеров обнаруженные цели не представляли никакой потенциальной угрозы, поскольку являлись крупными тропическими червями палоа - яством богатеньких гурманов и завсегдатаев ресторанов национальной полинезийской кухни. Не вызывало сомнений, что черви расползлись из местной столовой, где они составляют предмет повседневного рациона баснословно состоятельных для наемной рабсилы сотрудников ВИН.

Компьютеры "Навахо" перед каждой операцией снабжались чудовищных размеров базой данных о театре боевых действий. А предпоследние учения как раз проходили районе атолла Муруроа.

Черви приблизились к "Навахо" вплотную и с аппетитом набросились на сочную, вкусную броню. Они с легкостью внедрились в нее, как вирусы проникают в тело больших здоровых бактерий, и начался цепной процесс мутации.

Первый пилот блефовал. У него на руках была жиденькая двойка девяток, но он упорно завинчивал банк. С определенного момента он начал понимать, что все выйгрыши и проигрыши сегодняшнего дня ничего не значат. Поскольку в гробу карманов нет. Если они выберутся отсюда, он с удовольствием отдаст Хью все выигранное его напарником до последнего цента. А если нет - пусть тот купит себе что-нибудь в аду. Пусть купит.

Азартный Хью принял его вызов и в очередной - шестнадцатый - раз удвоил ставку.

Он удвоил тоже. Хью прикусил губу.

"Открываемся".

Когда процесс мутации брони вошел в свою критическую фазу, ее мегамолекулы смогли наконец выработать некое подобие иммунитета. Но когда организм начинает бороться за свое существование, у него неизбежно поднимается температура.

На руках у Хью была двойка восьмерок. В глазах первого пилота блеснула первая жизнерадостная искорка за последние два часа.

Сейчас он отыграл у Хью все. И, кроме этого, его напарник задолжал ему девяносто восемь тысяч американских долларов.

Первый пилот протянул руку за поддельным "ролексом".

У человека температура может подняться до сорока двух градусов, после чего человек погибает. Броня "Навахо" имела мало общего с человеческой кожей, ее температурный порог лежал значигельно выше по шкале Цельсия.

Спустя несколько секунд топливо сдетонировало от скачкообразного повышения температуры.

Последние два вертолета Мэрдока превратились в ничто.

Карта надземных помещений ВИН оказалась наполовину лажовой. Именно наполовину. Четыре этажа они прошли очень чисто, но дальше начались неприятности.

- Bloody Hell! (Дословно кровавый ад (англ.); крепкое богохульство) - заметил Мак-Интайр, когда вместо лестницы, обозначенной на карте, увидел капитальную стену с тяжелой декоративной лепкой.

- Holy shit! (Крепкое богохульство) - прошипел он, когда голографический ватер-клозет, растворившись в воздухе, обернулся сделанной на совесть засадой, где несколько навесных "швеек" держали под обстрелом голый без прикрас зал колоссальной площади.

Выругаться в третий раз по поводу картографических неточностей ему не удалось.

Платформа подъемника, на которую его нога - нога старшего в обреченном отряде - ступила первой, в мгновение ока затащила его внутрь механической лапой и, схлопнув над его головой металлические лепестки, полетела в тартарары.

За Мак-Интайра выругались коммандос. Стэнли Мэрдок сентиментально швырнул в шахту подъемника газовую гранату и повел уцелевших искать пути, более пригодные для спуска.

Пока подъемник, не сбавляя скорости, летел в бездну подземных этажей ВИН, Мак-Интайр размышлял о том, насколько случайным является его отделение от группы.

Случилось бы то, что случилось с ним, если бы на платформу первым взошел Мэрдок? Или весь этот трюк рассчитан именно на его участие. На его честолюбие. На его лидерство. На его привычку первым бросаться в пекло неизвестности?

Довольно скоро эти вопросы разрешились сами собой, когда подъемник доставил его в изолированную комнату с белыми стенами.

"Мышеловка", - заключил Мак-Интайр.

- Мышеловка! - ликовал Пьеро.

Августин не знал наверняка, на каком этаже расположена лаборатория, приютившая его в своих гостеприимных стенах, но догадывался, что на одном из подземных.

"Сейчас посмотрим!" Августин вышел в коридор.

