Чтение 28–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

Я неотрывно смотрел, как по краям Темного Пятна колышется, не отрываясь, грязно-серая бахрома.

- По крайней мере, - сказал кто-то хриплым голосом, я удивился, ощутив, что это говорю я сам, - сразу не замерзну... Если что, можно тут же взад...

Брат Кадфаэль спросил встревоженно:

- Брат паладин, может быть, мне тоже с тобой?

Я поколебался, монах обладает дивной мощью святости, до сих пор мурашки по телу, когда вспомню, как он остановил речные воды, однако Кадфаэль честен и прямолинеен, а вот я вроде бы тоже честен... по большей части, но когда можно на кривой козе, то я лучше на ней, так как обычно кривая вообще-то прямее. Ну, если кто не понял, то быстрее привозит к цели.

- Ждите здесь, - ответил я тяжелым голосом.

- Как долго? - спросил король хмуро.

Он поглядывал с вопросом в глазах, словно тоже хотел предложить свою помощь, но не решался.

- Вам будет знамение, - ответил я значительно.

- Какое?

Я покачал головой.

- Неисповедимы пути Господни. Но знамение будет! Нужно его только увидеть. Бобик, ты тоже жди! Никуда не ходи, не бегай. Никакой охоты. Если жаждется посторожить, то сторожи Фриду. За женщинами, как ты понимаешь, всегда нужен глаз да глаз.

Я пустил Зайчика вперед, он тревожно прядал ушами, иногда поворачивал голову и смотрел на меня очень уж умными, хоть и не человеческими глазами. Сердце отчаянно колотилось. Это, конечно, безумие, но, с другой стороны, если эти темные люди, хотя это совсем не люди, появляются вот из таких Пятен, то в первую очередь и надо заняться этими Пятнами. Либо поставить вокруг них стражу и уничтожать всех, кто выходит, либо постараться уничтожить сами Пятна, раз уж они не столь безобидны, как выглядят, либо...

Я поежился, заранее чувствуя озноб по всему телу. Поставить вокруг стражу не в моих силах, я пока что не король, уничтожить сами Пятна - это вряд ли сумеет даже папа римский, остается третье... Я глубоко вздохнул, тронул Зайчика.

- Давай прямо.

Темное Пятно похоже на грозовое облачко, что случайно зацепилось за крайние деревья небольшого леса. Брело себе, брело, подгоняемое ветром, а тут вот большие злые деревья загородили дорогу, ухватили колючими ветками...

Само по себе облачко много меньше того, через краешек которого я однажды проехал, чуть не превратившись в сосульку. И остановилось над краем болота, так что никому особенно не мешает, дорогу не загораживает.

Зайчик порывался пойти вскачь, я придерживал, всматривался. Лес хоть и густой, но невелик, эдакая дремучая роща посреди зеленого травяного поля. Уши Зайчика дрогнули, сдвинулись и чуть повернулись, как локаторы. Я посмотрел в ту сторону, кровь пошла тугими волнами к моим ушным раковинам, повышая их чувствительность. Вроде бы донесся неясный шум, но так могут и ветви шумнуть под порывом ветра, а то и подгнившее дерево рухнуть...

Когда до стены леса осталось не больше сотни шагов, я услышал как будто дальний стон, на ум сразу пришла дурацкая фраза насчет не то запора, не то оргазма дровосека, донесся приглушенный расстоянием треск, среди далеких вершинок одна качнулась и пошла по косой вниз, ломая ветки соседям.

Я придержал коня, у подгнивших деревьев зеленых ветвей на верхушке не бывает. Наверное, не бывает. Так что там орудуют ребята с топорами. Странно, что в глубине леса, обычно любая вырубка начинается с опушки.

- Ладно, - произнес я сердито, - мауглей бояться - в лес не ходить. Зайчик, жди меня здесь!

Зайчик лишь проводил меня понимающим взглядом, когда я, оставив седло, начал пробираться между деревьями в глубь леса. Пахнуло сыростью, от толстых стволов веет холодом, там под корой из дальних глубин поднимается холоднющая родниковая вода, охлаждая по пути стволы, а затем спасая ветви и листья от перегрева. Зеленый мох на стволах остался недвижим, а коричневый тут же начал сдвигаться в надежде, что я притронусь, задену хотя бы локтем.

