выпуклостями, которые когда-то, возможно, служили проводниками
электричества. А рядом с этими опорами, внизу, всего в нескольких дюймах
от каменного пола блестели рельсы из светлого металла. Когда-то по ним
проносилось... что? Стрелок мог только воображать, как сквозь царящий
здесь вечный мрак вслед за тревожными глазами прожекторов летят движимые
электричеством черные пулевидные корпуса. Роланд никогда не слышал о таких
вещах. Однако в мире существовали не только демоны, но и скелеты. Однажды
ему повстречался отшельник, получивший полурелигиозную власть над жалкой
толпой скотоводов оттого, что владел старой бензоколонкой. Распластавшись
рядом с насосом и собственнически обхватив его рукой, этот "святой
человек" взахлеб, исступленно читал мрачные, зловещие проповеди. Порой он
помещал между ног соединенное с прогнившим резиновым шлангом, еще не
успевшее потускнеть стальное сопло. Совершенно четкие (хоть и забитые
ржавчиной) буквы на насосе складывались в полную неизвестного смысла
надпись: АМОКО. БЕСПЛАТНЫЙ СВИНЕЦ. Амоко превратился в тотем бога грома, и
Ему поклонялись, совершая полубезумное заклание овец.
некогда бывших морями.
вставший раньше него мальчик сидел на рельсе, незряче глядя из темноты.
впереди, мальчик следом, опять-таки как слепые не отрывая ног от рельса.
Их сопровождал слышный с правой стороны далекий ровный шум стремительно
катившей свои воды реки. Путники шли молча. Так продолжалось в течение
трех периодов бодрствования. Никакой потребности связно мыслить или
строить планы стрелок не ощущал. Спал он без сновидений.
буквально споткнулись о дрезину.
стороны, ударился лбом и с криком упал.
Роланд поморщился.
убедиться, что не солгал. Они обернулись посмотреть, на что наткнулись.
площадки торчал рычаг. Смысл увиденного стрелок уловил не сразу, зато
мальчик мигом понял, что к чему.
Смотрите.
рычаг книзу, но оказалось, что нужно налегать на него всей тяжестью. Джейк
коротко охнул. Дрезина бесшумно, словно время не коснулось ее,
продвинулась по рельсам на фут.
послушно двинулась вперед, потом остановилась. Под ногами ощутимо
поворачивался приводной вал. Операция доставила Роланду удовольствие -
после колонки с постоялого двора дрезина была первым виденным им за долгие
годы дряхлым механизмом, который и по сию пору работал исправно, - но
одновременно встревожила. Дрезина настолько быстрее доставила бы их к
месту назначения... "Опять поцелуй-проклятье", - подумал стрелок и понял:
то, что они найдут эту дрезину, тоже входило в намерения человека в
черном.
склепе, которого бежала жизнь. Стрелок слышал только, как трудятся внутри
его тела органы, да дыхание мальчика. Больше ничего.
она не покатит как следует, вам придется качать самому. Потом я смогу
помогать. Сперва качнете вы, потом я. Так и поедем. Понятно?
кулаки: отчаяние и безысходность.
повторил мальчик, глядя на него снизу вверх.
Весеннего Бала, после мятежей, гражданской войны, вторжения - абрис
горбатых развалин, громадные остовы разбитых и раздробленных стен,
обломки. Следом пришло воспоминание об Элли из Талла: пули швыряли женщину
со шрамом из стороны в сторону, разрывали тело, отнимая жизнь. Потом
возникло посиневшее в смерти лицо Джейми, искаженное и залитое слезами
лицо Сьюзан. Все мои старые друзья, подумал стрелок, и его губы тронула
отталкивающая улыбка.
они катили сквозь тьму. Стоило только согнать с дрезины неповоротливость,
обретенную за эпоху забвения, и тележка пошла плавно, как по маслу.
Мальчик силился внести свою лепту, и стрелок позволял ему ненадолго
сменять себя, но главным образом качал сам, размашисто поднимая и опуская
руки, так, что тянуло грудные мышцы. Попутчицей им была река; шум воды,
доносившийся справа, то приближался, то отдалялся. Один раз он превратился
в оглушительный, громоподобный гул, точно поток пронес свои воды через
притвор доисторического собора. Один раз почти полностью пропал.
и вновь поместили путников в рамки времени и предметных связей. По оценке
стрелка дрезина делала примерно от десяти до пятнадцати миль в час, все
время по полого, почти незаметно идущему в гору склону, который
предательски измотал его. Когда они сделали остановку, Роланд уснул как
убитый. Провизии опять почти не осталось, но ни стрелка, ни мальчика это
не тревожило.
неощутимой, но такой же реальной и так же нарастающей, как усталость от
того, что он гнал дрезину вперед. Близилось завершение начала. Роланд
чувствовал себя актером, помещенным на главную сценическую площадку за
считанные минуты до подъема занавеса: он занял свое место, держа в голове
первую реплику, и слышал, как хрустит программками и устраивается в
креслах невидимая аудитория. Он жил с тугим аккуратным мячиком жуткого
ожидания в животе и приветствовал занятие, которое позволяло ему забыться
сном.
период сна до нападения Мутантов-Недоумков, с изрядной долей робости
спросил у стрелка, как тот стал взрослым.
стрелок налегал на рычаг. Когда мальчик задал свой вопрос, Роланд вот-вот
готов был соскользнуть за грань сна, как обычно, бездумного.
интересно, как становишься взрослым. Почти все это враки.
взрослого сразу, в один миг. Я взрослел понемножку, нынче здесь, завтра
там. Однажды я видел повешение. И в этот миг чуть-чуть повзрослел, хотя
тогда не понял этого. Двенадцать лет назад в местечке под названием
Кингстаун я бросил девушку. Вот тебе еще один такой миг. Но случалось это
всегда без моего ведома - я понимал, что стал взрослее, только потом. - Он
с некоторой тревогой понял, что уклоняется от ответа, и без особой охоты
продолжил: - Полагаю, что посвящение в мужчины тоже было лишь одним из
таких мгновений. Формальностью. Можно сказать, стилизацией, как танец. -
Роланд отталкивающе рассмеялся. - Как любовь. Вся моя жизнь была любовь и
угасание.
урожаи фермеров-арендаторов, обращая нивы города-замка в белые, бесплодные
пространства. Несколькими милями дальше, на западе, близ границ, где
кончался цивилизованный мир, уже начались бои. Все сводки были плохими,
однако все они бледнели перед жарой, опустившейся на столицу. В загонах на
скотных дворах лежали, лениво развалясь, коровы с бессмысленными глазами.
Свиньи апатично похрюкивали, забыв о подступающей осени и уже наточенных
ножах. Люди, как водится, сетовали на налоги и воинскую повинность, но под
равнодушно-страстной игрой политиков таилась пустота. Центр износился
будто тряпичный коврик, по которому ходили, который вытряхивали, стирали,
развешивали и сушили. Шнуры и ячейки сети, удерживавшей на груди мира
последний самоцвет, расползались. Все разваливалось. Тем летом, летом
грядущего затмения, земля затаила дыхание.
родного дома, - не понимая, но чувствуя, что происходит. Он тоже был
опустошен и опасен.
голодных ребятишек кусок-другой, - прошло три года, и мальчик вырос. Ему
Каменистый Артем
Контровский Владимир
Маркелов Олег
Сертаков Виталий
Каменистый Артем
Распопов Дмитрий