Чтение 28–й страницы книги ~Планета Роканнона~

Когда какой-нибудь из его пальцев (только левой руки) нажимал
клавишу, буква, которой клавиша соответствовала, одновременно появлялась
на небольшом черном экране в комнате на планете в восьми световых годах
отсюда:

СРОЧНО СОЮЗУ ВСЕХ ПЛАНЕТ. База боевых ССК фарадейских мятежников
находится на Фомальгауте-2, Юго-Западный Континент, 28°28' северной
широты, 121°40' западной долготы, приблизительно в 2 милях северо-востоку
от широкой реки. База замаскирована, однако должна быть видима как 4
квартала из 28 групп бараков и ангаров на ракетодроме, протянувшемся с
востока на запад. 6 ССК находятся не на самой базе, а с ней рядом, чуть
юго-западнее ракетодрома, на опушке леса и замаскированы сетью и
светопоглотителями. Удар должен быть только прицельным, так как аборигены
в мятеж не вовлечены. Я, Гаверал Роканнон, из Фомальгаутской
Этнологической Экспедиции. Я единственный уцелевший ее участник. Передаю
через ансибл на борту одного из вражеских ССК. До рассвета здесь остается
около пяти часов.

Он хотел было добавить: "Дайте мне часа два, чтобы я успел отсюда
убраться", но не стал. Если фарадейцы сейчас его поймают, они могут, чтобы
спасти свои ССК, перевести их в другое место. Он выключил передатчик и
восстановил на шкале прежние координаты. Проходя по металлическим мосткам
в огромных коридорах, он "заглянул" опять в соседний корабль. Игроки
встали из-за доски, двигались. Один в тускло освещенных помещениях и
коридорах, Роканнон побежал. Подумал было, что повернул не в ту сторону,
но тут же прямо перед собой увидел люк, скатился по трапу вниз и помчался
вдоль бесконечно длинного корпуса корабля и наконец, миновав следующий
корабль, такой же бесконечно длинный, нырнул во мрак леса.

Бежать по лесу он не мог - во-первых, оттого, что каждый вдох обжигал
легкие, а во-вторых, оттого, что под деревьями царила полная,
непроницаемая тьма. Пробираясь так быстро, как только мог, вдоль края
ракетодрома, Роканнон достиг его конца и тем же путем, каким пришел к
базе, отправился назад, теперь это было легче, потому что Хелики опять
прибывала, а часом позже взошла также и Фени. Время уходило, а сам он, как
ему казалось, не двигался в темноте ни на шаг, оставался на месте. Если
базу бомбардируют, пока он от нее близко, ударная волна или бушующее пламя
неизбежно его настигнут, и сейчас, с трудом находя во мраке дорогу, он
испытывал панический ужас при мысли о том, что вот-вот за спиной вспыхнет
свет и уничтожит его. Но почему ничего не произошло до сих пор, почему они
так медлят?

Была еще ночь, когда он добрался до двуглавого холма, где оставил
привязанным своего крылатого. Животное, рассерженное тем, что в местах,
где можно хорошо поохотиться, ему этого сделать не дали, зарычало на
Роканнона. Тот прижался к теплому боку крылатого и, как Кьо, стал чесать
его за ушами.

Потом Роканнон сел на крылатого, чтобы поехать на нем не взлетая.
Тот, продолжая лежать на животе, долго не поднимался. Наконец, протестующе
подвывая, крылатый встал и невыносимо медленным шагом пошел туда, куда
направил его Роканнон - на север. Хотя и с трудом, но теперь они с
крылатым могли разглядеть вокруг поля и холмы, селения, брошенные
жителями, и вековые деревья, но взлетел крылатый, лишь когда на восточных
холмах забелел восход. Взмыв наконец, крылатый нашел высоту, где дул
попутный для него ветер, и поплыл по воздуху в светлых лучах зари. Время
от времени Роканнон оглядывался. Все позади дышало миром, на западе вновь
заполненное туманом русло пересохшей реки. Роканнон "прислушался" - и
ощутил мысли, действия, грезы своих врагов; там ничего не изменилось.

