Чтение 28–й страницы книги ~Ричард де Амальфи~

Клаудия с холодным высокомерием наблюдала, как я зажал в кулаке дракончика, а другой рукой снимаю прилипшие нити. Дракон угрожающе разевал крошечную пасть и злобно шипел. Одну лапу сумел протиснуть между моих пальцев и махал ею, воображая, что рвет меня в клочья.

- Странный вы человек, сэр Ричард, - заметила она с предельным высокомерием. - Мягкий, как... тряпка.

Я не моргнул и глазом, спокойно поклонился, не переставая чистить дракончика.

- Вам виднее. Вокруг вас одни настоящие мужчины!

- Да, - ответила она с вызовом. - Они не станут выпутывать из паутины бабочку или дракончика! Грезят, как и положено мужчинам, о кровавых битвах, жестоких сражениях и великих подвигах!

Я пожал плечами:

- А кто спорит? Значит, я ненастоящий. Вы удовлетворены?

- Полностью, - ответила она победно. - Не понимаю одного, что заставило вас тогда вмешаться и порубить те неприятные сооружения, метавшие камни?.. Что вы надеялись получить? И почему сразу же не явились за вознаграждением, когда впечатления от внезапного нападения были еще свежими?

Я фыркнул, раскрыл ладонь. Дракончик с самым ошалелым видом сел на задницу, как игрушечная собачка, раскрыл одно крыло, осмотрел, потом другое. Солнце просвечивает насквозь, в тончайшей розовой пленке отчетливо видны мельчайшие кровеносные сосудики и темные утолщения не то сухожилий, не то крохотных косточек.

- Ну, знаете ли... - сказал я медленно, не отрывая взгляда от дракончика. - Меня в детстве учили, воспитывали даже, что добро следует делать не только без мысли о вознаграждении, а по возможности вовсе тайно. Чтобы тот, кому его творишь или что-то даришь, даже не подозревал и не был обязанным... Увы, тайно я не мог убрать этот несанкционированный митинг от стен вашего уютного замка, слишком уж суетились и кричали, но я постарался... э-э... побыстрее и без мысли о вознаграждении.

На мгновение я отвел взгляд от дракончика и посмотрел на ее почти оголенную грудь и открытые плечи. Вот, мол, что имею в виду под вознаграждением и потому отказываюсь от него с большей неохотой, как если бы пришлось отказываться от императорской короны.

Клаудия выглядела удивленной, брови взлетели на середину лба, глаза расширились, а маленький ротик с полными чувственными губами приоткрылся в безмерном удивлении.

- Сэр Ричард...

- Да?

- Вы в самом деле...

Она умолкла, я осторожно осмотрелся по сторонам, чтобы не спугнуть успокоившегося дракончика, он начал вылизывать лапы, а потом извернулся и, уморительно перекосив рожу, почесал себя задней лапой за ухом.

- Что не так? - переспросил я с деланным непониманием.

Она спросила с недоверием:

- Вы в самом деле так думаете?

Я пожал плечами:

- Если я в самом деле думаю... что вообще-то для такого доблестного рыцаря странно, верно?.. Особенно с моим ростом и моей мускулатурой, то думаю именно так и именно тем местом, которым думать приматам положено. В смысле верхним концом. Конечно, я имею в виду верхний конец спинного мозга, именуемый головным.

Она смотрела обалдело, я сам не понял половину той чуши, что мелю, но уж очень хороша и чересчур хочет видеть меня дураком. Здоровенным мускулистым дураком. Почему бы не подыграть красивой женщине?

Дракончик закончил вылизывать правую лапку, принялся за левую. Крохотный язычок мелькает стремительно, как огненная искорка, между пальцами. Дракон старательно выкусывал вцепившуюся туда плесень или остатки паутины, едва слышно сопел и всхрюкивал. балансировал на трех лапах, даже не помогая крылышками, я невольно чуть-чуть наклонял ладонь, чтобы он не свалился.

Клаудия смотрела то на дракончика, то на меня, в глазах возникло нечто вроде обиды.

- Ладно, - сказала она с легким раздражением, - вам это, конечно же, ни к чему, когда у вас такие мускулы, я просто упомяну, что вас ждет опасность у Тихих Болот, а вы сейчас едете прямо к ним, и еще недавно появилась область зыбучих песков прямо на дороге к речному броду.

Я подумал, переспросил:

- Это что же, теперь стараетесь оказать мне важную услугу как бы невзначай, не снимая лыж... то есть не слезая с коня?

Она произнесла сухо:

- Вы расценивайте это как хотите. Но про зыбучие пески еще никто не знает.

- И все же?

