Чтение 28–й страницы книги ~Мастер снов~

- Держитесь крепче, - сказал он. - отсюда гиды начинают обход.

Они вошли. - "...с колоннами от пола до потолка, так похожими на
громадные древесные стволы, собор достигает жесткого контроля над своим
пространством..." - сказал Рендер. - Это взято из путеводителя. Это
северный придел...

- "Зеленые рукава", - сказала она. - Орган играет "Зеленые рукава".

- Верно. Вы не можете порицать меня за это.

- Я хочу подойти ближе к музыке.

- Прекрасно. Вот сюда.

Рендер чувствовал, что что-то не так, но не мог сказать, что именно.
Все держалось так основательно...

Что-то быстро пронеслось высоко над собором и произвело звучный гул.
Рендер улыбнулся, вспомнив теперь: это было вроде ошибки в языке: он на
миг спутал Эйлин с Джил - да, вот что случилось.

Но почему же тогда...

Алтарь сиял белизной. Рендер никогда и нигде не видел такого. Все
стены были темными и холодными. В углах и высоких нишах горели свечи.
Орган гремел под невидимыми пальцами.

Рендер понимал, что что-то тут неправильно.

Он повернулся к Эйлин Шалотт. Зеленый конус ее шляпы возвышался в
темноте, таща клок зеленой вуали. Ее горло было в тени, но...

- Где ожерелье?

- Не знаю. - Она улыбалась. Она держала стаканчик, отливающий
розовым. В нем отражался ее изумруд.

- Выпьете? - спросила она.

- Стойте спокойно, - приказал он.

Он пожелал, чтобы стены обрушились. Они поплыли в тени.

- Стойте спокойно, - повторил он повелительно. - Не делайте ничего.
Постарайтесь даже не думать. Падайте, стены! - закричал он, и стены
взлетели в воздух, и крыша поплыла по вершине мира, и они стояли среди
развалин, освещенных единственной свечой. Ночь была черна как уголь.

- Зачем вы это сделали? - спросила она, протягивая ему стаканчик.

- Не думайте. Не думайте ни о чем. Расслабьтесь. Вы очень устали. Как
эта свеча мерцает и гаснет, так и ваше сознание. Вы с трудом держитесь в
бодрствующем состоянии. Вы едва стоите на ногах. Ваши глаза закрываются.
Да здесь и смотреть не на что.

Он пожелал, чтобы свеча погасла. Но она продолжала гореть.

- Я не устала. Пожалуйста, выпейте.

Он слышал сквозь ночь органную музыку. В другое время он не узнал бы
ее сразу.

- Мне нужно ваше сотрудничество.

- Пожалуйста. Все, что угодно.

- Смотрите! Луна! - показал он.

Она взглянула вверх, и из-за черной тучи вышла луна.

- И еще, и еще...

В темноте прошли луны, как нитка жемчуга.

- Последняя будет красной, - сказал он.

Так и было.

Он вытянул указательный палец, откинул руку в сторону, вдоль поля
зрения Эйлин, и хотел коснуться красной луны.

Рука его заболела; ее жгло. Он не мог шевельнуть ею.

- Очнитесь! - завопил он.

Красная луна исчезла, и белые тоже.

- Пожалуйста, выпейте.

Он вышиб стаканчик из ее руки и отвернулся. Когда он снова повернулся
к ней, она по-прежнему держала стаканчик.

- Выпьете?

Он повернулся и полетел в ночь.

Это напоминало бег сквозь высокий - выше пояса - снежный сугроб. Это
было неправильно. Он усложнил ошибку этим бегом - он уменьшил свою силу, а
силу Эйлин увеличил. И это вытянуло из него энергию, высушило его.

Он стоял во мраке.

- Мир движется вокруг меня, - сказал он. - Я - его центр.

- Пожалуйста, выпейте, - сказала она, и он очутился на прогалине,
рядом с их столиком у озера. Озеро было черное, а луна серебряная, и
висела она высоко, он не мог до нее дотянуться. На столе мигала
единственная свеча, и ее свет делал волосы и платье Эйлин серебряными. На
лбу Эйлин была луна. На белой скатерти стояла бутылка Конти рядом с
широкогорлым винным стаканчиком. Он был полон, и розовые пузырьки пенились
по краю. Рендера мучила жажда, а Эйлин была прекраснее всех, кого он
когда-либо видел, и ожерелье ее сверкало, и с озера дул холодный ветер, и
было здесь что-то, что он должен был вспомнить...

Он шагнул к ней, и его доспехи слегка зазвенели. Он потянулся к
стаканчику, но его рука болезненно застыла и упала вдоль тела.

- Вы ранены!

Он медленно повернул голову. Из открытой раны на бицепсе лилась
кровь, стекала по руке и капала с пальцев. Броня была проломлена. Он
заставил себя отвернуться.

