Чтение 28–й страницы книги ~Нездешний~

- А если он не придет? - перебил Йонат.

- Тогда уйдем в горы и разобьемся на партизанские отряды.

Сарвай поднял руку.

- Один вопрос, генерал. Насколько мне известно, Пурдол рассчитан на
гарнизон из десяти тысяч человек. Если даже мы доберемся туда, нас вместе с
защитниками окажется не более шести тысяч. Сможем ли мы удержать крепость?

- Точный расчет нужен только зодчим да чиновникам, Сарвай. Первая
крепостная стена уже пала - значит, гавань в руках вагрийцев, что позволяет
им высаживать новые войска и подвозить припасы. Во второй стене всего двое
ворот, и защитники держатся стойко. В третьей - одни ворота, и остается еще
замок. Крепкий гарнизон способен удерживать крепость по меньшей мере три
месяца - а больше нам и не понадобится.

Геллан откашлялся.

- Известно ли нам хоть что-нибудь о потерях в Пурдоле?

- Да, - кивнул Карнак. - Восемьсот человек. Шестьсот убитыми и двести
тяжелоранеными.

- А как же Скарта? - спросил Йонат. - Дренаи, которые здесь живут,
надеются на нашу защиту.

Карнак, не спеша с ответом, потер глаза. Этого вопроса он и боялся.

- Настало время трудных решений. Да, наше присутствие дает здешним
жителям надежду, но надежда эта лживая. Скарту отстоять нельзя. Я это знаю,
и Эгель тоже знает - вот почему он совершает маневры на западе, связывая
вагрийцев и надеясь предотвратить вторжение. Мы без всякого толку держим
здесь людей, которые отчаянно требуются в другом месте. Мы оставим здесь
символическое прикрытие человек в двести... и это все.

- Город сотрут с лица земли! - с пылающим от гнева лицом поднялся Йонат.

- Его сотрут в любом случае, если вагрийцы решат взять его приступом.
Сейчас враг ждет, когда падет Пурдол, и не решается вторгаться в лес. Если
Пурдол выстоит, он спасет и Скарту, и прочие скултикские города. У Эгеля
останется всего четыре тысячи человек, но из Скодийских гор придет
пополнение. Мы должны помочь ему выиграть время.

Я знаю: вы думаете, что это безумие. Согласен с вами! Но все преимущества
сейчас за вагрийцами. У них в руках все крупные порты. Лентрийская армия
отступает перед ними. Дренан пал, дороги в Машрапур перекрыты. Один только
Пурдол еще держится. Если он падет до выступления Эгеля, нам, как и всем
дренаям, настанет конец. Дренайские земли раздадут вагрийским хозяевам, а их
купцы только и ждут, когда наше государство вольется в Большую Вагрию. Если
мы не возьмем свою судьбу в собственные руки и не рискнем всем, мы можем
считать себя покойниками.

У нас, друзья мои, просто-напросто не осталось больше места для маневра.
Выбора нет - остается хватать тигра за горло, уповая на то, что он
выдохнется раньше нас. Завтра мы выступаем в Пурдол.

В глубине души Геллан сознавал, что это гибельная затея, и что-то шептало
ему, что Карнак в своем стремлении помочь Пурдолу руководствуется скорее
честолюбивыми, нежели стратегическими замыслами. И все же...

Не лучше ли последовать за одаренным свыше вождем к вратам ада, чем
потерпеть бесславное поражение под началом у заурядного полководца?

В сумерки совещание закончилось, и Геллан побрел в свою каморку, чтобы
собрать скудные пожитки в полотняные и кожаные седельные сумки. Три рубахи,
две пары шерстяных носков, рукописный устав Легиона в истертом кожаном
переплете, украшенный драгоценностями кинжал и овальная миниатюра на дереве
с изображением белокурой женщины и двух маленьких детей. Геллан присел на
койку и снял шлем, глядя на портрет. Когда ему впервые показали миниатюру,
он остался недоволен, сочтя, что прелесть и радость этих милых лиц передана
недостаточно хорошо. Теперь портрет казался ему работой истинного гения. Он
тщательно завернул дощечку в промасленную кожу и уложил ее между рубахами.
Потом вынул из ножен кинжал, полученный в награду два года тому назад:
Геллан стал первым человеком, шестикратно завоевавшим Серебряный Меч.

Дети так гордились им на праздничном пиру! Одетые в лучшие платья, они
сидели как маленькие взрослые, широко раскрыв глазенки и улыбаясь до ушей. И
Карие не пролила ни капли супа на свое белое платьице, о чем весь вечер
твердила отцу, Только жена Ания не пошла на пир, сказав, что от шума у нее
болит голова.

Теперь они все мертвы, и души их затерялись в Пустоте. Смерть детей была
тяжким горем, невыносимо тяжким. Геллан ушел в себя, не давая Ании никакого
утешения. Одиночество сломило ее, и через восемнадцать дней после несчастья
она повесилась на шелковом кушаке... Геллан сам нашел ее тело. Чума отняла у
него детей, а жена ушла сама.

Теперь у него остался только Легион.

Завтра он отправится в Пурдол - к вратам ада.