Что ж, он сделал все что мог. В конце концов он не всемогущ. Одному
человеку не под силу справиться с начавшим войну народом. Измученный всем,
что было, подавленный поражением, он летел к Брейгне, единственному месту,
где его приютят. Гадать, почему Союз Всех Планет так долго не атакует,
было бесполезно. Не атакует - и все, важен только сам этот факт. Решили,
наверно, что его послание - просто-напросто ловушка. Возможно и другое: он
неправильно запомнил координаты, а всего лишь одна неправильная цифра уже
могла низвергнуть сообщение в бездну вне времени и пространства. Ради
того, чтобы это сообщение было отправлено, умерли Рахо, Иот, Могиен, а оно
не дошло по назначению. И он теперь до конца своей жизни изгнанник, чужак
на чужой для него планете.

Это последнее, в конце концов, несущественно. Ведь он один человек,
всего-навсего. А судьба одного человека не имеет значения.

"Если она не имеет значения, то что имеет?"

Эти слова, которые он запомнил, всегда жгли его память. Он оглянулся,
словно отводя взгляд от всплывшего в памяти лица Могиена, и с воплем
загородил глаза искалеченной рукой, закрылся от беззвучно выросшего до
самого неба на равнинах у него за спиной ослепительно белого цвета дерева.

Повергнутый в ужас ревом и силой налетевшего ветра, крылатый
Роканнона, издав вопль, метнулся вперед, потом упал вниз. Роканнон,
сбросив державшие его в седле ремни, повалился ничком на грунт и прикрыл
голову руками. Но отгородиться он не смог - отгородиться не от света, а от
ослепившей тьмы, от сопереживания гибели одновременно, в одно и то же
мгновенье, тысячи человек. Миг бесконечной смерти. А потом - молчание.

Он поднял голову и услышал - молчание.

ЭПИЛОГ

Спустившись перед самым закатом во дворе Брейгны, Роканнон слез с
седла и остался стоять возле крылатого, измученный, с седой поникшей
головой. Его окружили все жившие в замке золотоволосые и стали
расспрашивать, что за огромный огонь вспыхнул на юге, правду ли говорят
скороходы с равнин, будто Чужие все уничтожены. Почему-то они были
уверены, что он знает. Он стал искать глазами Ганье. Когда он увидел
наконец ее лицо, дар речи к нему вернулся, и он, запинаясь, заговорил:

- Враги уничтожены. Больше они здесь не появятся. Твой Повелитель
Ганхинг отмщен. Как и мой Повелитель Могиен. Как и твои братья, Яхан; и
как народ Кьо; и как мои товарищи. Враги все мертвы.

Они расступились, давая ему дорогу, и он вошел в замок.

В один из вечеров через несколько дней после этого, в ясные синие
сумерки, какие бывают после грозы с ливнем, он прогуливался вместе с Ганье
по мокрой от недавно прошедшего дождя террасе башни. Ганье спросила,
собирается ли он покинуть Брейгну.

После долгого молчания он ответил:

- Не знаю. Яхан, по-моему, хочет вернуться на север, в Халлан.
Несколько ваших юношей тоже хотели бы отправиться туда морем. И
Повелительница Халлана ждет, конечно, вестей о сыне... Но Халлан не мой
родной дом. У меня нет дома на вашей планете. Я не вашего племени.

Кое-что она уже о нем знала, поэтому спросила:

- А твои соплеменники не появятся, чтобы тебя разыскать?

Он окинул взглядом расстилавшуюся внизу прекрасную страну; далеко на
юге блестела в летних предзакатных сумерках река.

- Может, и появятся, - ответил он. - Через восемь лет. Смерть они
умеют посылать сразу, зато жизнь продвигается много медленней... Кто
теперь мои соплеменники? Ведь я уже не тот, кем был раньше. Я изменился;
мне довелось пить из родника в горах. И я не хочу больше слышать голоса
врагов.

Молча они прошли семь шагов до парапета; потом Ганье, подняв глаза к
синим, туманным, высящимся неприступной крепостью горам, сказала:

- Останься с нами.

Роканнон помолчал, потом ответил:

- Останусь. На некоторое время.

Но оказалось, что на всю оставшуюся ему жизнь. Когда прибыли корабли
Союза Всех Планет и Яхан привел искавшую Роканнона экспедицию на юг, в
Брейгну, Роканнон был уже мертв. Народ Брейгны оплакивал своего
Повелителя, и тех, кто разыскивал Роканнона, встретила его вдова, высокая,
золотоволосая, с большим, сияющим, оправленным в золото синим драгоценным
камнем на груди. И Роканнон так и не узнал, что Союз назвал эту планету
его именем.