Чтение 28–й страницы книги ~Пятая волшебница~

- Знаю. Но в моей крови пылает огонь, бешено разгорающийся при одном только имени Клюге. И я не успокоюсь, пока он не угаснет.

- У галлиполаев есть поговорка, - с улыбкой произнесла Нарисса. - "Когда сухо, разжечь костер не составляет труда".

"Хорошо сказано", - подумал принц. В пронизанном лунным светом полумраке он вглядывался в прекрасное лицо женщины.

- Пожалуйста, расскажи мне о себе, Нарисса, - попросил он. - Как галлиполаям удается выжить среди Фаворитов?

- Галлиполаи все братья и сестры друг другу. Наше существование имеет одну цель - служить Фаворитам. Мы - их рабы. Из-за нашего цвета волос и крыльев с перьями нас считают изгоями, и не важно, что мы родились, может быть, от тех же самых родителей, что и истинный Фаворит. По приказу волшебниц никаких записей о рождении не ведется, и поэтому мы все считаем себя братьями и сестрами. Истинная причина нашего братства в том, что мы не такие, как Фавориты, которые, получив приказ, без колебаний должны действовать и умирать, если понадобится. - Она помолчала и улыбнулась. - У нас была одна-единственная тайна - Легенда, и вот теперь души убитых галлиполаев обрели покой.

- А что будет с теми, кому, возможно, только предстоит погибнуть на колесе? - мягко спросил Тристан. - Их души тоже будут собираться в том месте в лесу и дожидаться освобождения?

- Да, - грустно ответила Нарисса. - Хотя теперь, когда я пережила пытку на колесе, мне кажется, все пойдет по-другому. Если я уцелею, то смогу тайком возвращаться туда и дарить покой тем, кому придется принять ужасную смерть от рук Фаворитов.

Неожиданно она взяла его руки и перевернула ладонями вверх, глядя на пересекающие запястья шрамы.

- Я заметила их еще прошлой ночью, когда мы взялись за руки на поляне. - Женщина нежно прикоснулась к красным рубцам, точно пытаясь исцелить их. - Тебе больно?

- У меня болит душа, не ладони, - отозвался принц. - Я сам разрезал себе руки, давая клятву вернуть на родину сестру. Они - напоминание о том, что отступать нельзя, - его взгляд устремился вдаль. - На моей шее висит медальон, напоминающий о прошлой жизни. Той, которая была, прежде чем началось все это безумие.

- Тристан, какого цвета твое сердце? - внезапно спросила Нарисса.

Ее вопрос прервал задумчивость Тристана, вернул его к действительности.

- Что ты имеешь в виду?

- У нас есть еще и такая поговорка. Этот вопрос мы задаем другу, когда не совсем понимаем, какие чувства он испытывает. Мне кажется, что сейчас твое сердце серого цвета. - Галлиполая прикоснулась к щеке принца. - Серый у нас - цвет печали. Но мне почему-то кажется, что так было не всегда. Мне кажется, что раньше, до того, как, по твоим словам, началось это безумие, сердце у тебя было золотое. И я верю, что, когда ты исполнишь все, ради чего пришел сюда, оно снова обретет этот цвет. - Женщина улыбнулась и опустила взгляд. - Я знаю, это время придет. Я боюсь за тебя и очень надеюсь, что в тот радостный день ты позволишь мне быть вместе с тобой.

"Золотое... - подумал принц. - Да, самое точное определение того, какой была моя жизнь до появления Шабаша. Она была золотая! Но я, конечно, не понимал этого. Каким же глупцом я был! - Он с признательностью взглянул на Нариссу. - Крылатая галлиполая в далекой, чужой стране объяснила это лучше, чем все маги Синклита, долгие годы пытающиеся научить меня уму-разуму. И она первая женщина в моей жизни, которая искренне беспокоится обо мне, не представляя, кто я такой на самом деле".

Тристан улыбнулся и прижал ее к себе.

- Похоже, у вас есть поговорки на все случаи жизни?

