Чтение 28–й страницы книги ~Светлое время ночи~

- Вы иронизируете? Это на вас не похоже.

- Сегодня мы истребили не менее трех сотен варанцев...

Эгин перевел дух - очень болела щека. Сплюнул сгусток кровавой слюны. И закончил:

- ...Я не могу смириться с тем, что убил три сотни славных граждан. Значит - негодяев.

- Либо вы шутите, либо лицемерны, как зеркало. В действительности, мы спасали наши задницы. Это была самооборона - не более и не менее.

- Все равно мерзко.

- А, как я мог забыть! Вы же два года провели на Медовом Берегу! Без аррумского жетона, без оружия, без печали.

- Я и сам уже забыл.

- Эгин, позволю себе напомнить, что наше учреждение было названо Сводом Равновесия не ради красного словца. И хотя со временем Свод разросся и стал заодно внушительной военной силой, основной принцип сохранился: мы блюдем равновесие в мире Солнца Предвечного. В высшем смысле, если угодно. А первейшая угроза равновесию - сосредоточение критической силы в одних руках.

- Это букварь для рекрута. Салонная философия.

- Тогда покончим с букварем и скажем прямо: если бы меня сегодня убили, миру людей пришел бы конец. Когда мы спасали наши задницы, мы спасали равновесие. Можете считать, что меня обуревает мания величия.

- На то похоже, - Эгин не видел причин для демонстративной вежливости.

- В действительности, в случае моей гибели на Фальме есть только две вероятных ветви развития событий. Ветвь первая: Лараф гибнет, Свод ослабевает безнадежно, Варан полностью поглощается Аютом...

- Ают к этому не стремится, поверьте.

- Аюту не нужно ни к чему стремиться. Поползновения государств не связаны с волей отдельных человеческих существ, это говорю вам я, Отраженный. Но дайте мне закончить. Затем к Аюту присоединятся смеги - это безусловно. И тогда - конец равновесию. А когда заканчивается равновесие, в игру на стороне сильнейшего всегда вступают Многоименные. И - выигрывают! Вторая ветвь развития событий несколько иная. Лараф не гибнет. Вместе со своей черной книгой - а это очень черная книга, уверяю вас - он становится все сильнее. Точнее, если его уподобить мечу, а книгу назвать точильным камнем, Лараф будет становиться все острее. Со временем он разорвет ткань бытия. Лараф и его книга уничтожат гэвенгов Фальма, пусть им и потребуются годы. Эти годы будут похожи на ледяной огонь. На темное время ночи, как говорят гэвенги. А потом на выжженный ледяным огнем Фальм придут те, в чьих руках и книга, и Лараф.

- Кто они?

- Я не знаю. Я знаю лишь, что если вдруг меня убьют - мне не быть больше гнорром. Не быть мне настоящим гнорром и в том случае, если Ларафа разорвут в клочья сергамены Вэль-Виры. Поэтому, поборовшись за мою жизнь, мы должны будем еще и позаботиться о возвращении моего эрхагноррата. Верите ли, Эгин, если бы у меня были три Овель - я бы всех отдал вам, настолько высоко ценю вашу помощь.

- Я верю, мой гнорр.

К сожалению, щека по-прежнему зудела. Всякий раз когда Эгин заговаривал, зуд перерастал в резкую боль. Поэтому он был вынужденно немногословен, хотя разговор с гнорром и доставлял ему определенное удовольствие.

Эгин уже смирился с мыслью, что шрам останется надолго, если не навсегда. О ирония судьбы! Получить самую заметную отметину не от вражеского клинка, не от щупалец шардевкатрана, а от какой-то презренной железки, во время рутинной драки!

- Поэтому мне особенно не нравится вмешательство Вэль-Виры. Во-первых, он неприятный тип. Здесь я полностью разделяю мнение Зверды и Шоши. Во-вторых, если только сказанное бароном правда, и если к нему на подмогу пришли настоящие сергамены, ему будет легче легкого нарушить клятву...

Со слов Зверды Эгин знал, что переговоры с Вэль-Вирой закончились в пользу союза между баронами Маш-Магарт и Гинсавер против варанцев. Они поклялись предать забвению все взаимные претензии, вместе отбить замок Гинсавер и вернуть его законному владельцу, то есть Вэль-Вире.

При этом барон-сергамена и бароны Маш-Магарт присягнули Лагхе, что постараются сдержать свои войска и не истреблять варанцев, а удовольствоваться их бегством из замка. А Лагха с Эгином пообещали таковое бегство гарантировать.