Ему не хотелось думать о поражении. Он сделал все, чтобы вычеркнуть розовую стену с треугольными воротами из своей памяти. В его памяти сейчас не должно быть места неудачам. Место для неудач - кошмарные сны.

Августин вышел в коридор. На нем была форма охранника ВИН. Противогаз болтался у него на шее. Инфокристалл - в дупле зуба.

Он прихватил его на всякий случай. Может быть, когда-нибудь шестеренки Виртуального Мира повернутся правильно и система сработает, дверь откроется и он доберется до своей цели. Когда-нибудь. Может, через час? А пока ему нужно спасать свою шкуру. Бежать вон из этого гнусного места, где даже локальная ВР похожа черт знает на что. На Утгард, из которого исчезли все интересные кошмары!

Он шел не торопясь. Он охранник, а не беглец. В случае чего - наденет противогаз, и его лицо скроется под маской со стеклянными глазницами. Под потолком завывали сирены.

В точности такой же вой он слышал только что в ВР, когда его нога ступила на край ледяного поля. Того, что перед розовой стеной, в сущности являющейся внешней стеной недостижимого колодца.

Где-то совсем близко шел бой. Но ему не было до этого дела. Участие в чужих войнах - занятие бесперспективное.

Августин искал лазейку, через которую можно улизнуть. И он нашел ее.

Пьеро склонился над капсулой входа, в которой лежал его босс. Его папаша. Его повелитель. Стальной Венедикт.

Лицо Щуро было белым. Веки едва заметно подрагивали.

До того как Пьеро пришлось пережить мучительную регенерацию, он умел неплохо анализировать входную информацию и знал, что подрагивание век чаще всего сопровождает кошмарные сны разума. Теперь его интеллектуальный индекс ощутимо понизился, но память осталась.

Пьеро не умел беспокоиться. То, что люди ощущают как беспокойство, Пьеро воспринимал в виде системного сообщения "непорядок". Он попробовал связаться с боссом по экстренному каналу виртуальной связи, но тщетно.

Пьеро вызвал операторов, но они лишь развели руками.

"Господин Щуро категорически против вмешательства", - бубнили они. Пьеро с радостью уложил бы их на месте, но его программным блоком такая реакция на слова операторов предусмотрена не была.

Но что-то было не так.

Пьеро принимал решения так же быстро, как стрелял. Но ссылка на самого босса, на то, что тот "категорически против вмешательства", заставила процессоры Пьеро гонять циклы бессмысленных силлогизмов еще пять минут.

Наконец Пьеро разбил опломбированную крышку альфа-станции ударом стального кулака и выковырял четыре инфокристалла из ячеек пульта стабилизации. Эта операция давала такой же эффект, какой давало нажатие тумблера "выход", помещаемого в локальной ВР ВИН на левом запястье аватаров.

Крышка капсулы входа открылась. Вместе с нею открыл глаза и Стальной Венедикт.

Если бы Пьеро мог читать по глазам своего босса, он бы прочел в них строки католического песнопения, посвященного видению Апокалипсиса. "Dies irae, Dies illae..." ("Тот день, день гнева..." (лат.); начало средневекового церковного гимна - вторая часть заупокойной мессы, реквиема.)

Но Пьеро не умел читать по глазам. Поэтому он сказал:

- Автоматика работает нестабильно. И все-таки Мак-Интайра удалось отрезать от группы!

Но Щуро не слушал его - его больше занимало другое. Родился ли он заново или уже умер? Сквозняк из глубин не имеющей конца ночи шевелил волосы на его голове.

- Доктора. Быстро, - прохрипел Щуро и знаками приказал Пьеро немедленно очистить помещение.

Надпись "Гараж № 2" с вездесущей эмблемой ВИН.

"Предъяви карту доступа", - сказала панель возле двери.

- Хер тебе на рыло, а не карту доступа, - ответил Августин, подкрепив свои слова очередью из "мистраля".

Двери распахнулись, видимо не выдержав столь дерзкого хамства. Четыре армейских джипа "Хаммер GI" стояли рядком внутри небольшого бокса. Четыре пыльные машины. То, что нужно для беглеца.

"Если они запылились и на их колесах свежая глина, значит, им было где запылиться и запачкаться. Значит, они совсем недавно колесили по проселочным дорогам Подмосковья. Если они ездили, значит, они как-то сюда заехали", - рассуждал новоявленный Холмс, устраиваясь в кабине особенно грязной машины.