Чаща неимоверная, я продирался через зеленые заросли кустов, подныривал под ветви деревьев, что опускаются до самой земли, а ветви елей так и вовсе лежат на земле. Десятка через два шагов увидел просвет, деревья расступились, я затаился за толстым стволом.

Да, отговорила роща золотая, дальше только пни, образовавшие огромную поляну. На той стороне мужики тюкают топорами, толстая гордая лиственница вздрагивает, но, увы, не убежать. Двое мужиков рубят, третий оперся о топор с длинным топорищем, нога за ногу, отдыхает и что-то рассказывает. Я напряг слух, у паладинов он получше, чем у ведущих разгульный образ жизни, постепенно начали доноситься слова:

- ... не боись... Хозяин знает...

- Да я за другое... Лес скоро кончится, вон как мы его!..

- Не боись, - повторил первый голос, я понял, что успокаивает мужик на отдыхе, у него голос ровнее, не хакающий. - Это надолго...

- Как надолго, - если по десять деревьев каждый день?.. А нам сказали рубить тайно.

Раздался страшный скрип, я отпрянул, зажал уши. Проклятый жук в полуметре от меня приподнял металлические надкрылья и провел по ним такой же металлической когтистой лапой. Дотянувшись, я щелчком сшиб его на землю, снова нацелился на дровосеков, но там треск, лиственница накренилась и величаво рухнула, цепляясь ветвями за более удачливых подруг.

Дровосеки принялись обрубать ветки, я пошел вбок, пригибаясь за стволами. Чем дальше в лес, тем ближе вылез, так и есть, дальше стволы распиливают, грузят на телегу и увозят... сердце тукнуло, сбившись с ритма: увозят прямо в темную стену тумана. Я видел, как исчезла лошадь, телега продолжала двигаться, пока и ее не втянуло в черноту, что значит конь продолжает двигаться.

Я подошел к туману. Он выглядит как живое существо наподобие медузы: края колышутся, внутри двигаются сгустки, уплотнения, но с землей не соприкасается: висит в сантиметре, трава обледенела, земля покрыта инеем.

Я протянул руку - ушла по локоть в черноту, пальцы я вижу совсем смутно. Сделал шаг, чернота сомкнулась, леденящий холод ожег кожу. Пальцами коснулся лица, потрогал нос, не вижу даже силуэта руки. Ноги вздрагивают, но заставил себя сделать несколько шагов, тьма начала рассеиваться.

В прошлый раз я видел в Темном Пятне бескрайнюю и безрадостную равнину, полностью промороженную и лишенную всякой жизни, словно попал на поверхность Урана, сейчас в полумиле впереди начали проступать призрачные башни, зубчатые стены. Сделал еще несколько торопливых шагов, и замок стал виден целиком.

Лютый холод пробрался под одежду, начал щипать за уши. Что делать, красной шапочки здесь нет, а холод вообще-то обычное тепло, только в обратную сторону...

Замок невелик, однако высок, как Кельнский собор, но если там строгая одухотворенная красота, то здесь нечто злобно-казарменное, рациональное, бездушное.

От стен дохнуло угрозой и надменным величием, мол, пади, червь, на брюхо и ползи поклониться, так что я сразу, как сын своего века, ощетинился и внутри меня нечто громко и отчетливо сказало: а вот хрен тебе, такому примитивному зомбированию не поддаемся, мы уже битые-перебитые, я от бабушки ушел и от дедушки ушел, а у вас, козлы, всю посуду побью...

На купол водружен крест, я не сразу сообразил, что царапнуло, пока не понял, что крест водружен "вверх ногами". По коже прокатился холодок страха, но сразу ощутил и некоторое облегчение: понятно, не простая церковь, а черная, и мессы здесь служат именно черные. Что такое черные мессы, не знает только младенец: всякие там изуверы, желая получить власть от Сатаны, собираются в общества и служат свои мессы, когда вместо алтаря - живот обнаженной женщины, чаша с причастием ставится у нее между ног, а во время богослужения... тьфу, чертослужения закалывают христианского младенца или девственницу, кровь сливают в чашу, из нее пьют все, начиная со священника, а потом начинается оргия.

