ли этот солдат религии Фоса, но воззрения предков-халога, несомненно, были
в нем живы. - Ты честно делал свое дело, сражаясь за страну, которая тебя
наняла, и мы все тоже. Честь может причинить боль, но не может стать
причиной вины. - Он на мгновение замолчал, глядя в глаза своих
соплеменников, и, удовлетворенный тем, что увидел, завершил: - Мы не видим
причин, мешающих тебе принести меч Хемонда Хелвис. - Увидев, что Скаурус
не совсем его понял, он пояснил: - Это наш обычай. Так поступают, когда
слова слишком тяжелы, чтобы их произнести. Но вины на тебе нет, - повторил
солдат. - Если бы даже она и была, твой поступок смывает ее. Меня зовут
Эмбриак, сын Ренгари, и я почту за честь считаться твоим другом.
имена и пожимая трибуну руку двумя ладонями по обычаю северян.
печальное шествие назад, к казарме.
прошли и половины пути, как первые крики "Смерть Казду!" послышались в
городе. Скаурус увидел толпу людей, вооруженных палками и кинжалами,
которые преследовали какого-то иностранца, не очень разбираясь, из Казда
он был или нет.
он разделял с намдалени. Марк и остальные солдаты были ранены; возможно,
это объясняло их усталость. Они не раз останавливались, чтобы передохнуть.
С каждым шагом их ноша становилась все тяжелее. Марк нее время думал о
том, почему он решил взять на себя эту горькую весть. То, что он говорил
намдалени, было правдой, но не всей правдой. Он понимал, как красива
Хелвис, и чувствовал себя виноватым в том, что ее красота повлияла на его
решение. "Перестань, дурак, - сказал он сам себе. - Ты делаешь только то,
что должен делать". Но... она была так прекрасна.
Видессоса. Чужеземцы и еретики, люди Княжества, не имели ничего общего с
горожанами, и мельница слухов не затронула их. Они не знали, какой страх
наводил Авшар на видессиан.
толпа подбадривала их криками и делала ставки. Двое других фехтовали. Из
ближайшей кузницы доносился стук молотов о наковальню. Несколько солдат,
сидя на корточках, играли в кости. Марк подумал о том, что намдалени,
похоже, жили игрой, она была у них в крови.
груз. Его возглас заставил всех присутствующих поднять глаза. Один из
фехтующих выронил меч; его товарищ, продолжавший бой, тоже увидел
процессию и опустил оружие.
диалекте. Марк и раньше с трудом понимал их речь, теперь же, после
пережитых потрясений, даже не пытался этого сделать. Вместе с другим
солдатом он осторожно опустил тело на землю. Потом трибун снял пасс,
ножны, взял меч Хемонда и пошел к казарме. Наемники расступились. Один из
них подошел к Марку и, охватив его за руку, стал что-то кричать на своем
языке. Эмбриак перевел:
римлянин, Эмбриак подробно рассказал о случившемся. Намдалени кивнул и
отпустил Марка.
частично это объяснялось тем, что большой контингент намдалени находился в
Видессосе в течение многих лет, так что люди Княжества успели вложить в
свое жилище много труда и сделали казарму похожей на дом. Так как многие
наемники большую часть жизни проводили на службе Видессоса, неудивительно
было, что они обзаводились семьями в столице. Некоторые из них женились на
видессианках, другие привозили жен или возлюбленных с собой. Казарма
отражала и эту сторону их уклада. Только первый ее этаж был таким же, как
у римлян, - там жили солдаты. Второй был разделен на комнаты различных
размеров.
поднялся по широкой лестнице, совсем не похожей на ту винтовую лестницу,
что вела в башню, где засел Авшар. Неужели она махнула ему рукой только
два дня назад? Ему было сейчас тяжелее, чем тогда, когда он гнался за
колдуном, меч Хемонда тянул его к земле, как свинцовый. Трибун вспомнил,
как Хелвис показывала ему сверкнувшее золотом в лучах солнца украшение. Он
примерно представлял себе, где искать ее. Дверь в комнату была открыта, и
он услышал чистое контральто, которое было ему так хорошо знакомо.
что там случилось и почему такой шум.
удивленная:
он. Кажется, на учениях... А что случилось? Я не вижу из окна... - Она
внезапно остановилась, и голос ее изменился. - Почему ты такой мрачный?
Что-нибудь случ... - Голос задрожал. - Нет, - сказала она тихо, - нет.
который он принес. От неожиданности она побледнела, вцепилась в ручку
двери, как бы ища опоры, которой не было.
из-за юбки матери. У него были ее голубые глаза и белокурые волосы
Хемонда. Марк даже не подумал о том, что у Хемонда могут быть дети, и
почувствовал себя еще хуже.
липу трибуна, умоляя дать ей любое объяснение тому, что он принес. Он
кусал губы, пока боль не заставила его зажмуриться, но не было ничего, что
смягчило бы жестокую весть, что бы он ни сказал или ни сделал.
произошло, но отказывалась в это верить.
руки меч Хемонда. Она погладила старое лезвие, коснулась пальцами рукояти.
Марк знал, что запомнит эту руку на всю жизнь. Довольно крупная для
женщины, она была все же мала для того, чтобы обхватить рукоять меча. С
опущенной головой вдова отнесла меч в свою комнату и вскоре вернулась.
Когда она наконец взглянула на трибуна, слезы струились по ее лицу.
утопающий за доску, чтобы удержаться на плаву еще несколько минут. Она все
еще старалась не думать о случившемся и говорила о мальчике, чтобы только
не столкнуться с тем невероятным, что лежало на улице - холодное и
неподвижное.
хочу оскорбить тебя, но ты не принадлежишь к нашему народу и не следуешь
нашим традициям. Почему же ты пришел?
или выдать более-менее приемлемую ложь, но оказался совершенно не готов к
этому. Фальшивая доброта куда хуже жестокой правды.
он. - Я чувствую себя виноватым в его гибели.
впились в его кожу. Через минуту ее лицо смягчилось. Марк почувствовал,
как по его руке потекли капли крови.
силу, затем все больше увлекаясь.
пытаясь найти хотя бы какое-то утешение. - У него не было времени
почувствовать боль... Я... - У Марка перехватило горло. Сознание
бесполезности любых соболезнований заставило его замолчать вернее, чем
любой кляп.
сделала это только что.
она. - Если бы Хемонд оказался на твоем месте, он сделал бы то же самое.
Это в его характере, - добавила она мягко и снова заплакала: горькая
правда начала пробиваться к ее сознанию сквозь все защитные барьеры.
Марка, он почувствовал себя еще хуже. Такая женщина не заслуживала
подобной участи. Почему ее жизнь оказалась сломанной из-за интриг
какого-то колдуна или случайной встречи Хемонда с Марком? Ну что ж, еще
одна добавка к счету, который он предъявит Авшару. Как будто еще не
достаточно.
Увидев толпу, окружившую тела Хемонда и его солдат, Хелвис отпустила руку
Скауруса и побежала им навстречу. Неожиданно оказавшись один среди чужого
народа, трибун вдруг почувствовал, что понимает одиночество Виридовикса.
Он нашел какое-то извинение и вернулся к своим солдатам.
видессианского Амфитеатра и думал о том, что никогда в жизни не видел
такого моря людей, собравшихся в одном месте. Пятьдесят, сто тысяч - он не
мог сказать наверняка, сколько их было.