***

Дардалион молча ожидал гостя. Час назад к ним на луг явился генерал
Карнак и изложил свой план обороны Пурдола. Он спросил, может ли Дардалион
помочь ему, удерживая на расстоянии Черных Братьев. - Главное - пройти туда
незамеченными, - сказал Карнак. - Если хоть какой-нибудь слушок о нашем
походе просочится к вагрийцам, они встретят нас во всеоружии.

- Сделаю, что смогу, генерал.

- Сделай больше, Дардалион, - убей этих ублюдков. Когда он ушел,
Дардалион опустился на колени перед шатром и склонил голову в молитве. Так
он простоял около часа, а после пришел настоятель и преклонил колени рядом с
ним.

Почувствовав его присутствие, Дардалион открыл глаза. Вид у старика был
усталый, веки покраснели, глаза смотрели скорбно.

- Здравствуй, отец настоятель.

- Что ты сделал? - спросил старик.

- Отец, я сожалею о боли, которую причинил тебе, но сделал я то, что
считаю правильным.

- Ты внес раскол в ряды братьев. Двадцать девять священников готовят себя
к войне и смерти. Не может это быть правильным.

- Если мы на неверном пути, мы сами заплатим за это - Исток справедлив и
не потерпит зла.

- Дардалион, я пришел к тебе с мольбой. Уйди отсюда, найди дальний
монастырь в чужом краю и вернись к своим занятиям. Исток укажет тебе путь.

- Он уже указал мне путь, отец.

Старик склонил голову, и слезы упали на траву.

- Значит, я бессилен помешать тебе?

- Да, отец. Но ведь я не враг тебе.

- Ты теперь вождь, избранный теми, кто идет за тобой. Как же ты будешь
именоваться, Дардалион? Настоятелем Смерти?

- Нет, я не настоятель. Мы будем сражаться без ненависти, не находя
никакой радости в бою. А после победы - или поражения - мы снова станем
теми, кем были.

- Неужели ты сам не понимаешь, насколько безумны твои речи? Вы намерены
сразиться со злом его же оружием. Допустим, вы одержите победу. Но кончится
ли на этом война? Вы остановите Черное Братство, но есть другие братства и
другое зло. Зло не умирает, Дардалион. Это сорная трава, растущая в саду
жизни. Ее срезают, жгут, вырывают с корнем, но она вновь вырастает, и еще
сильнее, чем была. У дороги, которую ты избрал себе, нет конца - одна война
сменяет другую.

Дардалион молчал: правота этих слов поразила его в самое сердце.

- Тут ты прав, отец, - наконец проговорил он. - Я это вижу. И вижу также,
что ты был прав, назвав меня настоятелем. Мы не можем оставаться простыми
воинами духа. Мы должны основать орден и четко определить свою цель. Я
подумаю над твоими словами.

- Но решения своего не изменишь?

- Нет. Я поступил так во имя веры и не изменю ей, как и ты не изменил бы
своей.

- Отчего же, Дардалион? Ты уже изменил однажды. Когда-то ты присягнул в
том, что жизнь всякого человека - и не только человека - будет священна для
тебя. Теперь ты убил нескольких человек и начал есть мясо. Что для тебя еще
одно прегрешение против "веры"?

- Я не могу спорить с тобой, отец. Правда за тобой, и это удручает меня.

Настоятель поднялся с колен.

- Надеюсь, история забудет о тебе и твоих Тридцати, - но боюсь, что моя
надежда не осуществится, Насилие всегда оставляет след в памяти
человеческой. Будь осторожен, созидая свою легенду, иначе она разрушит все,
за что мы стоим.

Настоятель ушел в сгущающиеся сумерки, где молча ждали Астила и
остальные. Они склонились перед ним, но он им не ответил.

Тридцать собрались вокруг Дардалиона. Он завершил молитву и поднял
голову.

- Мир вам, друзья. Сегодня мы должны будем помочь генералу Карнаку, а
кроме того, поразмышлять о себе. Очень возможно, что путь, на который мы
ступили, приведет нас к погибели, ибо то, что мы делаем, расходится с волей
Истока. Поэтому мы должны сохранять веру в своих сердцах и уповать на то,
что поступаем правильно. В эту ночь кто-то из нас может погибнуть, и нельзя
нам совершать странствие к Истоку с ненавистью в душе. Мы начнем с того, что
соединимся в молитве. Помолимся за наших врагов и простим их в сердце своем.

- Как можно простить их, а потом убивать? - спросил молодой священник.

- Если мы не простим их, нас поглотит ненависть. Подумай: если бы у тебя
была собака и она бы взбесилась, ты ведь убил бы ее, хотя и жалея. Ты не
испытывал бы к ней ненависти. Об этом я и прошу. Помолимся.

Когда стемнело, они завершили совместную молитву и поднялись в ночное
небо.

Дардалион огляделся. Все Тридцать облеклись в серебряную броню, и в руках
у них появились сверкающие щиты и огненные мечи. Звезды пылали ярко, и горы
в лунном сиянии отбрасывали резкие тени. В полной тишине Тридцать ожидали
появления Черного Братства.