Мало кто не знает про маркиза де Сада или про Синюю Бороду, что занимались алхимией, пытаясь открыть секрет производства золота. Каждый из них с целью получения помощи от дьявола принес в жертву по две-три сотни младенцев, после их ареста в подземельях нашли массу детских черепов. Я могу не знать, как работает Интернет, но нет таких людей, кто во всех подробностях не рассказал бы, как проходят черные мессы...

Глава 8

Я задержал дыхание, пригнулся за огромным валуном. В темном небе совершенно бесшумно промелькнули огромные тени. Я видел только, как гасли звезды, затем лунный свет выхватил трех гигантских летучих мышей. Нетопыри выпустили из-под брюха лапы и легко обрушились на землю. С каждого чудовища слезло по темной фигуре.

- Вы готовы, мастер? - донесся мягкий голос.

- Да, - ответил другой голос, властный и раздраженный. - А нельзя их оставить?

- Увы, - ответил прежний голос, - заклятие уже слабеет, надо уходить!

- Но при Коклепсе мы на них же вернулись обратно!

- Коклепс всего в трех милях, ваша милость... А здесь сорок миль в одну сторону.

- Черт бы вас побрал...

Третий, который дотоле молчал, сказал раздраженно:

- Убиларк, не ной!.. Нам все равно здесь оставаться, пока все королевство не станет частью империи.

Все трое один за другим скрылись в черном храме, а я затаился, старался даже не дышать. Господи, к альбигойцам еще и имперцы. Сколько же вас на крохотное королевство Барбароссы?

Оставшись без седоков, нетопыри начали поводить ушастыми головами, я видел, как жутко сверкают огромные глаза и блестят длинные зубы. Но хуже всего, что как будто приходят в себя после сна: вздрагивают, внезапно взмахивают крыльями, не двигаясь с места, щелкают друг на друга жуткими пастями.

Один насторожился и повернул голову в мою сторону. Я постарался опуститься пониже. Нетопыри видят еще и ультразвуком, как бы не решили, что я добыча, но вряд ли, они ж только майских жуков хватают на лету, тем и кормятся, а я еще тот жук...

С той стороны камня послышался скрип, словно валун режут циркулярной пилой. Я пожалел, что не наложил стрелу на тетиву, можно бы успеть всех троих, но теперь поздно, выхватил меч и успел обрушить на округлую голову с острыми ушами как раз в момент, когда она поднялась из-за камня, а глаза увидели меня.

Лезвие рассекло монстра до самого камня. Держа меч одной рукой, я торопливо схватил молот и швырнул в двух оставшихся тварей, что уже повернулись в мою сторону и, растопырив крылья, намеревались то ли взлететь и обрушиться сверху, то ли прыгнуть оттуда.

Шмякнуло, послышался легкий хруст, словно ломались тонкие прутики. Затем тяжелый удар, от которого дрогнула земля. Я выставил ладонь, поймал молот и пригнулся, успев увидеть, как от удара молота о стену храма сверху посыпались огромные камни.

Ни на что не надеясь, а скорее уже по привычке, я торопливо повернул кольцо на пальце. Еще, еще чуть... Мои руки стали прозрачными, а когда повернул так, что камешек оказался на внутренней стороне, мое тело словно растворилось. Пальцы жадно ощупали грудь, лицо.

- Получилось!.. Получилось!

Какой же я умница, сообразил, что такое кольцо срабатывает только там, где все пропитано магией. Это как мобильник, что работает только в определенном радиусе. Может быть, даже как Wi-Fi: радиус еще меньше, зато какой доступ, какой доступ...

Уже не скрываясь, я побежал к замку. Изо рта вырывается пар, под невидимыми сапогами хрустит корочка льда, стебли травы рассыпаются со стеклянным пощелкиванием.

У ворот замка двое стражей в тяжелых меховых шубах, в толстых шапках из заячьих шкур. Ворота закрыты, зубы начинают выбивать дробь, обхватил себя руками за плечи и напрягся, удерживая тепло. За спиной приближающийся стук копыт, скрип телеги. Отставшая телега тяжело доползла к воротам, стражники молча открыли, я успел вскочить на задник телеги. Круглые поленья под моим весом раздвинулись, но, к счастью, хмурый возчик не заметил, а озябшие стражи тоже не обратили внимания.