- Выпей, любимый, это излечит тебя. Я подержу стаканчик.

Он смотрел на нее, пока она подносила стаканчик к его губам.

- Кто я? - спросил он.

Она не ответила, но ответило что-то из плещущей воды озера:

- Т_ы_ Р_е_н_д_е_р, _Т_в_о_р_е_ц.

- Да, я вспоминаю, - сказал он, и, повернувшись мысленно к той лжи,
которая могла сломать всю иллюзию, заставил себя сказать:

- Эйлин Шалотт, я ненавижу вас.

Мир закачался и поплыл вокруг него, вздрагивая, как от рыданий.

- Чарльз! - взвизгнула Эйлин, и мрак упал на них.

- Очнитесь! Очнитесь! - кричал он, и его правая рука болела и горела
и кровоточила в темноте.

Он стоял один на белой равнине, безмолвной и бесконечной,
склоняющейся к краям мира. Она испускала собственный свет, и небо было не
небом, а пустотой, ничем.

Ничто. И он был один. Его собственный голос эхом возвращался к нему с
конца мира: "...ненавижу вас", - говорило эхо, - "...ненавижу вас". Он
упал на колени. Он был Рендером. Он хотел закричать.

Над равниной появилась красная луна, бросающая призрачный свет на всю
протяженность равнины. Слева поднялась стена гор, и такая же - справа.

Он поднял правую руку, поддерживая ее левой, вытянул указательный
палец и потянулся к луне.

С черных высот пришел вой, страшный плачущий крик - получеловеческий,
весь - вызов, отчаяние и сожаление. Затем Рендер увидел его, шагающего по
горам, сбивающего хвостом снег с самых высоких пиков - последнего
волка-оборотня Севера, Фенриса, сына Локи, бушующего в небе.

Фенрис прыгнул в воздух и проглотил луну. Он приземлился неподалеку
от Рендера; его огромные глаза горели желтым огнем. Он крался к Рендеру на
бесшумных лапах через холодные белые поля, лежавшие между горами, и Рендер
отступал от него, поднимаясь и опускаясь по холмам, через трещины и
ущелья, мимо сталагмитов и башенок, под ледниками, вдоль замерзших рек,
все вниз и вниз, пока жаркое дыхание зверя не обдало его, и хохочущая
пасть не раскрылась над ним.

Рендер увернулся, и его ноги стали двумя сверкающими реками,
уносящими его прочь.

Мир отскочил назад. Рендер скользил по склонам. Вниз. Быстрее...
Прочь...

Он оглянулся через плечо.

Вдалеке серая тень неслась за ним. Рендер чувствовал, что зверь легко
сузит разрыв, если захочет. Надо двигаться быстрее.

Мир под ним зашатался. Повалил снег. Он бежал вперед, к
расплывчатому, разбитому контуру. Он прорывался сквозь пелену снега,
который, казалось, шел теперь вверх, с земли.

Он приближался к разбитому предмету. Приближался, как пловец -
неспособный открыть рот и заговорить из боязни утонуть, так и не узнав.

Он не мог оценить свое продвижение вперед; его несло, как прибоем, к
обломкам, и, наконец, он остановился рядом с ними.

Некоторые вещи никогда не меняются. Это вещи, которые давно перестали
быть предметами и остались исключительно как никогда не регистрированные
случаи вне порядка элементов, называемого Временем.

Рендер стоял здесь и не беспокоился, что Фенрис может прыгнуть на
него сзади и съесть его мозг. Он закрыл глаза, но не мог перестать видеть.
Сейчас не мог. Большая часть его самого лежала мертвой у его ног.

Раздался вой. Серая тень мелькнула мимо Рендера. Злобные глаза и
кровожадная пасть укоренялись в искореженном каре, прогрызая сталь,
стекло, нащупывая внутри...

- Нет! Зверь! - закричал Рендер. - Мертвые священны! МОИ мертвые
священны!

В его руке появился скальпель, и он умело полосовал сухожилия, бугры
мускулов напряженных плеч, мягкое брюхо, веревки артерий.

Рыдая, он расчленял чудовище, часть за частью, и оно исходило кровью,
пачкая машину и останки в ней адским звериным соком; кровь капала и
лилась, пока вся равнина не покраснела и не скорчилась.

Рендер упал поперек разбитого капота, и тут было мягко, тепло и сухо.
Он рыдал.

- Не кричи, - сказала она.

Он крепко ухватился за ее плечо. Рядом было черное озеро под луной
Веджвудского фарфора. На их столике мигала единственная свеча. Эйлин
держала стаканчик у его губ.

- Пожалуйста, выпейте это.

- Да, давайте.

Он глотнул вина; оно было сама мягкость и легкость. Оно горело в нем,