- Да. Но мне в особенности нравится одна.

- Какая? - спросил принц.

Встретив того, кто мил твоему сердцу, урони в землю зерно своей любви и дай ему взрасти. - Нарисса подняла на него взгляд. - Тристан, обещай вернуться за мной. Обещай, что выживешь в той борьбе, которая тебе предстоит, и вернешься после этого ко мне.

Принц смотрел на прекрасное создание рядом с собой и задавался вопросом, настанет ли время, когда они смогут открыть друг другу свои чувства, доживут ли они до этого дня.

Он нежно поцеловал ее в губы.

- Я вернусь, прошептал он. - Клянусь жизнью, я вернусь к тебе!

"Урони в землю зерно своей любви и дай ему взрасти", - эхом отзывался в сердце Тристана нежный голос галлиполаи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Ранним утром спутники оставили Нариссу в одной из пещер, снабдив запасом воды и пищи, а также кремнем и свечами. В глазах галлиполаи блестели слезы, но она старалась сдержать их. Тристану совсем не хотелось оставлять ее здесь одну, но он понимал, что иного выхода нет. Женщина не могла принять участия в том, что им предстояло. Однако прошлой ночью он поклялся, что вернется к ней, и был полон решимости исполнить обещание. Забрав у нее плащ Тристана, запасливый Гелдон выдал Нариссе нашедшийся в его пожитках желтый балахон прокаженных, а Виг велел без крайней необходимости не разводить огонь и наказал не покидать пещеру, вход в которую они, уходя, завалили валежником.

Сейчас принц лежал в мокрой от вечерней росы траве на покрытом редким подлеском крутом утесе на берегу озера и не отрываясь смотрел на Цитадель. Тяжесть дреггана и колчана с ножами на спине неустанно напоминала о том, что ждет его впереди.

Чем дольше Тристан разглядывал Цитадель, тем чаще колотилось его сердце. Он яростно ненавидел хозяек замка и все же не мог не восхищаться тем, что открывалось его взгляду.

Цитадель величаво возвышалась на скалистом острове посреди озера, темные воды которого были спокойны и недвижимы. Замок соединялся с берегом длинным мостом, который имел широкий разводной пролет возле самого острова. Подъемные механизмы этой части моста были укрыты в толще стен двух сторожевых башен, служивших еще и местом размещения двух высоких решеток, перекрывавших въездную арку в наружной крепостной стене. Такие же решетки имели и следующие две башни, расположенные по обе стороны прохода во внутренний двор замка, отгороженный от внешнего мира еще более высокой, чем первая, стеной. Обе крепостные стены были сложены из темно-серых камней и резко контрастировали с виднеющимися за ними постройками белого цвета, которые издалека казались сказочно-воздушными по сравнению с окружавшими их мрачными стенами и темно-синей, почти черной водой озера.

Насколько принц мог судить, центральное, самое главное здание Цитадели, расположенное во внутреннем дворе и имевшее в основании форму Пентангля, не менее чем в полтора раза превосходило своими размерами королевский дворец в Таммерланде. Сейчас, в сгущавшихся сумерках, подсвечиваемое снизу желтоватым светом невидимых факелов, оно казалось еще величественнее. Затихающий вечерний ветерок лишь изредка разворачивал флаги с изображением символа Шабаша, укрепленные на куполах пяти башенок из разноцветного стекла, венчающих пять острых выступов главного строения Цитадели.

Ни Виг, ни Гелдон, лежащие рядом, долго не решались сказать что-либо, пока Тристан заворожено разглядывал место, где сейчас находилась его сестра; Первым нарушил молчание карлик.

- Когда мы будем ехать по мосту, опустите головы и слегка покачивайтесь в седлах, точно пьяные. Да следите за цепями - у стражников должно создаться впечатление, что они плотно обхватывают ваши запястья. Мы проследуем прямо в Конюшни. Делайте все, что я скажу, и не произносите ни слова, что бы ни случилось. - Гелдон перевел на них пристальный взгляд и с грустью добавил: - Здесь жизнь не имеет никакой ценности. Зато смерть иногда обходится очень дорого.