- ...И отвести душу, - продолжал Лагха. - Как отводят душу люди меча вы, Эгин, знаете. И тогда мое тело скорее всего погибнет.

- Вэль-Вира - нелюдь меча, - поправил Эгин.

- Да будь он хоть эверонотом! Главное, что его родовое гнездо жестоко разорено нашими соотечественниками. Хорошо хоть Зверда указала Вэль-Вире на то, что я, Лагха Коалара, всегда был против этой отвратительной авантюры. Если только баронесса не врет.

- Баронесса - честная женщина. Честный гэвенг, точнее.

- Баронесса - квинтэссенция порока.

Этот разговор велся на варанском языке, чтобы не понимали проводники. Последний привал, который они сделали под боком матерого валуна, надежно защищающего от сырого восточного ветра, подходил к концу. Впереди их ожидала встреча с Гинсавером, набитым сонными соотечественниками, огнетворительным зельем и непознанными кознями, которые - кто знает? - уготовлены им "Семью Стопами Ледовоокого".

Эгин и Лагха находились на одной из так называемых "заветных" троп, по которой они передвигались в сопровождении четырех отменных следопытов из Маш-Магарта. Тропы как таковой, собственно, не было. Но следопыты знали все деревья, овражки, всхолмья, поляны, ручейки, болотца, валуны и кочки этого леса буквально наперечет.

Изломанная, замысловатая последовательность деревьев, пней и валунов, отстоящих друг от друга на двадцать-пятьдесят шагов, и составляла "заветную" тропу. Такими тропами был оплетен весь Фальм, они позволяли перемещаться из пункта в пункт скрытно, избегая обычных проезжих дорог.

Следопыты и пластуны всех баронов Фальмских знали "заветные" тропы, это знание и было их службой, честью, жизнью. Потому что в случае большого вторжения - а харренская угроза висела над полуостровом постоянно - именно "заветные" тропы должны были сделать баронское возмездие неуловимым и беспощадным, а неприятельские тылы - проницаемыми и беззащитными.

И если на варанских гонцов между Белой Омелой и Гинсавером не было еще совершено ни одного нападения, если тракт пока оставался свободен от волчьих ям и засек, так за это армия должна была благодарить сторожевые плеяды офицеров Свода, которых пластуны Вэль-Виры пока еще побаивались, как и всего неведомого. Уж больно ловко заморские гости справились с замком хозяина!

Однако Эгин был уверен, что стоит варанской экспедиции завязнуть на Фальме хотя бы на пару недель - не важно, в союзе ли с баронами Маш-Магарт, или наедине со своей спесью - и армия начнет таять, как дым, как отражение луны в сахарном сиропе.

Лагха и Эгин уже третий час наблюдали, как ловко ведут их проводники. Вот непролазный бурелом, где, казалось бы, не проскочит и косуля. Как вдруг за раскидистым корневищем поваленного дуба открывается неприметная дыра лаза. Два коротких колокола на четвереньках - и ты уже где-то по ту сторону завала, на пологом скате холма, под которым бьют теплые ключи.

Напился - и пошел дальше, по колено в незамерзающем теплом болоте. Шаг влево-вправо - трясина. Зато ценой четверти часа неприятных ощущений (Эгин то и дело произносил формулу Легкости - если уж в трясину, так чтоб не всем весом) удается спрямить дорогу часа на полтора.

- Хозяин Эгин, хозяин Лагха, дальше вам лучше молчать, - сказал им старший из проводников, который по возрасту был, однако, совсем еще молоденьким пареньком. - До Гинсавера близко совсем, и пятнадцати сотен двойных шагов не будет.

- Хорошо, - кивнул ему Лагха. - Эгин, для меня было честью знать вас. У Свода по-прежнему крепкие зубы, не напороться бы. Попрощаемся, потом может не представиться такой возможности.

- Я многое узнал благодаря вам. Прощайте, Лагха.

- Если повезет встретиться - расскажете, что же вы такое разузнали благодаря мне. Может, я и сам не знаю? А теперь - прощайте, Эгин.

Они поднялись и пошли.

В это же самое время дружина баронов Маш-Магарт с варанскими "огневержцами" в воловьих упряжках миновала восьмой верстовой камень. Еще до рассвета замок Гинсавер должен был оказаться в пределах досягаемости их зажигательных ядер.