Телегу уже встречали трое задубевших мужиков, один закричал сорванным голосом:

- Чего так долго?.. Там догорает последнее полено!

- Возить все дальше, - огрызнулся возчик.

- Это не продлится долго!

- Ты это лошади скажи...

Он бросил поводья одному, подул на озябшие пальцы. Я осторожно слез, заглянул в распахнутые двери. Похоже, кухня, там пробраться между котлов и снующих людей будет непросто, однако ворота донжона закрыты вовсе, а я уже задубел.

На кухне жарко, только в распахнутые двери тянет жутким холодом. Поленья быстро забросали вовнутрь, двери закрыли. Я медленно продвигался вдоль стены, дважды нечаянно толкнул работающих. К счастью, все в тесноте толкаются, ворчат, работают в спешке, как будто и в самом деле последний день, а завтра выйдут отсюда хозяевами этого мира, даже слуги назовутся баронами и отхватят себе поместья...

Хреновая из меня балерина, бежать вверх по лестнице на цыпочках куда хуже, чем явиться во фраке на дискотеку. Справа из стены выступают красиво вылепленные львиные головы. Так я их называл за неимением лучшего слова, на самом деле эти хищные звери с вытянутыми мордами мало похожи на львов, разве что такого же калибра. Их так много, что я сразу перестал замечать их, однако сейчас вдруг у каждого из пасти полилась прозрачная струйка.

Внизу аккуратный каменный бассейнчик, размером с тазик, вода не разбрызгивается, мирно уходит, но холодок страха пробежал по спине... и там остался.

Я заставил подгибающиеся ноги переступать дальше, на высоте третьего этажа открылись дивной красоты каменные аллеи. Окружают двор с четырех сторон, отделены каменным забором мне до пояса, а колонны толщиной со столетний дуб поддерживают свод через каждые два шага. Все добротно, тяжело, массивно.

В лунном свете выглядят зеленоватыми, благородная такая зеленоватость, печать веков, но что-то мне подсказывает, что храм намного старше, чем я думаю.

На ровной стене начало медленно проступать гигантское лицо. Сперва как будто нарисованное грубым углем, затем помимо толстых линий начали появляться и тонкие, лицо заштриховалось, стало выпуклым. Дрогнули и медленно стали подниматься тяжелые набрякшие веки.

Я ощутил, что, если эти глаза увидят меня, будет худо. Поспешно отступил за колонну, а затем вообще попятился, стараясь ступать как можно тише. Веки поднялись, открывая самые ужасные глаза, какие я только видел. Из желтых зрачков блеснул красный, как лазер, свет.

Дрожь прошла по телу. Я оглянулся: за спиной показались фигуры в темных плащах, капюшоны надвинуты на лица. Слева - закрытая дверь, возле нее воин в доспехах. Убить или оглушить нетрудно, но глупо, потом и завеса невидимости не поможет в поднявшейся толкотне.

Нечеловеческий голос спросил гулко:

- Кто ты, скрытый от глаз людских?

Меня тряхнуло, будто попал под удар неслабой молнии.

- Тихо, командор, - вырвалось у меня свистящим шепотом.

- Кто ты? - повторил каменный голос.

- Тихо, - сказал я умоляюще. - Да, я тот самый, ты угадал! А сейчас замолчи, повелеваю.

Голос затих, каменное лицо застыло. Вот так, наглость - второе счастье. Главное - как себя поставишь. Вот потому подлый кот живет в тепле и уюте, а верный пес сидит на цепи в будке. С сильно бьющимся сердцем я попятился, на звук голоса уже бегут люди с оружием, попытался отыскать нишу, но ничего похожего, подпрыгнул и с усилием подтянулся. Руки, еще замерзшие, дрожат, кое-как залез на галерею выше, отдышался и побежал на цыпочках.

По ту сторону перил внизу круглый зал, щедро освещенный множеством черных свечей, в самом центре - дьявольская пентаграмма, нарисованная красным, а в центре пентаграммы широкий камень. На камне распростерта обнаженная женщина. Тело неестественно белеет среди темных красок, как будто на алтарь бросили гигантского сома. Или тритона из пещер, не знавшего солнечных лучей и вообще не видевшего света. Вокруг камня ходят, читая свои сатанинские молитвы, двое монахов, время от времени то поправляя женщине руку или волосы, то зажигая затухающие свечи.