Он смолк, и снова на некоторое время воцарилась тишина. Лежа на траве рядом с принцем, старый маг ощущал твердость оловянной ладанки, которую дал ему Феган. Последний его совет эхом отзывался в сознании Вига. Он решил, что настало время для трудного разговора с принцем.

- Нам с Тристаном нужно поговорить наедине, - прошептал Виг, обращаясь к карлику. Тот коротко кивнул.

- Только поторопитесь, - прошептал он. - Мое отсутствие на этот раз слишком затянулось. - Он отошел в сторону, где были привязаны лошади, и уселся подле них, при валившись спиной к дереву.

Озабоченно нахмурившись, принц повернулся к магу. Близость к Цитадели заставляла кипеть его кровь, и он был не слишком расположен к беседам.

- Ты слышал, что сказал Гелдон? - напомнил он старику. - У нас нет времени на болтовню!..

Виг не обратил на его выпад никакого внимания; слишком многое было поставлено на карту, чтобы начинать еще одну словесную дуэль.

- Выслушай меня внимательно, Тристан. То, что я тебе сейчас скажу, необыкновенно важно. Когда начнется "причастие кровью", мы должны оказаться в Святилище. Как нам удастся это сделать, я пока не представляю. Но важно другое - то, о чем говорил Феган. На всем протяжении "причастия" существует только один момент, когда волшебницы станут уязвимыми.

- Все это мне уже известно, - буркнул принц.

- Но зато тебе не известно следующее: если я погибну или хотя бы буду ранен, ты непременно должен взять у меня ладанку.

В первый момент Тристан не понял, о чем идет речь, но потом вспомнил, как маг-отступник вручал ее Вигу.

- Что в ней? - спросил он.

- Пока я не могу тебе этого сказать.

Принц прищурился.

- К чему тогда этот разговор?

- Потому что ты должен знать, что делать, если я погибну. Когда откроешь ее - все поймешь. Мы должны соблюдать крайнюю осторожность. Человек не может проговориться о том, чего не знает. Еще раз прошу: отнесись к тому, что я говорю, со всей серьезностью. Вспомни, к чему привело твое ослушание тогда, во дворце.

Это был жестокий, но справедливый удар. Тристан понимал, что старик прав. Если бы той страшной ночью он внимательнее отнесся к его словам, Шайлиха, возможно, не стала бы волшебницей. Почувствовав раскаяние, принц теперь готов был слушать Вига с должным вниманием.

Маг понял, что отношение Тристана к его словам изменилось.

- Помнишь тот момент, когда ты смог увидеть мост над ущельем, окружающим Призрачный лес?

- Да.

- Понятно тебе это или нет, но тогда ты впервые в жизни прибег к магии, причем без всякого предварительного обучения. Когда Феган услышал об этом, он был поражен. По его мнению, если ты как следует сосредоточишься, то сможешь использовать магию даже тогда, когда и я, и волшебницы утратим свое могущество. Все дело в удивительном качестве твоей крови. Конечно, многого ты сделать не сможешь, поскольку не прошел соответствующую подготовку, и все же кое-что будет тебе по силам. Не исключено, что даже такие простые действия, как зажигание огня или перемещение предметов, смогут оказать нам в нужный момент неоценимую помощь.

Свет понимания озарил сознание принца. "Вот почему моя кровь все время взывает ко мне, - подумал он. - Она жаждет, чтобы я ее использовал!"

- Но как я смогу сделать это? - уже более заинтересованно спросил он.