Небольшая дружина барона Вэль-Виры тем временем выходила к замку с севера по другой "заветной" тропе. Пренебрегая столь неблагородным способом перемещения, бесшумно скользя по нижним ярусам ветвей, к замку приближались три дюжины сергамен. Тварюги находились в пути уже неделю - не зная ни скорбей, ни страха, ни усталости.

Лагха, лишенный в своем глиняном теле способностей к сверхчувствованию, до последнего момента так и не смог обнаружить сторожевой секрет.

И только когда раздался громкий треск, когда перед ним выросли темные силуэты, а в грудь и спину уперлись клинки, он понял, что боевое охранение Гинсавера устроено вполне грамотно. И даже испытал тайное чувство гордости за варанскую боевую выучку.

- Кто идет? - голос был молодой, совсем еще петуший.

- А ты как думаешь? - осведомился Лагха. Он сделал все, чтобы его вопрос-ответ прозвучал уверенно, но не развязно.

Чувство гордости, не успев расцвести, быстро завяло. По правилам у него должны были спросить не "кто идет?", а "назови пароль!"

"Они что - загребли на Фальм рекрутов с поздних циклов обучения? Ну чума, ну дошел Варан до ручки!"

- Погодите-ка, эрм-саванн... - это был другой голос, озадаченный и даже, пожалуй, испуганный. Лагха сразу же сообразил - чей.

Аррум Нэйяр, Опора Вещей. Прошел Второе Посвящение еще тринадцать лет назад, но особых заслуг за время службы в последнем звании не имеет. Разве только вот эрудит знатный, трижды ходатайствовал о переводе в Опору Писаний. И Дотанагела, и Сонн ему в переводе отказывали. Последняя резолюция Сонна Лагхе особенно понравилась: "Отклонить ходатайство по причине избыточной образованности просителя."

Чем еще Нэйяр известен? Да ничем! Можно еще добавить, что таким, как Эгин, он в подметки не годится, но подобную формулировку личный лист аррума не стерпит.

- Доброй ночи, Нэйяр.

- Это вы... мой гнорр?

- Это я, ваш гнорр.

- Что... привело вас к нам? Признаться, я полагал, что-о... вы проводите эту ночь в обществе наших... наших...

Лагха терпеливо ждал, пока мямление Нэйяра придет к своему логическому завершению. Лагха понятия не имел, в чьем обществе Лараф намерен скоротать эту ночь. На его месте и в его теперешнем положении Лагха провел бы всю ночь с черной книгой, в поисках ответа на вопрос "Как одолеть баронов Маш-Магарт?"

- Я хотел сказать, что все мы полагали вас... занятым общением с нашими гостьями, танцовщицами... я хотел сказать, актрисами...

"Знаем мы ваших актрис из погорелого Театра Жезла и Браслета. Все ясно. Тут, значит, не только аррумы, но еще и шлюхи. А Лараф, как натуральный шлюхин сын, предпочел таких вот мамочек доброму чернокнижию. Нашел время, позорище магической науки!"

- Нэйяр, и вы действительно поверили, что я, гнорр Свода Равновесия, в такую ответственную ночь буду разбазаривать свое семя? Свою силу?

- Никак нет, мой гнорр. Но все это представлялось весьма убедительным!

- То-то же. Я рад, что обман удался. Впрочем, мой фантомный образ, тяготящийся ныне обществом этих дурынд, и впрямь сработан на славу. Ну как тут у вас, Нэйяр? Оборотни не появлялись?

- Нет, мой гнорр. Во вверенном мне секрете особых происшествий за время дозора не отмечено!

- Нэйяр, прошу вас, прогуляйтесь со мной до следующего секрета. Потом можете быть свободны.

- Почту за честь, мой гнорр!

- Тише, мы не в Пиннарине. Идемте.

Ближайшие часы Лагхе Коаларе предстояли веселые. Учитывая, что он не знал пароля этой ночи, ему требовалось как-нибудь предельно осторожно выведать таковой у Нэйяра. Вроде "Кстати, Нэйяр, сами-то вы пароль не забыли? А ну-ка назовите!"

Но с этого веселье только начиналось. Дальше требовалось проникнуть внутрь замка, переговорить поодиночке со всеми старшими офицерами, при этом не столкнуться нос к носу с самим собой, то есть с Лагхой-Ларафом, а потом еще и улизнуть здоровым-невредимым!