Я тупо уставился на обнаженную, в черепе замелькали сотни картинок, интуиция ведет молниеносный отбор, ага, вон в каждой из протянутых рук по черной свече, приготовлены из жира некрещеных детей, это понятно. Сейчас эти двое пока только готовят к церемонии. Таинство состоится позже, когда явятся главные жрецы. Тогда и зазвучат призывы к Сатане и различным демонам, затем - набор молитв и псалмов, читаемых задом наперед и пересыпанных непристойностями, все это будет исполняться в пентаграмме, нарисованной на полу.

Сатана явно предстанет в виде мужчины с головой черного козла на плечах. Дальше - самобичевание, сжигание молитвенников, куннилингус, феллацио и поцелуи в срамные части тела, все это под аккомпанемент сквернословных цитат из Библии, знаем, проходили, ничего нового, подумаешь - черная месса! Не видели вы, как развлекаются в общагах...

Я быстрее трепетной лани пробегал по переходам, мостикам. Иногда встречая закапюшоненные фигуры, застывал, чтобы не почуяли невидимку по топоту, шарканью или сопению. В самом дальнем зале, даже не зале, а зальчике, алькове, увидел каменное изображение рогатого мужика. Место чистое, ухоженное, но когда я стал подходить, по коже сыпануло даже не морозом, а как будто стегнули ледяными иглами.

Я стиснул зубы, кожу жжет, но стерплю, надо не обращать внимания. Мои ладони легли на плечи каменного монстра, там вроде вытерто больше, нажал... статуя начала медленно поворачиваться. Послышался тяжелый скрип, все эти глыбы камня весят чудовищно много, но не видно механизмов, что вот так легко запустили процесс открывания ворот, по тяжести сравнимых разве что с крепостными.

Открылась просторная ниша, я поспешно скользнул в нее, дальше узкий проход, еле протиснулся, царапая макушку и плечи. Ощущение ледяных игл исчезло, как будто уже миновал защитную полосу. Небольшая комната, абсолютно пустые стены, а в центре - зеркало.

Крупное, в полный рост, хотя мне придется нагнуться, чтобы рассмотреть себя целиком. Я приблизился, по коже побежали мурашки. Я почему-то отразился в зеркале, хотя вообще-то не должен, или же зеркало плевало с высокой колокольни на волшебное колечко, что на моем пальце.

Овальная рама поблескивает, как мне показалось, приглашающе. Я осторожно тронул пальцами поверхность зеркала, подушечки обожгло, но вместе с тем вроде бы подалось, как будто трогаю слабо натянутую пленку. Надавил сильнее, пальцы прошли, словно в воду вставшего боком озера.

Я сцепил челюсти, протянул руку, страшно. Ощущение такое, что там, в неведомом мире, вот прямо щас в нее вцепится что-то зубастое и отгрызет, и потому, вместо того чтобы отдернуть руку, я торопливо вдвинулся туда весь. Ощущение при переходе то же, что и когда вышел из зачарованной комнаты гостиницы в многомерные или скрытые помещения, что значит, работает тот же принцип. Мгла ушла, я шагнул в богато обставленную комнату, в которой сразу ощутил век других технологий, более высоких, как если бы из Академии в древней Элладе шагнул в лабораторию средневекового алхимика.

Глаза стреляли по сторонам, как у багдадского вора, попавшего в пещеру Аладдина, где нужно успеть схватить самое ценное и скрыться, но сперва ухитриться понять, что же здесь ценное.

Совсем близко раздались голоса, я заметался из стороны в сторону, юркнул в какое-то подобие ниши, застыл, стараясь даже не дышать. В комнату вошли двое в черных плащах, у одного длинный посох из блестящего черного дерева, больше похожий на мокрую змею.

- Девственницу... - услышал я приглушенный капюшоном голос, - сам Янош велел...

- А Баллард? - спросил второй.

- Не будет...

- Он там?

- Да. Они ждут... Вы проведете весь ритуал от начала идо конца.

- Хорошо. Все сегодня...