Ключа зажигания, разумеется, не было. Но заводить машины "на арапа" умеют все, кто в свое время увлекался интерактивными боевиками. Августин в детстве - пока не пускали в мировую ВР - был как раз из таких. Он провозился с проводами каких-то двадцать минут. Поверещав для острастки сигнализацией, джип завелся.

Кабинет Воронова был больше похож на банкетный зал средненького ресторана.

Шампанское в поцарапанном леднике, посредственной изысканности блюда под мельхиоровыми колпаками. Салфетки стопкой. Хлеб, в который воткнут тупой ножик для фруктов. Фрукты - килограмма три. Но главное, что все это ни к селу ни к городу!

Генерал-майор Шельнова остановилась на пороге, в недоумении обозревая сервированный как попало стол. Ей отчего-то вспомнилась странная манера Августина называть сервированный стол "поляной".

Обед на двоих. Контрастируя с бардаком, что царил среди блюд, сервировка была хорошо выверенной. По три разновеликих бокала. По три ножа, по три вилки подле двух закусочных тарелочек. Цветы. Ксюша была умной женщиной и быстро сообразила, что это означает.

- Вуаля! Маленькая импровизация в честь ваших успехов, генерал-майор Шельнова, - замаслился Воронов и поцеловал тонкие длинные пальцы прекрасной руки, протянутой, впрочем, для официального рукопожатия.

- Я дорожу вашим вниманием, генерал. Но, как мне кажется, все это выходит за рамки уставных отношений. - Шельнова была холодна, словно понедельник в феврале.

- Похоже на то, Ксюша. Похоже на то. Но будем говорить начистоту. Вы - полностью в моей власти. Ваши действия, в зависимости от моего произвола и моей интерпретации последних, могут подпадать в равной мере и под повышение по службе, и под военный трибунал. В зависимости от точки отсчета, которой как раз и являюсь я. Какая из этих двух альтернатив вам нравится больше?

- Повышение по службе, - не моргнув глазом, ответила Шельнова.

- Ответ правильный. Но это еще не все. Только мое вмешательство спасло вас от гибели прошедшей ночью. В противном случае ваш обгоревший труп сейчас лежал бы в морге, ожидая опознания. Или вот, к примеру, последнее ваше задание Вы утаили от нас важную информацию! Те люди, в пользу которых вы работали, узнав об этом, не глядя подписали вам смертный приговор! И только благодаря мне он не был приведен в исполнение.

Шельнова набрала в легкие воздуха. Задержала дыхание и наконец медленно выдохнула через обе ноздри.

- Я вам благодарна, Анатолий Андреевич. Это очень благородно с вашей стороны, - с расстановкой сказала Ксюша.

Воронов знал, что Шельнова ответит именно так.

- Поэтому я предлагаю нам перейти на "ты". - И ее бокал зашипел шампанским. - А кроме того, я хочу, чтобы здесь и сегодня вы почувствовали себя в первую очередь женщиной, а уж потом - генерал-майором. Ведь это очень приятно - почувствовать себя женщиной, - скабрезно улыбнулся Воронов и, подсев к Шельновой, положил руку ей на талию.

Терпение Шельновой не было резиновым, и даже ее самообладание иногда давало сбои. Она оттолкнула руку Воронова и вскочила

- Да откуда вы, черт возьми, знаете, насколько это приятно - чувствовать себя женщиной! - вспылила она, не договорив фразу до конца. В конце должно было прозвучать одно важное уточнение: "В постели с таким идиотом, как вы".

Но Воронов воспринял это как должное и ничуть не обиделся. Ему так даже больше нравилось. И потому он продолжил разглагольствования:

- Уж поверьте мне, я знаю. Существует ведь такая вещь, как ВР. А там, как: известно, любой мужчина может чувствовать себя кем угодно, в том числе и египетской царицей Клеопатрой. Кстати, признаюсь, я и сам этим грешил. То есть Клеопатра - это было бы слишком пошло, но... - Воронов откинулся на спинку дивана и отвел поднятый бокал в сторону. - Я предпочитал быть молоденькой трогательной англичанкой. Если бы вы, Ксения, видели мои рыжие кудри и замечательное платье зеленого бархата, чей смелый вырез был украшен дюжиной виртуальных топазов! - Воронов мечтательно закатил глаза. - У меня был замечательный любовник, который, наверное, в тон мне, предпочитал морфы из английского средневекового цикла. Это было очень романтично. Английский йомен и рыжеволосая англичанка...