Дракончик посмотрел на меня внимательно, раскрыл крохотный ротик, что-то просипел, а то и прорычал, но у нас разные децибелы, вскинул крылья, в ладонь мягко толкнули крохотные лапки. Маленькое легкое тельце взвилось в воздух и, не делая прощального круга, сразу устремилось в сторону ближайшей горы с изъеденной временем лицевой стеной.

Клаудия тоже проводила его взглядом, показалось, что волшебница довольна исчезновением фактора, отвлекающего внимание от ее безукоризненных ног, скрытых, впрочем, длинным платьем до щиколоток, но настоящие мужчины и под шароварами могут оценить женские ноги.

- Мне, - ответила она с запозданием, - такая услуга в самом деле ничего не стоит. Вам же пришлось хоть немного помахать мечом... оказывая услугу мне. Один раз вас даже по голове стукнули.

- Точно видели?

- Да уж заметила.

Я нагло оскалился:

- Получили удовольствие?

Она гордо выпрямилась, нос кверху, взгляд вниз, как на червя у ее ног.

- А вы как думаете?

- Да уж думаю...

Она изумилась:

- В самом деле? Головой?

- Ну и как, - поинтересовался я, пропуская мимо ушей выпад, - я был хорош?

- Как петух, - ответила она с растущим раздражением. - Вообще-то опасность была нешуточная, а вот информацию для вас не искала, она у меня случайно. Так что с вами не расплатилась, еще в небольшом долгу...

Я смерил ее бараньим взглядом:

- Так в чем задержка? Раздевайтесь!

Она гордо выпрямилась, щеки окрасились румянцем:

- Наглец, хам, невежда!

Я оскалил зубы в наглой усмешке:

- Ну вот, леди, уже и не чувствуете себя обязанной, верно?

Она несколько мгновений смотрела в упор, опешив, еще не понимая, почему я доволен, словно поймал ее на краже, вдруг вспылила:

- Мерзавец!.. Как вы умеете все... перевернуть!

- И тут пришел поручик, - сказал я, - и все испортил. Ладно, Клава, чего мы кусаемся? Все-таки самец и самка должны уживаться лучше. Я - самец, посмотрите мои мускулы. Да посмотрите же!.. Кстати, это у меня не единственные отличительные признаки пола. Вы - самочка, на ваши вторичные половые признаки можно даже не указывать пальцем, они все время у меня перед глазами. Я просто взгляда от них оторвать не могу...

Она вскочила, глаза мечут молнии, негодованием обдало с такой мощью, что озноб прошиб меня до внутренностей, противно заныло под ложечкой.

- Вот видите. - сказал я с укором, - как только брякнешь правду...

Она сдержалась, произнесла очень холодно:

- Да, вы сама порядочность и скромность, а вот не умеете этого показать. Прощайте, сэр Ричард. Не могу сказать, что было приятно встретиться.

- А вот мне все равно было приятно. - ответил я. вставая. - Вы мне нравитесь, Клава.

Она отступила, оглянулась. Один из лучников, словно получив мысленный приказ, ринулся со всех ног к ее кобылке, ухватил за повод и привел бегом, глядя на волшебницу с почтением и опаской.

Я поспешил за Клаудией, взял узду из рук лучника, преклонил колено, а когда она, снова едва коснувшись, взлетела в седло, все так же свесив ноги на одну сторону, с поклоном передал ей поводья.

Она почти выхватила из моих пальцев, негодующий взгляд карих глаз ожег, словно по лицу стегнули крапивой.

- Прощайте, сэр Ричард, - повторила ледяным голосом. - Вы по-прежнему вольны пересекать мои земли во всех направлениях.

- Благодарю вас, леди Клаудия, - ответил я и поклонился.

- И даже охотиться.

- О, я уж наохочусь...

Наверное, я произнес чересчур прочувствованно, а поклонился слишком низко, она вскинула подбородок, в глазах откровенный гнев, без нужды хлестнула лошадку, та обиженно вскрикнула, ударила в землю всеми четырьмя и ринулась с такой скоростью, что стук копыт слился в тут же стихшую барабанную дробь.

Я проводил ее взглядом, хороша, даже слишком хороша, но инстинкт предостерегает: с такими женщинами очень непросто, это всегда быть начеку, так лучше уж нам чего-нибудь попроще, а циркачки пусть другим, кто не берется завоевывать мир. Наполеон говорил, что сильная личность должна избегать баб-с, как мореплаватель избегает рифов.

Подошел Харальд, все видит и все замечает, такая должность, спросил тихо:

- Ваша милость, а как же вы насчет зайцев, забитых на охоте?

- То другое, - огрызнулся я. - Надо есть, вот и ем. Но если бы вместо дракончика в паутину попал заяц, я бы его отпустил. Конечно, потом в лесу ему мне лучше не попадаться... Понял?

- Понял, ваша милость. Прям на душе полегчало. А то уж подумал, что и вы тронулись. Бывает, проходят по этим землям всякие... Есть и такие, что не едят.