- Точно так же, как сумел увидеть мост, с одним лишь отличием. Чтобы увидеть мост, тебе сначала пришлось прекратить попытки добиться этого, дать ему возможность самому открыться тебе. Помнишь? И как только это произошло, ты услышал стук собственного сердца, - продолжал Виг. Вернувшись мысленно в тот день, Тристан как будто услышал этот стук снова. Вспомнил, как ветер овевал лицо, как он сидел на траве, а рядом спокойно стоял Озорник. - Услышав стук своего сердца, ты должен сосредоточиться на том, чего хочешь добиться. Помни, большее тебе пока не по силам, но что-то столь же несложное - вполне, хотя и это потребует невероятных усилий. - Маг помолчал, на мгновение заколебавшись. - Может быть, на это даже уйдут все твои силы.

Тон, которым были сказаны последние слова, вызвал беспокойство в душе принца.

- Не тяни, договаривай! - потребовал он.

"Я был его учителем с того дня, как он появился на свет, - подумал старик. - Но как советовать что-то, если сам ты не слишком в этом уверен?

- Использование магии без предварительного обучения может сопровождаться побочными эффектами. Даже Феган не знает точно, что может произойти. Просто будь настороже. - Виг знаменитым движением вскинул бровь.

- Ты сказал, что впервые я прибег к магии у моста к Призрачному лесу. Тогда почему это никак на меня не повлияло?

- Потому что собственно магии там было совсем немного, - отозвался старик. - Ты просто должен был увидеть предмет, который уже существовал, не оказывая на него никакого воздействия. Чтобы совершить более сложные действия, тебе понадобится гораздо больше усилий. Даже Феган не уверен, способен ли ты на подобное. Но если у тебя получится, это, возможно, изменит тебя навсегда и попытка увидеть мост покажется тебе просто детской игрой.

- Что еще?

- Если я не смогу помешать "причастию", приложи все силы к тому, чтобы вначале убить Фейли. Первая госпожа Шабаша владеет самым значительным запасом магических знаний, и с ее смертью большая их часть станет недоступной для остальных волшебниц. - В голосе мага зазвучали печальные нотки. - И если ни у тебя, ни у меня ничего не получится, ты знаешь, в чем состоит твой долг.

Сердце Тристана сжалось от невыносимой боли. "Он напоминает мне, что я должен убить Шайлиху!" Принц посмотрел в глаза верного старого друга и взял его узловатые ладони в свои.

- Да, я знаю, в чем состоит мой долг. - Тристан стиснул зубы. - Но, клянусь Вечностью, я постараюсь найти иной выход.

- И последнее, - произнес Верховный маг. - Если я погибну, а ты вернешься в Евтракию, призови на помощь Фегана. Он единственный, кто сможет должным образом обучить тебя нашему искусству.

Не давая принцу возможности ответить, Виг перевел взгляд на Гелдона и жестом дал ему понять, что они готовы продолжить путь. Карлик вернулся к спутникам, ведя лошадей. Как только Тристан и маг уселись в седла, Гелдон надел им на запястья оковы с цепями и надвинул пониже капюшоны их плащей. В таком виде процессия, возглавляемая карликом, вступила на мост, ведущий в Цитадель.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

На подступах к Цитадели принцу, старательно изображавшему пьяного седока, отчаянно хотелось скинуть капюшон, чтобы иметь возможность видеть, что творится вокруг. Мысль о том, что среди охранников моста и Цитадели были воины, которые напали на Таммерланд и принимали участие в глумлении над его родными, заставляла закипать кровь Тристана. Когда спутники проезжали по мосту, охранявшие его Фавориты смеялись и выкрикивали оскорбления в их адрес вперемежку с грязными намеками на то, что ждет пленников Гелдона в Цитадели. Карлик отзывался на их шутки хихиканьем, но не останавливался и не замедлял движения. В какой-то момент уголком глаза принц увидел темные кожистые крылья и мгновенно ощутил тяжесть висящих за спиной дреггана и колчана с ножами. "Сохраняй спокойствие, пока все идет как надо", - убеждал он себя.

Когда они достигли внешней крепостной стены, из сторожевой башни, стуча подошвами сапог по деревянному настилу, появились пятеро вооруженных воинов. Вперед нетвердым шагом выступил их командир с кувшином красного вина в руке.