Болтун - находка для врага. Раскинем индукцией и дедукцией, получается стандартная картина принесения в жертву девственницы. Этот ритуал вызовет какие-то силы, что-то даст, нечто произойдет. Словом, все понятное и даже в чем-то привычное мне, но абсолютно новое для этих людей.

Один ушел направо, другой, по-мужски, налево. Я прокрался за тем, кто по-мужски, налево, на цыпочках, оглянулся, как вор, вроде бы никто нас не видит. Монах заслышал за спиной топот, голова начала медленно поворачиваться. Я с силой ударил кулаком в латной рукавице.

Вместо затылка угодил в висок. Хрустнуло, хотя я хотел только оглушить. Монах начал опускаться на пол. Я подхватил, тело легкое, словно кости пустотелые, быстро затащил в нишу. Поколебавшись, повернул кольцо, ставши видимым, дрожащими руками содрал плащ, чувствуя себя как никогда уязвимым. Плащ тесен в плечах и коротковат, но это я на будущее, сейчас же опустил на лоб капюшон, быстренько повернул кольцо обратно и с великим облегчением вздохнул, когда все тело мое, в том числе и плащ, стало невидимо.

По соседнему проходу двигается процессия, загородив его от стены до стены. Я дождался, когда прошли последние, втихую выскользнул и поспешно пристроился сзади. Идут, к счастью, не строем, когда всем известно, сколько в ряду, так что никто не обратил бы на меня внимания, даже если стал бы видимым, но я человек осторожный, а рыцарство меня не видит и не упрекнет в трусости.

Так прошли по длинному залу, я начал опасаться, что в конце будет перекличка, как можно незаметнее скользнул в одну из комнат, показавшуюся особенно значительной.

Великолепие ошеломило: пухлые старинные тома вдоль стен поднимаются от пола и тают в сумраке свода, а вдоль стен тянутся тоже в бесконечность. На широком столе кипа книг и темные старинные карты. Куда более старинные, чем я мог представить, от них пахнет тысячелетиями. И изготовлены не на пергаменте или бумаге, а на чем-то совершенно неведомом, я просто вообразить не могу... Карта в две краски, нарисована грубо и схематично, однако обладает гипнотизирующей силой. Рисовал либо сверхгений, либо могучий маг, сумевший частицу своей мощи воплотить в рисунки.

Я торопливо повернул кольцо, схватил, свернул в рулон. Пальцы дрожат, я страшился, что хрупкий материал рассыплется от моего прикосновения, но обошлось, сунул за пазуху и попятился, как вдруг заметил книгу в солидной толстой обложке, старинной, с тиснением золотом, с вензелями и гербами.

Пальцы осторожно приподняли край, там всего одна страница, дальше переплет. Странная книга. Очень странная. Впервые вижу, чтобы в такой солидный переплет заключили всего одну страницу.

Я всмотрелся в текст, странные знаки, их обычно называют каббалистическими, попробовал бумагу на ощупь... вздрогнул.

Глава 9

Едва коснулся пальцем края страницы, буквы тут же исчезли, взамен выступили другие. Я прикоснулся еще, еще, но, сколько бы ни пробовал, всякий раз возникают разные страницы. Сколько таких страниц, так и не понял, да и надо уходить, а то уже слышны голоса и приближающиеся шаги. Видимо, древний маг пытался, как мог, воссоздать эффект смены страниц на экране. На своем уровне, понятно. В своем понимании.

Я ухватил книгу, сунул и ее за пазуху, снова повернул кольцо в режим невидимости, отступил и встал, спрятавшись в нишу.

- ... пусть вырежут вельмож, - донесся приближающийся голос, - и как можно больше местного быдла... своенравного и непокорного...

- Да, - ответил другой голос, - мы заселим более послушными...

В комнату вошли двое, от обоих повеяло силой и властностью. Один в черной, как ночь, сутане, другой в епископском одеянии, но ряса разрисована наглыми козьими мордами, перевернутыми распятиями и голыми бабами с гипертрофированными вторичными половыми признаками. Я почему-то не упал в обморок от такого кощунства. Наверное, потому, что сам такие рисовал где-то в пятом классе.

У того, что в епископской рясе, еще и длинные козлиные рога на митре, из-за чего голову приходится держать только прямо, чтобы тяжелые рога не перевесили, черная маска скрывает лицо.