Я кивнул понимающе:

- Вегетарианцы? Которые безмясоедные?

- Не только, ваша милость...

- А, полные, значит, - сказал я. - К рыбе не притрагиваются, молока не льют...

- Если бы только это, ваша милость...

- Сыроеды, - определил я тоном знатока. - Мало того, что только траву, так еще и не варят, сырую жуют.

Он покачал головой:

- Да нет же, ваша милость! Ничего не едят.

Я опешил, раскрыл рот.

- Как это... ничего? Совсем ничего?

- Совсем, - поклялся Харальд. - Я сам одного такого видел в детстве. Шатунисты вроде бы. Или шаталисты, не помню точно. Мудрые что-то говорили насчет какого-то азота, который прямо из воздуха, но для нас, простых людей, все равно что ничего не есть.

Я смотрел ошалело, и хотя моя подготовка позволяет объяснить все на свете, но все-таки заявленьице пошатнуло почву, будто при землетрясении.

А Зигфрид спросил вполголоса:

- Что она хотела?

- Ищет спутника жизни, - объяснил я. - Сама отличается тяжелым характером, зато легким поведением.

Зигфрид задумался.

Часть 3

Глава 1

Завидев нас, из ручья выбрался обнаженный до пояса Алан де Тридент. Я впервые увидел его без доспехов и даже без рубашки, засмотрелся на развитые, даже переразвитые от постоянных упражнений с мечом грудные пластины мышц, что сперва показались похожими на женские груди, очень уж выпуклые и сдвинутые вниз в состоянии покоя, но едва на берегу поднял с земли рубашку, приподнялись, окаменели, их прочертило тугими сухожилиями, а тонкие полоски шрамов стали выпуклыми, заметными.

На вертеле медленно поворачивается освежеванная туша молодого оленя. Лучники разложили на скатертях захваченные из дома хлеб, сыр, фрукты, рыбу, пучки молодого чеснока и лука.

Мне освободили место, Тюрингем сноровисто срезал зажаренное мясо тонкими ломтями, посолил и разложил передо мной. Я накрыл стеблями лука, с удовольствием вдохнул бодрящий запах.

Зигфрид и виконт Теодерих сидели с Аланом, тот с горящими глазами рассказывал:

- Мы с утра до поздней ночи не покидали седел, уподобившись диким кочевникам, а когда пришли в южные страны, то днем спали, а ехали ночами, пока безжалостное солнце не вытапливает плоть из-под шкуры, что стала толще доспехов из кожи буйвола!.. Мы ели сухари, а потом уже чахлую траву, но шли через пустыню неудержимо, назад пути нет, мы же рыцари, нам стыдно отступить, словно простолюдинам... Чужие духи зла хохотали в ночи, иногда показывая страшные лики в багровом свете костра, а ночами садились на грудь, хватали за горло, щелкали зубами...

- И король был с вами? - спросил виконт восторженно.

- Да, ведь он тоже рыцарь! В походе все равны...

Все равны только в гробу, подумал я. Да и то одни - в дубовом, другие - в сосновом.

- С нами был даже герцог Волквин Верденский, чей род восходит к легендарному Готу, победителю Ледяных Королей и открывателю Второго прохода! И этот человек с такой родословной делил пищу и кров с простыми солдатами... Сэр Ричард, вы можете себе такое представить?

Я задержал кусок у рта, прожевал то, что уже откусил, ответил сипло:

- А что родословная? Кто хорошо служит своей родине, тот вообще не нуждается в предках.

Зигфрид хмыкнул, Алан возразил уязвленно:

- Но люди с таким ветвистым фамильным деревом встречаются крайне редко...

- Фамильное дерево, - пояснил я, - это дерево, на котором ветви столь неинтересны, что вынуждены хвастать о своих корнях. Ваш герцог таков?

- Нет, он доблестный воин!

- Значит, вы его позорили, рассказывая о его предках, вместо того чтобы похвалить его самого. Дорогой Алан, генеалогия - это история происхождения от некоего предка, который сам отнюдь не стремился выяснить свою родословную. Иначе генеалогия могла бы стать еще длиннее.

Зигфрид вновь хмыкнул, сказал глубокомысленно:

- Титулы - декорации дураков. Я вот никому не рассказываю, сколько у меня предков. Зачем? Я сам - знатный предок! Пусть начинают считать от меня, Зигфрида Великолепного!

Алан сказал подозрительно:

- Великолепного? Это вы сейчас придумали, сэр Зигфрид? Кто вас называл Великолепным?

- А хоть и я, - ответил Зигфрид, ничуть не смутившись. - Разве я не просто чудо? Ведь еще не все потеряно, еще терять да терять!