- Стой! - приказал он.

Гелдон послушно остановил коня.

Фаворит улыбнулся. Ростом он лишь слегка уступал Клюге. Со злобной усмешкой глядя на карлика, он спросил:

- Значит, охота была удачная? Госпожа Сакку будет довольна. А мы уж думали, что ты не вернешься - уж больно долго отсутствовал. - Он громко рыгнул и вытер рот тыльной стороной ладони. - Надеюсь, эта парочка стоит таких трудов.

Пошатываясь, командир стражников обошел лошадей, на которых сидели Тристан и маг, свободной рукой сжимая рукоятку меча и разглядывая их укутанные в плащи фигуры, словно они были выставлены на продажу. Когда Фаворит остановился рядом с принцем, тот напрягся. "Он пьян, - встревоженно подумал Тристан. - Это может плохо обернуться".

Потом принц услышал протяжный чистый звон вынимаемого из ножен дреггана.

Фаворит неловким движением поднял меч и резко ткнул Тристана под ребра. Тот почувствовал, как по телу заструилась кровь, но лишь качнулся, старательно продолжая изображать пьяного, которому море по колено. Не отводя меча, командир стражников воззрился на карлика.

- Мужчины или женщины? - судя по тону, он надеялся на последнее.

- Мужчины, - раздраженно ответил Гелдон. - И если ты попортишь товар, будешь держать ответ перед второй госпожой Шабаша.

Однако предостережение карлика, по-видимому, не произвело особого впечатления на Фаворита. Он хлебнул еще вина, пролив часть себе на грудь, и принялся медленно поворачивать меч, презрительно глядя на Гелдона. Принцу оставалось лишь покрепче сжать зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. На этот раз стальной клинок проник глубже, рассек мышцу и царапнул по кости. Ужасная боль пронизала все тело Тристана. "Держись, - приказал он себе. - Терпи - или мы пропали". Вдоль желобка на лезвии меча потекла кровь, и командир стражников злобно ухмыльнулся.

- Отлично, - заявил он, явно довольный собой. - Можете проезжать. - Окровавленный дрегган описал дугу и нацелился в лицо карлику. - Если спросят, когда был ранен раб, ответишь - во время пленения. Понял? - Он расхохотался и плоской стороной меча шлепнул коня Гелдона по крупу. - Вперед! И не забудь, о чем я тебя предупредил! - С этими словами Фаворит отхлебнул еще один глоток вина.

Карлик не стал дожидаться нового приглашения. Возглавляемая им процессия быстро достигла сторожевых башен внутренней стены, где ее пропустили уже без задержки. Провожая взглядом Гелдона и новое пополнение Конюшен, командир стражников стер кровь с лезвия дреггана и швырнул кувшин своим подчиненным. На его лице появилось осмысленное выражение, и он, взмахнув крыльями, взлетел на внешнюю крепостную стену, выдернул закрепленный на сторожевой башне факел и дважды взмахнул им над головой.

В тот момент, когда карлик, втащив за собой мага и принца, прикрыл дверь одного из помещений во внутреннем дворе Цитадели, стоящий на крыше ее главного здания Клюге не без удовольствия заметил движения факела.

"Приветствую вас, - подумал он. - Приветствую вас в Цитадели, Верховный маг и Избранный". Капитан с трудом сдерживал радость. Дежурный командир сторожевого отряда неплохо сыграл свою роль, евтракийцы ничего не должны были заподозрить.

"Приветствую тебя, Избранный. Пока ты отделался лишь легкой царапиной, но поверь, это ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой. Ты встретишь здесь свою смерть".

* * *

Тристан услышал, как их провожатый с тяжелым стуком захлопнул дверь - этот звук, казалось, отрезал их от всего остального мира. Карлик приложил палец к губам, призывая к молчанию.

- Надвиньте капюшоны. - Он пересек небольшую комнату и выглянул в коридор. - Мы вошли через боковой вход, используемый только для рабов. Продолжайте притворяться пьяными. Конюшни находятся под землей, добираться до них довольно долго.

