Чтение 28–й страницы книги ~Дорога на Запад~

против того, чтобы это случилось, но их разняли, а потом Кевин уже не смог
вспомнить, из-за чего все началось. И еще он вспомнил, как он пел
непристойную морскую песню и слышал неискренний одобрительный смех. Кевин
вспомнил, что в первый раз он спел эту песенку еще в те времена, когда он,
Тук и Малыш Том...

А потом, стараясь прогнать от себя это воспоминание, он попытался с
кем-то схватиться и, судя по всему, у него это получилось.

И снова он сидел на своем стуле у стены. Его мир превратился в жалкие
лохмотья, и единственное, о чем он мог теперь думать, это о потерях и
только о потерях. Вот он проигрывает схватку с бандитами, вот он теряет в
пещерах друга, вот гибнут его родители...

Если раньше им владело унылое нетерпение праздности, то теперь он был
совершенно замкнут, скорчившись в своем углу и закутавшись в плащ. Мало
кто подсаживался теперь за его стол. Кевина это вполне устраивало:
компанию ему составляли теперь собственные угрюмые раздумья и его
собственный личный демон.

И снова запел менестрель:

То повесть о деве, невинном цветке,

что в мирной долине жила,

Жестокий и горький ей выпал удел,

фортуна ее предала,

Теперь она бродит одна по ночам

в холодном безумье своем,

И трупы одни оставляет она на ложе

над быстрым ручьем.

Был первым скиталец дорог, пилигрим,

кто деву сию оскорбил.

Ее он схватил, и он ей объяснил,

где пес свою кость схоронил,

Он гнался за ней, чаровал и ласкал,

и ей насладился вполне,

И дальше отправился в путь без забот.

Он сделал все так, как хотел.

А дева ждала и томилась одна:

"Сдержи обещанье свое!"

Но он по дороге ушел далеко

и даже не вспомнил ее.

И в сердце у ней разгорелся огонь,

который нельзя погасить,

Как ласк, доброты, пониманья,

тепла душе невозможно забыть.

Вторым был соседский тупой паренек,

он в поле ее заманил,

Там травы шуршали и месяц светил,

стог сена в тумане проплыл.

И дева кусалась, боролась,

но все ж ему ей пришлось уступить,

А после он бросил ее и бежал,

чтоб ужина не пропустить.

Но камни не плачут, и дева молчит -

что было, то в сердце хранит.

А следующей ночью тот парень погиб,

споткнувшись у старых ракит.

Нашли его скоро: где песня реки затихла

в глубоком пруду,

На дне он лежал глубоко-глубоко,

где рыбы находят еду.

Семьи старый друг как-то в гости зашел

и сел рядом с ней на кровать.

Сказал ей: "Дитя! Как ты подросла!

Могу ль я тебя целовать?"

Они щекотали друг друга, смеясь,

их на пол игра увлекла,

Но время пришло, и он кончил игру,

что детской уже не была.

Не много минут пролетело и вот -

в чем дело она поняла.

Дня жалкий остаток, как ночь, пролетел,

и ночь тоже быстро прошла.

К рассвету друг старый был хладен и мертв,

ему отомщен был разврат -

Из чаши покоя отравы испил и,

верно, отправился в ад...

А дева решила в раздумье ночном:

"Мужчин привлекает разврат!"

Она постарается дать им и флирт,

и все, что они захотят.

Им нежные ласки охотно даря,

к кончине их всех приведет -

Будь юноша пылкий, будь жадный старик,

но каждого смерть стережет.

Так вспомни о ней, встретив девичий взгляд,

что вам улыбнется в ночи.

Она посулит и блаженство,

и рай при свете огарка свечи.

Там ждет волшебство, упоенье,

и ты за это ее не кори:

К рассвету остынет твой труп,

и тебе не встретить грядущей зари.

Внезапно песня оборвалась, когда фатоватый и шумный щеголь, сидевший
за одним из столов у самого очага, сцапал проходившую мимо служанку за
бедра и посадил себе на колени.

- А вот еще одна, которая хочет чего-то в этом роде! - рассмеялся он.

Его собутыльники за столом тоже принялись ухмыляться и насмешничать.
Среди остальных посетителей раздалось всего два или три неуверенных
смешка. Затем раздался громкий взрыв смеха, когда служанка ухитрилась
извернуться и ударить обидчика по щеке тыльной стороной руки. С внезапной
яростной гримасой, мгновенно исказившей рот, он изо всех сил ударил
девушку кулаком в лицо, и она распласталась на полу. В наступившем
молчании голос Кевина прозвучал четко и ясно:

- Грязная скотина!

Надменное лицо снова исказилось, и недобрые глазки устремились в
дальний темный угол.

- Ты не должен так разговаривать с господами, пьяное деревенское
быдло! - воскликнул он.

Раздался стук опрокидываемых стульев и шорох быстрого движения, когда
Кевин встал из-за стола и все сидевшие поблизости бросились освобождать
ему дорогу. Он медленно пошел вперед, давая возможность убраться с прохода
всем, кто там находился, в том числе и паре задремавших на полу собак. В
спешке кто-то опрокинул стол. Девушка незаметно исчезла. Кевин остановился
прямо перед мужчиной и стал с холодным вниманием изучать наглое лицо,
полуприкрытые веками глаза и слишком аккуратно подстриженную в
соответствии с городской модой бороду.

- У меня нет никаких господ, - негромко сказал он.

Мужчина рассматривал его с медленной, холодной улыбкой.

- Нам придется это выяснить. Позволь, я представлюсь. Мое имя -
Лестер из Милфорда, и я...

- Это правда - то, что здесь говорили о жителях Верхнего Вейла? -
перебил Кевин. - Правда ли, что они настолько глупы, что не могут нащупать
в темноте свою девушку без посторонней помощи?

В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая негромким шепотом,
доносящимся со стороны собутыльников Лестера. Кевин чувствовал себя
совершенно трезвым, сосредоточенным и беспощадным. За то короткое время,
пока он шел через комнату, он снова привел себя в знакомое состояние
готовности к бою и знал, что рука не задрожит и ноги не подведут. Он был
уверен, что его слова прозвучат кратко и выразительно. Иногда и демон на
плече тоже оказывался на его стороне.

Тем временем Лестер сделал своим собутыльникам знак замолчать, а его
всепоглощающая улыбка поблекла:

- Мне кажется, юноша, что ты оскорбил и оклеветал нас. Мне кажется...

- Много же тебе понадобилось времени, чтобы это понять. Должно быть,
все рассказы о Верхнем Вейле - правдивы.

Лестер из Милфорда вскочил. Он был одет в прекрасную одежду из
тонкого полотна, его изукрашенный плащ и сверкающие ботинки резко
контрастировали с грязно-бурыми и полинявшими одеяниями всех остальных
посетителей таверны. С вышитого пояса свисал легкий меч.

- Ты что, вызываешь меня? - его улыбка больше походила на волчий
оскал.

Кевин улыбнулся в ответ.

- Почему бы тебе не разобраться в этом самому? Я думаю, это должно