- И что потом? - спросила Шельнова, в надежде перевести разговор со своей женственности на более нейтральные темы.

- А потом меня убили до смерти. Его, по-моему, тоже. Впрочем, это не беда. Это проблема решаемая, - мечтательно сказал Воронов. - Да и не главная. Главное - это то, что побывать женщиной мне удалось.

Ксюша положила себе в тарелку фруктового желе и стала методично поедать его, нарочито неуклюже орудуя ложкой.

Ни один мужчина не станет клеиться к женщине, пока она ест. Это Ксения Шельнова знала абсолютно точно.

Задняя стена гаража отползла в сторону. Августин вырулил в тоннель.

Работало только аварийное освещение. Разгоняться было опасно.

"Здорово их потрусили", - злорадствовал Августин.

Он всматривался вперед, но ничего, кроме очередного восходящего витка тоннеля, не было видно. Августин не знал, куда едет. Принципиальным был лишь сам факт побега. Конечная цель была одна - свобода.

Тоннель был довольно длинным. Он шел под защитным куполом и выходил на поверхность уже за пределами охранного периметра. Но выехать наружу можно было только миновав контрольно-пропускной пункт, где по традиции дежурили отборные головорезы Венедикта Щуро!

Августин затормозил перед воротами, сотканными из кусочка такого же защитного поля, каким прикрывался Главный Корпус. К нему подскочил среднего роста и комплекции парень с противогазом на шее. Парня звали Лехой.

- Эй, какого ты ломишься, когда такие дела вокруг? - сказал Леха, покидая уютную стеклянную будочку.

К счастью, форма Августина выдавала его за своего. В чужих по внутреннему уставу ВИН нужно было стрелять без предупредительной болтовни.

- Личный приказ Стального Венедикта, - процедил Августин сквозь зубы. Он не стал вылезать из кабины, напустив на себя как можно более высокомерный вид.

- Покажи разрешение, - упирался охранник.

- Его должны были передать по сети, а ее заглючило. Сам, что ли, не видишь?

- Пошли разберемся. Свяжемся по старинке. Телефон вроде еще не заглючило.

Августин вошел в стеклянную будочку развязной походкой любимого ординарца босса. Его жесты в тот момент были жестами привилегированного холуя. В конце концов, экс-киборг его президентской милости Кабаллос имел для этого все основания.

За столом сидели еще двое парней. Одного звали Вадиком, другого - Руней. Но они не представились.

Им было муторно и боязно одновременно. И хотя на таком скучном участке подземного фронта сам Бог велел резаться в карты и покуривать травку, никаких следов присутствия этих двух панацей от скуки Августин не заметил. Видимо, заваруха наверху начисто отбила у них вкус к простым человеческим радостям.

Леха повернулся лицом к стене и напиликал на трубке трехзначный номер. Августин не видел его лица, но хорошо представлял его себе. У всех охранников во всех странах мира одно и то же выражение лица, когда они собираются докладывать начальству.

- Алло! Тут парень на джипе номер 245-54 МОС-НГ, - начал охранник. - Имя? Как твое имя? И идентификационный код заодно... - Охранник повернулся к Августину.

"Мистраль" смотрел в спину двум его товарищам, которые стояли лицом к стене. Их табельное оружие валялось за порогом стеклянной будки. А сам Леха обнаружил себя под прицелом "АПЛ-9".

В руках у охранника была только трубка - оружие для удобства болталось за спиной.

- Послушай, мужик, - тихо, но внятно сказал Августин, - У меня устали руки вот так стоять. И я знаю, что нужно сделать, чтоб меня попустило. Понял?

- Понял! - заорал охранник в трубку. - Запрос отменяется. Этот уже никуда не едет, у него срочный вызов...

- А теперь сними защитное поле, - потребовал Августин. Две пули из "АПЛ-9", переведенного на стрельбу одиночными, разбили трубку, поспешно отложенную охранником в сторону. Вадик и Руня вздрогнули всем телом. - Если, конечно, ты не хочешь узнать, в какую сторону пробор у настоящих мужиков.