Виг, между тем, приподнял край плащ принца и осмотрел рану принца, из которой сочилась кровь.

- Я не могу прибегнуть к магии, чтобы остановить кровотечение, - сокрушенно произнес он.

Карлик достал из кармана какую-то тряпку, и старик приложил ее к ране. Тристан поморщился от боли.

- Прижми ее сильнее, - велел маг. - Вот уж чего нам совсем не нужно, так это оставить за собой кровавый след. Кровь у тебя "одаренная", и ее пролитые капли мне тоже приходится маскировать.

Гелдон осторожно взял в руки цепь и повел их по коридору.

Принц шел вслед за карликом, украдкой бросая по сторонам взгляды. То, что он увидел, привело его в немалое изумление. В Цитадели было целое хитросплетение длинных, казавшихся бесконечными коридоров. Они ярко освещались множеством настенных светильников, сделанных, как показалось Тристану, из чистого золота.

Карлик привел их к уходящей вниз винтовой лестнице из мрамора. Не останавливаясь, он начал спускаться по ней, уводя спутников в недра Цитадели.

Они спускались все ниже и ниже, и у принца возникло чувство, что лестнице этой не будет конца. Даже помещения Редута в катакомбах под дворцом в Таммерланде находились не так глубоко под землей.

Никто не проявлял к Гелдону и его спутникам особого интереса, разве что кое-кто из слуг кивал карлику в знак молчаливого приветствия. Тот отвечал коротким наклоном головы, но не останавливался, чтобы поболтать даже с теми, кто явно был на это настроен. Наконец Гелдон остановился перед черными дверьми, на каждой створке которых золотом был выложен знак Пентангля. По обеим сторонам навытяжку замерли два вооруженных Фаворита. Сердце Тристана замерло. Карлик с довольно развязным видом - словно он тут был хозяином - направился прямо к дверям и вызывающе посмотрел на крылатых воинов.

- Новые рабы для Конюшен, высокомерным тоном заявил он.

Принц вспомнил, что, несмотря на уродливый облик, Гелдон как-никак был посланцем второй госпожи Шабаша и, следовательно, пользовался некоторым уважением даже со стороны Фаворитов.

Охранники небрежно скользнули взглядом по закутанным в плащи фигурам за спиной карлика. Один из них сделал шаг в сторону двери, открыл ее и отошел, давая им пройти.

Без единого слова Гелдон ввел своих спутников внутрь, и тяжелая дверь захлопнулась за ними. По знаку карлика Тристан и маг откинули капюшоны и огляделись. Помещение, в котором они оказались, по размерам не уступало Тронному залу королевского дворца в Таммерланде, но, несомненно, отличалось более роскошным убранством. Обилие декора и золотых украшений поражало воображение. При этом всё - и светильники замысловатой формы, и скульптуры, и даже фонтан, разбрасывающий струи из центра купальни, расположенной в центре помещения, гармонично сочеталось друг с другом, а также с теми предметами, которые составляли меблировку Конюшен: удобными мягкими диванчиками и креслами и небольшими столиками, уставленными кувшинами с напитками и блюдами с закуской. На отдельных более высоких столиках в плетеных вазах лежали всевозможные фрукты, часть из которых была неизвестна принцу.

Но больше всего его поразили сами рабы - множество прекрасно сложенных молодых мужчин и женщин с вытатуированными знаками Пентангля на правой руке, единственной одеждой которых были лишь узкие набедренные повязки. Похоже, они нисколько не были озабочены своим положением. Все окружающее предназначалось для них, и они вовсю пользовались этим, предаваясь праздному времяпрепровождению. Ни один из них даже не взглянул в сторону вошедших.