- Что с альбигойцами потом?.. - спросил в черном. - Похоже, их набирается больше, чем планировалось.

Сатанинский епископ сделал нетерпеливый жест.

- Ереси - не выживают! Еретики не понимают мира, в котором живут. Победив, сразу же начнут резать друг друга. Как же, надо добиться еще большей чистоты в своих рядах! Народ возмутится, тут мы и возьмем полноту власти в свои руки...

Один вдруг повернулся в мою сторону. На лице начало проступать изумление. Я понял, что маг видит меня, пусть и смутно. Лезвие моего меча воткнулось ему в горло в тот миг, когда губы изогнулись для заклятия, что то ли убило бы меня, то ли связало бы.

Кровь ударила почти черной струей, я выдернул меч и нанес удар в спину второго мага. Он даже не понял, что случилось, а я не чувствовал угрызений совести, что не совсем по-рыцарски. Тут уж как аукнется: они тоже не пожертвования в пользу голодающих негров собирают.

Даже у самого плохого человека можно найти что-то хорошее, если тщательно обыскать, а здесь и обыскивать нечего: я сорвал с первого сатанинский плащ, как раз мне по фигуре, разве что не висит складками и не волочится по полу, рогатая митра села достаточно плотно.

Я торопливо вспоминал все, что мог вспомнить о черной мессе. Единого ритуала, насколько помню, нет и не было. Черная месса возникла как пародия на католическую мессу, дожила до моих дней в виде сексуальных шалостей со всякого рода разрисовкой тел непристойными рисунками, которая называется теперь боди-артом.

Черная месса - все та же месса, только задом наперед, крест вешается вниз головой, на него рекомендуется плевать, мочиться и вообще... чем непристойнее, тем лучше. Вместо святой воды - моча, вместо вина - тоже моча или гнилая вода, белые свечи заменяются черными с примесью нечистот. Службу проводит лишенный сана священник, ряса у него цвета запекшейся крови, расшитая козлиными головами, перевернутыми крестами.

Назад пробираться куда труднее: во-первых, уже не пытаюсь прикидываться невидимым, кольцо повернул, естественно, во-вторых, за пазухой старинная книга и волшебная карта. К тому же на мне сатанинский плащ, а на голове рогатая митра. Дважды повстречались фигуры в черных балахонах, я прошел мимо величаво и надменно, они же, напротив, кланялись так, что едва не стукались о пол лбами.

Вот и та комната с зеркалом, я перевел дыхание, прошептал:

- Ну, давай, Ваше Сатанинское Преосвященство...

О зеркало ударился, как о стену. Холод прошиб от страха до пят, я набрал в грудь воздуха и уперся плечом, начал продавливать, поверхность подается, как застывающая смола. С огромным трудом сумел прорвать пленку поверхностного натяжения и ощутил себя мухой, попавшей в густой клей. Воздуха не хватает, сердце колотится уже у самого подбородка, жар разламывает череп. Я ломился, закрыв глаза и стиснув зубы, начал задыхаться, грудь заходила ходуном, в ушах зазвенело... Внезапно поток свежего воздуха хлынул с такой силой, что я едва не захлебнулся, как "Титаник", выдрался из зеркала, в комнате у стены - пять фигур в черных платах.

Я приготовился ухватить рукоять меча под плащом, но фигуры одновременно склонили головы в поклоне. Я прохрипел:

- Я спешил к вам, чада мои... дети Дьявола!

Они проговорили вразнобой:

- Слушаем и повинуемся, отец наш Сатаниал.

- Ага, - сказал я, - ну пошли. Там вы будете целовать меня в разные срамные места... ну вы ритуал знаете, а потом извлечем такую силу, что Вселенная содрогнется, а все народы станут нашими рабами!

Последние слова я прорычал, получилось неплохо, да и акустика в порядке. Они пошли за мной нестройной толпой, а я лихорадочно вспоминал, что во время дьявольской мессы на теле обнаженной девственницы рисуются колдовские знаки. Затем первосвященник, изображающий Сатану, совокупляется с нею в присутствии многих посвящаемых и адептов, тоже неплохо, хотя, конечно, девственница... это крику много, шерсти мало.