- Видите ли, Нэйяр, после сегодняшнего поражения возникли некоторые новые обстоятельства, - начал Лагха вполголоса, пробираясь вслед за аррумом по козьей тропке, опоясывающей замок на расстоянии в пол-лиги от стенного обвода. - Я понимаю, вам, как офицеру Свода, будет это горько слышать, но мы не должны удерживать больше замок Гинсавер. Более того - при первом же натиске неприятеля мы отступаем в Белую Омелу.

- Да, мой гнорр, - кротко согласился Нэйяр.

Ему, как офицеру Свода, и впрямь было очень горько уступать силе неприятельского оружия. Но как человеку уже немолодому и как магу вполне бесталанному новое распоряжение Лагхи ему даже понравилось. Вообще, с каждым новым словом гнорр становился Нэйяру все симпатичнее.

"А то после урталаргисской бойни он, кажется, едва не преступил грань вменяемости, - признался себе Нэйяр. - Оно и понятно: растоптать свои чувства, принести княгиню в жертву высшим государственным интересам... Делать вид, будто ничего особенного не происходит! Но ведь ясно, что в глубине души гнорр страдал, мучился..."

- Однако и это еще не все. Перед нами стоит сложная задача: сохранить лицо в условиях фактического военного поражения. Как вы сами понимаете, наши младшие офицеры, а тем более солдаты всех цветов оружия должны считать, что мы совершаем обманное отступление. Посадка на корабли будет объявлена только в Белой Омеле. Я не могу во всеуслышание объявить "Мы отходим", как это было в свое время на Циноре. Тогда, по крайней мере, нам удалось уничтожить изменника Дотанагелу, одержать знатную победу. Здесь мы не уничтожили оборотней, и, между нами говоря, не уничтожим. Но война на Фальме продолжится. Большая, жестокая война. И, чтобы не оказаться между молотом и наковальней двух страшных, свирепых сил, мы покинем полуостров. По всей вероятности - навсегда.

- Я понял, мой гнорр. Мы проведем отход спокойно и без паники. Противник нападет завтра?

- Этого мы точно не знаем. Но, как только нападение произойдет, каждый старший офицер должен, по возможности воздерживаясь от кровопролития, выводить своих людей из замка в направлении Белой Омелы. Главное - никакой боевой магии! Есть только одна ситуация, когда разрешено применение боевой магии. Это - возникновение прямой угрозы жизни самого старшего офицера в нашей экспедиции.

- Вы имеете в виду... гнорра Свода Равновесия? - аррум понимающе улыбнулся. Благо, было темно, и аррум мог надеяться, что гнорр его улыбочек не заметит.

- Вы очень догадливы. Еще вот что. Завтра, возможно, я буду говорить необычные вещи. Отказываться от своего приказа. Потребую удержать Гинсавер во что бы то ни стало. Ни в коем случае не слушайте моих контрприказов. Это связано с тем, что чудовищные подлинные хозяева Фальма могут попытаться навести порчу на ясный образ моего сознания. Сила моих охранительных заклятий тоже не беспредельна.

- Осмелюсь ли я задать вопрос?

- Мутите ваш вопрос.

Лагха слышал от пленных офицеров Свода, что Лараф на посту гнорра демонстрировал чудеса вульгарности и жаргонил вовсю. Лагхе требовалось поддержать реноме. Однако, будучи гиазиром чудо каким изысканным, сам Лагха жаргонить не умел. Он не знал, что "мутить" вопрос нельзя - это против правил не только высокого варанского языка, но также всех его воровских и мужицких извращений.

"Какой ужас!" - содрогнулся не менее изысканный аррум-эрудит, но вопрос все-таки "замутил":

- Из-за чего погибла наша засада?

- Этого вам знать не положено. Скажу лишь, что тот противник мог бы расплющить Гинсавер, как улитку.

Нэйяр скис. Лагха почуял, что настал подходящий момент для выуживания пароля.

- На прощание, Нэйяр, я должен вас проверить. Ну-ка, что есть Князь и что есть Истина в сердце каждого аррума?

Нэйяр опешил. Да повелся просто этот Шилолов гнорр на своей Истине! Впрочем, служба есть служба. Нэйяр отчеканил обе формулы.

- Отлично. Сколько плеяд в Опоре Вещей?

- О том ведомо лишь пар-арценцу Опоры Вещей и вам, мой гнорр.

- Сколько Опор в Своде Равновесия?