Неподалеку от Тристана на разбросанных по полу подушках вокруг устройства, видеть которого ему до сих пор не доводилось, лениво возлежали несколько мужчин. Устройство это имело вид большой прозрачной чаши, от него отходили вверх стеклянные трубки, разветвляясь на множество более мелких трубочек из мягкого материала. Время от времени один из лежавших рабов брал такую трубочку, вставлял в рот и делал глубокий вдох. Насколько принц знал, в Евтракии не существовало такого обычая. Он вопросительно взглянул на карлика.

- В центральной чаше находятся цветы какого-то растения, культивируемого волшебницами, и каждого нового раба заставляют вдыхать их запах. В результате он становится бездумно счастливым, - объяснил Гелдон. - У многих возникает пагубное пристрастие к этому запаху, и ими становится легче управлять. Но в конечном итоге вдыхание его приводит к безумию, а затем и смерти. Вот почему Конюшни требуют постоянного пополнения.

Тристан не успел произнести ни слова в ответ, как заметил выражение крайней озабоченности на лице мага. Он шагнул к Вигу, но тот странно замедленным движением оттолкнул его, поднял руки и встал перед спутниками, заслоняя их своим телом. Внезапно принц увидел летящий в их сторону голубой, стремительно увеличивающийся в размерах шар. Миг - и он оказался над их головами, ослепляя своим светом и оглушая грохотом. В голове Тристана вспыхнула резкая боль - и все поглотил мрак.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Тристан очнулся, дрожа от холода и тяжело дыша. Вокруг не было ничего, кроме призрачного тумана и неясной тьмы. Казалось, принц парит в воздухе, и какая-то неведомая сила слегка разворачивает его тело то вправо, то влево.

"Может, это и есть смерть? - подумал он. - Вечность?"

- Тристан! - откуда-то из мрака воззвал к нему мужской, смутно знакомый голос. Принц напряг зрение, но по-прежнему ничего не увидел. - Тристан!

Медленно обретая форму, перед ним возникла фигура человека.

Это был его отец.

Принц захотел броситься к нему, но не смог сдвинуться с места. Чем больше он старался, тем сильнее чувствовал, что скован непонятной силой.

- Не пытайся приблизиться ко мне, сын мой. - В голосе короля Николаса слышались хорошо знакомые властные нотки. - Это невозможно. Я мертв, а ты жив, и эту черту тебе пересекать не позволено.

На глазах Тристана выступили слезы.

- Я сплю? - спросил он.

- Нет, - ответил Николас.

Отец стоял перед сыном, облаченный в светло-голубое одеяние, которое было на нем в день церемонии отречения.

- Где мы, отец? - услышал принц собственный голос, эхом отдавшийся в пустоте.

- Это не имеет значения, - ответил Николас. - Важно другое: то, что я, может быть, в последний раз могу поговорить с тобой. Помни, мы все - и я, и твоя мать, и Фредерик, и маги Синклита - любим тебя.

По щекам Тристана струились слезы.

- Пожалуйста, прости меня, отец...

Ощущая за спиной становящуюся все более невыносимой тяжесть дреггана, он, не сдерживаясь, дал волю слезам. Сердце Тристана разрывалось от нестерпимой боли.

- У тебя не было выбора, - мягко произнес король, не сводя любящего взгляда с сына. - И ведь я сам, вспомни, просил тебя об этом. Но я здесь не для того, чтобы обсуждать этот момент.

Николас приблизился к принцу почти вплотную и некоторое время внимательно разглядывал медальон, висящий на груди сына.

- Я пришел сказать вот о чем. Ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы спасти сестру - и вместе с ней наш мир. - Он помолчал, все еще глядя на медальон, как будто вспоминая то, что было связано с ним. - В тебе и в ней будущее Евтракии, единственная ее надежда. Ты, и только ты, должен стать правителем нашей страны, ты, и только ты, должен освободить Шайлиху от наваждения и увезти домой, в Евтракию, где она станет в мире и покое растить свое дитя.

Образ короля начал тускнеть, и принц понял, что очень скоро отец уйдет уже навсегда.

