Чтение 28–й страницы книги ~Возвращение со звезд~

своих - за историю, средства, оттягивающие разложение, - за цивилизацию...

- Меня... только меня... это ошибка...

- Прошшу вуас... ббудьте любеззны...

- Я спасу вас...

- Кто это...

- Что...

- Кто спасет?

- Повторяйте за мной: огонь сожжет меня не совсем, вода не всего обратит
в ржу, вратами будет мне их двойная стихия, и вступлю...

- Цццчччтттихо!

- Созерцание катода...

- Катодорцание...

- Я тут по ошибке... я мыслю... ведь я же мыслю...

- Я - зеркало измены...

- Прошшу вуас... к вашшим усслугам... ббудьте любсззны осмотреть...

- Разбегание бесконечно малых... разбегание галактик... разбегание
звезд...

- Он тут!! - крикнуло что-то; мгновенно наступила тишина, почти столь же
пронзительная в своем неописуемом напряжении, как предшествовавший ей
многоголосый хор.

- Человек!! - сказало что-то. Не знаю, откуда взялась у меня эта
уверенность, но я чувствовал, что слова обращены ко мне. Я молчал.

- Человек... простите... минутку внимания. Я - иной. Я тут по ошибке...
Кругом зашумело.

- Тихо! Я - живой! - кричал он сквозь шум. - Да, меня бросили сюда,
умышленно заковали в железо, чтобы нельзя было узнать, но вы только
приложите ухо и услышите пульс!!

- Я тоже! - перекрикивал его другой голос.- Я тоже! Смотрите! Я болел, во
время болезни мне показалось, что я - машина, это было моей манией, но
теперь я уже здоров! Халлистер, Халлистер может подтвердить. Спросите его!
Возьмите меня отсюда!

- Прошшу вуас... ббудьте любеззны...

- Бряк-бреак...

- К вашшим усслугам...

Барак зашумел, захрустел ржавыми голосами, мгновенно наполнился
астматическим криком; я попятился, выскочил на солнце, ослепший, зажмурил
глаза, долго стоял, прикрывая их рукой, за мной послышался протяжный
скрежет; это робот закрыл дверь и задвинул засов.

- Прошшу вуас... - все еще доносилось из-за стен в волне приглушенного
гула... - прошшу вуас... к вашшим усслугам... ошибка...

Я прошел мимо застекленного павильона, не зная, куда иду; хотелось только
одного - оказаться как можно дальше от этих голосов, не слышать их; я
вздрогнул, почувствовав неожиданное прикосновение к плечу. Это был Марджер,
светловолосый, красивый, улыбающийся.

- Ox, простите, Брегг, тысяча извинений, я так долго...

- Что будет с ними?.. - прервал я почти грубо, показывая рукой на одиноко
стоящий барак.

- Что? - заморгал он. - С кем? Потом вдруг понял и удивился:

- А, вы были там? Напрасно...

- Почему?

- Это же лом.

- То есть?

- Лом на переплавку, уже после селекции. Пойдемте... Надо подписать
протокол.

- Сейчас. А кто проводит эту... селекцию?

- Кто? Роботы.

- Что?! Они сами??

- Конечно.

Он замолчал под моим взглядом.

- Почему их не ремонтируют?

- Потому что ремонт не окупается, - сказал он медленно, с удивлением
рассматривая меня.

- И что с ними делают?

- С ломом? Отправляют вон туда. - Он показал на высокую колонну мартена.

В кабинете на столе уже лежали подготовленные бумаги - протокол контроля,
еще какие-то листки, - Марджер заполнил по очереди все рубрики, подписал сам
и передал ручку мне. Я повертел ее в пальцах.

- А не может случиться ошибки?

- Простите, не понял.

- Там, в этом... ломе, как вы его называете, могут оказаться... еще
пригодные, совершенно исправные - как вы думаете?

Он смотрел на меня так, словно не понимал, о чем я говорю.

- У меня создалось такое впечатление, - медленно докончил я.

- Но ведь это не наше дело, - ответил он.

- Нет? А чье?

- Роботов.

- Как же это - ведь мы должны были контролировать.