В костюме Сатаны, то есть чудовищного козла, сейчас выступаю я, так что у меня впереди интересная перспектива. Даже очень. Костюм, если честно, дурацкий: сразу теряется половина всего ужаса - рогатые звери, как известно, травоядные. Правда, вон каменная статуя такого вот Сатаны, в пасти этого козла блестят длинные острые зубы, шкура на нем зеленая, за спиной крылья, как у летучей мыши, только тоже зеленые, как если бы жаба обзавелась крыльями.

Мы вышли в зал, я все это безобразие с пентаграммой и обнаженной женщиной на каменном алтаре видел сверху, а сейчас вот придвигаюсь непослушными ногами, стараюсь сориентироваться побыстрее.

На широкой каменной плите смирно лежит, лицом вверх и опустив руки вдоль бедер, обнаженная девушка-подросток. Я на мгновение ощутил даже замешательство: должен быть либо невинный христианский младенец, замучиваемый жидомасонами, либо роскошная юная красавица с торчащей грудью, плоским животом и длинными ногами изумительной формы. А не менее длинные золотые волосы должны в красивом беспорядке разметаться по каменному ложу, чуть-чуть прикрывая срамные места.

Наклонив голову как можно ниже, я продвигался вперед. Да, в самом деле девчушка лет двенадцати. Впрочем, возможно, здесь не удается отыскать девственницу старше. Все как в моем мире. Правда, грудь у нее развита не по годам, но все остальное - тьфу, еще далеко до женщины, что привлекает взгляды.

Я ожидал, что гостия, освященный хлеб, который положили ей между раздвинутых ног, будет черного цвета или темно-красным, а также форма должна быть треугольной или в форме звезды Давида, но увидел обычный опресненный хлеб, явно украденный из обычной церкви. Тоже не ново: сатанисты крадут прямо в церквях, чтобы осквернить на своих сходках. Украсть нетрудно: когда подходят к алтарю для причастия, сохраняют хлеб во рту, а потом втихую кладут в платок или барсетку. Причем крадут не обязательно сатанисты, а обычные воры, которым за такой хлеб платят немалые суммы.

Кража освещенного хлеба достигла таких размеров, что инквизитор Португалии Мануэл Балле де Моура издал особый указ по защите дарохранительниц. В июле тридцать восьмого года... чтоб было понятнее, тысяча девятьсот тридцать восьмого, когда уже полыхала Гражданская война в Испании и потихоньку начиналась Вторая мировая, Ватикан издал новые правила, по которым дарохранительница должна быть закреплена стационарно и заперта со всех сторон, как будто там ружье, которое положено хранить подобным образом. Дарохранительница должна быть из лучшей стали, ключ нельзя оставлять на виду или в замке, словом, обычные инструкции по хранению огнестрельного оружия дома.

И, конечно же, рекомендуется всюду оборудовать новейшую систему сигнализации.

Все это промелькнуло быстро, но, к счастью, Сатаниал не должен суетиться: должностные лица высшего ранга все двигаются медленно и величаво, и неважно, кто из них сатанисты, кто демократы, а кто - администрация Президента. Я двигался, стараясь не шевелить головой в рогатой митре, прорези для глаз дают возможность оценить спартанскую обстановку. Понятно, ведь сатанисты, как и все еретики, хотят достичь цели одним Большим скачком, им подай коммунизм сразу.

- Не так страшен черт, - заявил я молчаливым слушателям, - как состояние современного изобразительного искусства. И сейчас я вам это докажу...

Я взял кисть с краской, сейчас посмотрим, какой из меня татуировщик, прицелился, стараясь держаться как художник в наплыве вдохновения, поставил жирную точку между крупными, вполне женскими грудями. Девчушка вздрогнула, в глазах заметался страх.

- Это не татуаж, - сказал я успокаивающе, - это боди-арт.

Похоже, дура не понимает разницу между болезненным татуажем, когда краску вгоняют под кожу, и безобидной разрисовкой тела, дрожит так, что подрагивает массивная плита. Я нанес несколько небрежных знаков, что-то типа "Аллах Акбар!" на арабском, насмотрелся, во сне могу написать, а здесь этот шрифт пройдет за каббалистический, равно как иудейский или какой-нибудь грузинский.

- Эротика - это искусство, - пояснил я, - порнография - жизнь. Мы докажем, что массовость на нашей стороне!