- Пять.

- А на самом деле?

- Шесть.

- Каков пароль сегодняшней ночи?

- Фальм для феонов.

Лагха заподозрил, что ослышался.

- Повторите.

- Фальм для феонов.

- Отзыв?

- Смерть гэвенгам.

"Ну ничего себе пароль! Хотел бы я знать, как Лараф до такого додумался. Точнее - как этот гаденыш осмелился вносить тайные имена сущностей в общеупотребительные пароли. Это же против всех наших правил!"

Лагха поймал себя на последней мысли и чуть не расхохотался. "Что это со мной, в самом деле? Будто все прочие события последних месяцев были разыграны строго по Уложениям Свода! И Лараф только сегодня совершил первое нарушение!"

- Все верно. Кстати, вы знаете, кто такие гэвенги?

- Никак нет.

- А кто такие феоны?

- Никак нет.

- Еще не хватало, Нэйяр. Еще не хватало, - плотоядно ухмыльнулся Лагха.

Лес шумел. В голых ветвях качающихся деревьев пел неразборчивые гимны самому себе фальмский ветер. То и дело раздавался треск - пересохшие за зиму ветки покорно ломались, стоило только ветру подналечь.

Приблизительно сто шагов - на большем расстоянии обычный Взор Аррума в лесу недействителен. Эгин, магическим способностям которого события этой зимы - особенно ритуал шен-ан-аншари - сослужили добрую службу, мог ручаться, что обнаружит человека приблизительно за сто пятьдесят саженей.

Поэтому он и его провожатые безбоязненно приблизились к линии охранения замка саженей на сто двадцать и остановились. Даже если в ближайших сторожевых секретах, которые представлялись Эгину двумя группами светящихся пятен, есть аррумы, им будет не по силам засечь его группу.

Кроме того, они загодя намазали и руки, и лица отвратительной на ощупь, склизкой и комковатой, пересыпанной вкраплениями ледовых крупиц болотной грязью. Это тоже повышало скрытность, ибо грязь частично предупреждала истечение жизненных токов, которые и уловляются Взором Аррума при созерцании сущностей одухотворенных.

Сразу же после того, как от их группы отделился Лагха, Эгин переоблачился в облегающие штаны из мягкой тонкой кожи и затейные полусапоги из того же материала. Поверх обычной рубахи натянул саморучно скроенную поддевку из нескольких толстых слоев валяной шерсти, которая шла здесь на одеяла и утепление саней.

Затем Эгин разложил на снегу свой шардевкатрановый нагрудник, как следует примерился и пырнул его позаимствованным у одного из проводников тесаком.

Все произошло так, как и должно было произойти. Невидимые в обычном темпе человеческого восприятия, навстречу тесаку из нагрудника вырвались шесть тонких, но очень проворных щупалец, составлявших прежде небольшой бугорок на поверхности шардевкатрановой кожи. Они встретили острие тесака и погибли под его натиском одно за другим. Зато движение тесака было остановлено, его острие так и не достигло поверхности кожи.

С точки же зрения проводников все выглядело так, будто тесак хозяина Эгина, тупо брякнув о затвердевший по неведомой причине воздух, по неизвестной причине остановился в трех ладонях от шардевкатранового нагрудника. Именно благодаря этому чудесному свойству защитная одежда из шардевкатрана считалась воистину бесценной, да вдобавок еще и засекреченной аютской Гиэннерой. Но даже в Гиэннере полные доспехи, включающие наручи, поножи и капюшон с оплечьем, выдавались из хранилищ только на время, да и то лишь старшим офицерам.

Эгин отвел тесак в сторону. Крошечные щупальца, превратившиеся в бесформенные комочки окончательно отмирающей шардевкатрановой плоти, он смахнул в сторону. Если за нагрудником как следует ухаживать, чудесные щупальца отрастут вновь.

Затем он покормил свой нагрудник. Эгин делал это последний раз всего лишь неделю назад, что по меркам шардевкатрановой кожи было совсем немного. Однако ему хотелось, чтобы доспехи, вновь насытившись, распоясались вовсю.

Проводники наблюдали за манипуляциями хозяина Эгина с показным равнодушием, за которым скрывалась высшая степень благоговения. Потом они расскажут об увиденном своим детям, а те передадут внукам и правнукам, что прадедушка видывал вещи и похлеще двухсаженного сома, про которого я рассказывал тебе в прошлый раз!