- Ax, нет, - он с облегчением улыбнулся, открыв, наконец, источник моей
ошибки. - С тем это не имеет ничего общего. Мы проверяем синхронизацию
процессов, их темп и эффективность, но не вдаемся в такие подробности, как
селекция. Это нас не касается. Не говоря о том, что это совершенно не нужно,
это было бы и невозможно, потому что ведь на каждого человека приходится
теперь по восемнадцать автоматов; из них примерно пять ежедневно заканчивают
свой цикл и идут на слом. Это составляет около двух миллиардов тонн в день.
Вы же понимаете, что мы не могли бы следить за этим, ну и кроме того, наша
система предполагает как раз обратное: автоматы заботятся о нас, а не мы о
них...

Я вынужден был согласиться с ним и молча подписал листки. Мы уже
собрались расстаться, когда неожиданно для себя я спросил его, изготовляют
ли сейчас человекообразных роботов.

- Вообще-то нет, - сказал он и добавил помедлив: - В свое время с ними
была масса хлопот...

- То есть?

- Ну, вы же знаете инженеров! В подражании они дошли до такого
совершенства, что некоторые модели роботов невозможно стало отличить от
живого человека. Были люди, которые не могли этого вынести...

Я вдруг вспомнил сцену на корабле, на котором я прилетел с Луны.

- Не могли вынести... - повторил я его слова. - Может, это было что-то
вроде ненависти?

- Я не психолог, но, пожалуй, можно сказать и так. Впрочем, это дело
прошлое.

- И таких роботов больше нет?

- Почему? Иногда еще встречаются на ракетах ближнего радиуса. А вы что,
встречали такого? Я ответил уклончиво.

- Вы еще успеете уладить свои дела? - забеспокоился он.

- Какие дела?..

Я вспомнил, что у меня якобы было дело в городе. Мы расстались у выхода
со станции, куда он меня проводил, не переставая благодарить за то, что я
выручил его.

Я побродил по улицам, заглянул в реалон, вышел, не досидев даже до
середины вздорного спектакля, и в отвратительном настроении поехал в
Клавестру. Примерно за километр от виллы я отпустил глидер и остаток пути
прошел пешком. "Все в порядке. Это механизмы из металла, проводов, стекла,
их можно собирать и разбирать", - внушал я себе, но не мог отделаться от
воспоминаний о темном зале, об отрывистых голосах, о диком бормотании, в
котором было слишком много смысла, слишком много самого обыкновенного
страха. Я сам был, можно сказать, специалистом в этом деле, наглотался
страху вдоволь, ужас перед внезапным уничтожением не был для меня фикцией,
как для этих ловких конструкторов, которые, надо сказать, здорово
организовали все дело: роботы занимались себе подобными до самого конца, а
люди ни во что не вмешивались. Это был замкнутый цикл точнейших устройств,
которые сами себя создавали, воспроизводили и уничтожали, а я только
напрасно наслушался стонов механической агонии.

Я остановился на холме. Ландшафт, залитый лучами низко стоящего солнца,
был невыразимо прекрасен. Изредка глидер, поблескивая, как черный снаряд,
пролетал по ленте шоссе, нацелившегося в горизонт, над которым голубым
облачком, затуманенные расстоянием, вздымались горы. И неожиданно я
почувствовал, что не могу на это смотреть, не имею на это права, словно был
в этом какой-то ужасный, хватающий за горло обман. Я сел среди деревьев,
закрыл лицо руками; я жалел, жалел, что вернулся.

У входа в дом ко мне подошел белый робот и сказал конфиденциально:

- Вас просят к телефону. Дальняя связь: Евразия.

Я быстро пошел за ним. Телефон находился в зале, так что, разговаривая, я
видел через стеклянную пластину двери в сад.

- Эл? - послышался далекий, но отчетливый голос. - Говорит Олаф.

- Олаф... Олаф!!! - повторил я торжествующе. - Где ты, дружище?

- В Нарвике.

- Что делаешь? Как дела? Письмо получил?

- Ясно. Потому и знаю, где тебя искать. Минута молчания.

- Что делаешь? - повторил я уже не так уверенно.

- А что я должен делать? Ничего. А ты?

- В Адапте был?

- Был. Только один день. Сбежал. Не мог, знаешь...