- А теперь усни, сын мой. - До боли знакомый голос становился все тише. Спи и набирайся сил, чтобы, проснувшись, ты смог выполнить свое предназначение.

Произнеся эти слова, король Николас исчез.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

"Клянусь действовать и даже мыслить только в соответствии со своими принципами: материальные блага - ничто, если речь идет о чести и долге. Клянусь защищать Парагон, чего бы это ни стоило. Клянусь поднимать руку на человеческую жизнь только в целях самозащиты и лишь после того, как предупрежу противника. Клянусь всегда править с мудростью и состраданием".

Эти слова возникли словно сами собой. Произносивший их голос был похож на его собственный, но смысл сказанного ускользал от Тристана. Он знал лишь, что уже где-то слышал эти слова и они чрезвычайно важны для него.

Снова возникло ощущение, будто тело медленно поворачивается в воздухе. Сознание начало проясняться, и вместе с нахлынувшей болью принц вспомнил, что эти слова были клятвой правящего монарха Евтракии.

Казалось, болела каждая частичка тела, набухшие веки слипались. Несмотря на это, Тристан медленно начал осознавать свое положение. Он, словно муха, спеленатая паутиной, был со всех сторон окружен металлическими прутьями узкой клетки, которая, слегка покачиваясь, висела в воздухе. Спина ощущала тяжесть колчана с ножами и дреггана, и принц едва не взвыл от ярости, когда понял, что воспользоваться ими не было никакой возможности: он мог шевелить только пальцами. Капли холодного пота выступили на лбу Тристана и поползли по щекам, шее и ниже, вызывая неприятное ощущение обреченности.

Превозмогая боль, он открыл глаза и увидел женщину с черными, подернутыми сединой волосами, в роскошном красном платье с вышитым на груди золотым знаком Пентангля. С ее шеи на золотой цепи свисал Парагон.

"Это наверняка Фейли". - Принц содрогнулся, поняв, что находится в полной ее власти.

Волшебница стояла перед белым мраморным алтарем и разглядывала Тристана с таким видом, словно он был существом из другого мира. Она была ничуть не менее прекрасна, чем Сакку, хотя и на свой лад. Однако в ее блестящих карих глаза можно было заметить легкий, едва заметный отблеск безумия. Принц вспомнил ночь, проведенную в древесном доме Фегана, и предостережение увечного мага. "Ты собственными глазами убедился, что они способны творить неизмеримое зло. Но, хоть ты и Избранный, хочу предостеречь тебя от ошибки. Что бы там ни творила Сакку, она ничто по сравнению с Фейли".

Взгляд Тристана окончательно прояснился, и теперь он смог увидеть и двух других волшебниц, стоявших поодаль, и убранство всего огромного помещения с выложенным во весь пол символом Шабаша. Шею стройной, рыжеволосой и голубоглазой волшебницы украшал изумрудный кулон в форме Пентангля. По плечам той, что стояла рядом с ней, рассыпались длинные белокурые локоны, и она, не сводя глаз с принца, поигрывала одним из них. Обе они, как и первая госпожа Шабаша, были одеты в красные платья. Не имея возможности обернуться, Тристан не знал, что находится у него за спиной, и это создавало еще большее ощущение собственной уязвимости.

- Ну вот, наконец-то и петушок в курятнике! - услышал он смутно знакомый женский голос; несмотря на легкомысленный тон, в нем ясно читалась угроза.

Сакку.

Вторая госпожа Шабаша вошла в помещение и направилась к остальным. Судя по ее виду, она совсем недавно отдавала должное своим извращенным развлечениям; на сапогах волшебницы были видны следы крови. Черные леггинсы и такой же жилет плотно обтягивали ее великолепное тело, с отделанного серебром пояса свисал длинный черный кнут. Каблуки сапог звонко стучали по мраморному полу, когда она подходила к принцу. Остановившись перед ним, волшебница вперила в Тристана оценивающий взгляд миндалевидных глаз, которые он так хорошо помнил - и ненавидел от всей души.