Полтора часа они провели в молчании и неподвижности. Лагхе требовалось предоставить время, необходимое для отдачи приказаний ключевым персонам Свода. Лучше было бы взять время с запасом - часа три. Но больше ждать было нельзя - поджимал рассвет.

Насытившийся шардевкатрановый нагрудник Эгин нацепил уже поверх толстой шерстяной поддевки. Место, в которое был нацелен его удар и из которого щупальца были вырваны, едва заметно флюоресцировало. В других обстоятельствах это было бы плохо, но сейчас даже облегчало его задачу.

Теперь, стоя на исходной позиции и зажимая светящееся пятнышко на нагруднике, Эгин в последний раз прокручивал в уме детали предстоящего рейда. Улитка - вот она, игла - при нем, слова Раздавленного Времени - всегда при нем, по огниву в каждом сапоге, там же пара метательных лезвий "жабье ухо", "облачный" клинок - с ним, в ножнах, прихваченных тесьмой к поясу и к правому бедру. Не сказать, чтобы очень надежно, зато компактно и удобно.

"Ага, вот еще! Чуть не забыл..."

Эгин подхватил стосаженный моток крепкого линя, навязал на конце тройчатую петлю и перебросил через плечо.

- Пора, - тихонько сказал он, приблизив губы вплотную к уху старшего проводника.

Эгин взял улитку и проткнул золотой музыкальной иглой затвердевшую жесткую пленку, которой было забрано выходное отверстие улиточьей раковины. Заученные наизусть еще по дороге в Тардер заклинания ушли в недра панциря, сообщая улитке, что пришла пора пробуждения.

Вскоре из раковины выглянул несмелый "рожок" улитки. За ним - другой. Рожки пощупали воздух, обнаружили подставленную ладонь Эгина, а затем показалась и склизкая "подошва" улиточьего тела.

Эгин, по-прежнему держа улитку за раковину в левой руке, отодрал ее "подошву" от правой руки и, перехватив поудобнее музыкальную иглу, проткнул хрупкий панцирь, а затем и тело улитки. Острие иглы вышло из центра "подошвы". Он примерился и осторожно приколол улитку к шардевкатрановому нагруднику, следя за тем, чтобы игла в аккурат просквозила светящееся пятнышко, которое означивало место свежего повреждения доспехов.

Попытайся он проделать это в любом другом месте шардевкатрановой кожи - и та взбунтовалась бы, разорвав брюхо улитки выброшенными щупальцами-жгутами, потому что острие иглы заставило бы доспехи сработать в точности так, как срабатывали они при приближении наконечников стрел или клинков.

Музыкальная игла прошла шардевкатрановы покровы, многослойную поддевку и рубаху, наконец - проткнула кожу Эгина. Он крепко сцепил зубы - оказалось неожиданно больно. Но иначе было нельзя.

К счастью, как он и рассчитывал, на этом длина иглы полностью исчерпалась. Улитка, распустившая свою мягкую "подошву" по шардевкатрановой коже, надежно прилепилась к Эгину. На всякий случай он еще перепоясал себя длинным кушаком на уровне груди, чтобы улитка не отвалилась при крутом обороте дел.

Все!

Теперь пришла пора произнести заклинание, инициирующее звуковую магию, а затем - войти в Раздавленное Время.

Сочетание двух этих магий разной природы уже дало свои головокружительные результаты во время боя с посланцами "жемчужников" на итской заставе. Оставалось надеяться, что его магическое открытие не подведет и на этот раз.

"Как знать? - подумал он. - Может, мое искусство войдет в магию под названием Плавание Эгина? Или Танец Эгина?"

Эффект превзошел все его ожидания.

Стоило Эгину инициировать музыкальную улитку, как в его сознании зазвучала приятная, бодрящая мелодия. Игра флейт, каниойфамм и водяного органа сопровождала хор, на три голоса исполняющий "В поход собираясь, он так говорит баронессе".

Разумеется, все звуки раздавались под его черепным сводом, в лесу же по-прежнему завывал ветер. Ничто не выдавало присутствия бывшего аррума, направляющегося в Гинсавер спасать эрхагноррат Лагхи Коалары от посягательств высоких сущностей Фальма и низкородного ставленника их, подлоименного Ларафа окс Гашаллы.

Доспехи из шардевкатрановой кожи сразу же заметно потеплели, а боль, которую вызывало острие иглы, засевшее у него под кожей, утихла.