Алан вздохнул:

- Порядочность, как и девственность, теряется навсегда. Теперь Зигфрида уже ничто не спасет.

Зигфрид принял от лучников исходящий паром кусок мяса, вгрызся, как голодный волк, довольно взрыкивал, глаза стали как щелочки.

Ульман, Тюрингем и Харальд ели степенно, соблюдали манеры, подсмотренные у господ. Харальд принялся рассказывать о волшебных камнях, что приносят удачу, Ульман в свою очередь рассказал о камнях, что удачи не приносят, зато оберегают от бед и неудач, на что Тюрингем вспомнил про камешек Горного Короля, потерянный сотни лет тому где-то в этих краях, который мог и оберегать, и удачу приносить, а еще привораживал всех женщин...

- Смотря какой у него по мощи камень, - пробормотал Харальд. Оглянулся на меня. - Вас, должно быть, удивляет, ваша светлость, что говорим о камнях, а не о благородном железе, что именуется сталью, не о серебре, золоте...

Я сдвинул плечами:

- Нисколько. Иные камни дороже золота.

Он взглянул на меня уважительно.

- Вы сталкивались с ними?

- Да, - ответил я коротко. - Да.

- И даже держали в руках?

- Да, - повторил я, голос мой стал глуше. - И держал, и сам вставлял в... словом, когда приходило время, покупал новый камень взамен устаревшего, более мощный, позволяющий больше... Ставил на маму, смотрел, как пашет. В моей стране это называется апгрейдом.

- Называется? - повторил он с почтением. - Значит, там колдуют и... другие?

- Все умеют делать, - отмахнулся я. - А чем еще знаменит тот проц... в смысле камень Горного Короля, кроме привораживания баб-с? Все-таки это не самое достойное применение.

- Не скажите, ваша милость...

- А что такого? - не понял я. - Да только свистни!.. Нет, камень на такую ерунду тратить глупо. Лучше уж микроскопом гвозди...

Харальд даже встал от излишней почтительности, то ли перед камнем, то ли передо мной, я жестом велел сесть, он сказал звенящим от почтительности голосом:

- Это великий камень! Только с его помощью удалось остановить Черного Властелина... так его называют, хотя легенды говорят, что он был светлым, как солнечный луч. А другие вовсе гласят, что он был юной женщиной. Словом, Властелина сковали чарами Камня, низвергли и запечатали всеми могучими чарами выход на поверхность. Однако...

Я кивнул.

- Понятно, все сдается коррозии. Даже чары.

Он смотрел с великим уважением.

- Вы, господин, зрите прямо в корень! И хотя Черный Властелин в аду, но оттуда можно выбраться. Да, вы правы. Если есть вход, то есть и выход. Два выхода надежно завалены и задвинуты горными пластами, а третий, самый уязвимый, - чарами. Они ослабели за эти двадцать тысяч лет, а Властелин, напротив, набрал мощи от сил ада...

- Он что, - спросил я, - бессмертный?

Харальд посмотрел на меня с удивлением и даже отстранился, словно его шокировал вопрос.

- Ну конечно, господин... Или вы так шутите? Все Властелины бессмертны. Ходили слухи, что и у них есть уязвимые места, но пока еще никто Властелина не убил, а от старости они, понятно, не умирают.

* * *

От зажаренного оленя ребра да ноги, да и те с головой и кишками бросили в кусты, там началось шевеление, раздраженный писк, ветки колышутся, вспыхнула драка между мелкими зверьками, а мы, запив обильный обед, кто вином, кто чистой водой, разобрали коней.

Я поднялся в седло с думами о волшебнице, очень уж непоследовательно ведет себя, хотя многие слова и поступки объяснимы, если принять гипотезу, что сколько бы ей ни было лет, все такая же, какой была... не будем уточнять, сколько лет или веков, женщина все-таки, да и не знаю, если честно.

Да и то, где здесь продвинешься? Лес и звери вокруг, а люди прячутся в норы, как те же звери. Чтобы жить в глуши и быть продвинутой, нужен Интернет, желательно - выделенка. Или что-то подобное. Впрочем, не может быть, чтобы такое не существовало и теперь. Хоть в какой-то урезанной и донельзя искаженной форме. Все-таки Интернет был повсюду, его и создавали на случай ядерной войны, чтобы, когда все порушено и выжжено, все-таки оставалась связь с уцелевшими..

- Стоп, - велел я, отряд послушно остановился. Рыцари опустили ладони на рукояти мечей, а лучники схватились за луки. - По непроверенным, но заслуживающим доверия данным, вон там Тихое Болото, да?

- Точно, - подтвердил Харальд.

- Объедем, - решил я. - Сегодня там что-то сидит очень голодное. Харальд, а эта дорога ведет к реке?

- Да, ваша милость.

- А через реку брод?