read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Я не про то, - смеялся Савинков, - я очень уважаю Виктора
Михайловича, как теоретика, очень ценю его эрудицию, только скучно, знаете,
жить на рю де Каруж.
- Ну-ну ладно, зазнались.
7
В квартиру Чернова Савинков вошел в полночь. Женевцы видели третий сон.
Но даже возле квартиры было шумно. В коридор из-за приотворенной двери
неслись столбы синего дыма, шумы, крики сплетшихся голосов. Сквозь них
выговаривала балалаечная барыня. И кто-то пляшущий выкрикивал: - "Скыгарки,
мотыгарки, судыгарки, падыгарки".
Савинков увидел стремительно опускающегося в присядке Чернова, с
необыкновенной легкостью выкидывающего короткие ноги.
Забористо наяривала русская балалайка. Пьяный, наголос кто-то закричал
неповинующимся голосом:
- Да здравствует партия социалистов-революционеров!
Вдруг оборвались пляс, музыка, крики. Все бросились к Савинкову.
Первый, задохнувшимся от пляса телом, бросился Чернов с криком. - Кормилец
наш, дорогой! - Савинков почувствовал, как силен Чернов, обнявший
стопудовыми руками, целовавший в небритые щеки.
- Ах, ты вот радость то! Товарищи! Чествуем нашего неоценимого,
бесстрашного боевика Павла Ивановича! Ура!
Но крик был впустую. Савинкова обступили боевики. Обнимал Каляев. Жал
руку Швейцер. Поздоровалась Дора. Савинков прошел с ними к столу. Стол уже
устал от вечеринки, не выдерживал бутылок, закусок, цветов, все валилось на
пол. Даже голубой чайник с выжженным боком и тот стоял отчаянно
накренившись. Когда Савинков садился, из соседней комнаты вынырнула толстая
фигура Азефа.
- Иван, как я рад!
- Слава Богу, слава Богу, - твердил Азеф, обнимая, целуя его.
Все смотрели на них. Они были герои праздника партии, руководители
акта. Но в углу опять раздалась балалайка. Наигрывал бежавший из России,
никому неведомый семинарист, влюбленный в гениальность Чернова, охмелевший
от женевского воздуха, от речей, от близости ЦК.
- Да, дорогие друзья, большое дело, великое дело, святое дело, -
обнимал Азефа Чернов, похлопывая по плечу.
- Егора жалко, - гнусаво и грустно произнес Азеф.
- Конечно жалко, конечно жалко и всем нам жалко, но террор требует
жертв и я уверен, что Егор мужественно взойдет на эшафот.
От Чернова пахло наливкой. Кто-то от стола сказал:
- Вы не сомневаетесь в нем, Виктор Михайлович?
- Нисколько, нисколько, уверен...
Семинарист играл "Во саду ли в огороде". Комната наполнялась тоской и
грустью. Сгрудившись у стола, цекисты в синем дыму спорили о связи Б. О. с
ЦК. Боевики сидели на диване. Но среди них с жаром говорил только Каляев.
Швейцер отпивал сельтерскую. А самой грустной в дыму и шуме была Дора
Бриллиант. Ее не замечали. Доре казалось все чужим и чуждым. Казалось, люди
спорят о чем то смешном и ужасном. А балалайка семинариста наполняла ее
тоской.
Разорвался апельсин
У дворцова моста.
Где ж сердитый господин
Низенького роста.
- Что вы, товарищ, такая грустная?
- Я не грустная. Почему?
- Да я уж вижу, товарищ, у меня глаз ватерпас, - тенорком прохохотал
Чернов, похлопывая по плечу Дору.
- Оставьте, товарищ Чернов, - сказала она. Чернов отошел, обняв двух
нагнувшихся к столу цекистов, сразу ворвался в спор, быстро заговорив:
- Нет, кормильцы, социализация земли несовместима...
Но уж серел рассвет. В открытое окно навстречу рассвету тянулся дым
русских папирос, словно улетая к горам в шапках снега. Все вставали, шумя
стульями. Толпой вышли на рю де Каруж. По-русски долго прощались,
уславливаясь, уговариваясь. И разошлись направо, налево. Только в дверях еще
кивала рыжая голова хозяина. Но вскоре и
он запер дверь.
8
Савинков писал письмо Вере:
"- Дорогая Вера! Последние дни я испытываю чувство тоски по тебе,
гораздо более сильное, чем то чувство любви, которое нас связывало и
связывает. Может быть это странно? Может это причинит тебе боль? Но это так.
Вот сейчас, когда в окно ко мне смотрят женевские горы, а по озеру бегут
лодки с какими-то чужими людьми и вдали трубит беленький пароходик, мне
хочется одного: - увидеть тебя. Хочется, чтобы ты была со мной, в одной
комнате, где то совсем рядом. Чтоб я знал, что я не один, что есть кто-то,
кто меня любит, сильно, однолюбо, кому я дорог, потому что я, Вера, устал.
Пусть не звучит это странно. Последние события переутомили. Не знаю, когда
мы увидимся. Как странно, что у меня есть дочь и сын, которых я почти не
знаю. Я хочу постараться, чтоб вы выехали заграницу, чтобы мы могли хотя бы
изредка видеться и жить вместе. Мне становится вдвойне больней и тяжелей,
когда я вспоминаю, что при совместной жизни, я тебя так часто мучил. Но
сейчас я испытываю чувство щемительной, почти детской необходимости видеть
тебя и даже не видеть, а чувствовать, знать, что ты вот здесь, в этой же вот
комнате, вот тут спишь, вот тут ходишь. Много странного и неясного. Только
совсем недавно я понял, что такое одиночество. На днях я написал несколько
стихотворений. Одно из них посылаю:
"Дай мне немного нежности,
Мое сердце закрыто.
Дай мне немного радости,
Мое сердце забыто.
Дай мне немного кротости,
Мое сердце как камень.
Дай мне немного жалости,
Я весь изранен.
Дай мне немного мудрости,
Моя душа опустела.
Дай мне немного твердости,
Моя душа отлетела.
- Или благослови мою смерть".
Напиши мне poste restante. Крепко обнимаю тебя и детей
твой Б. Савинков".
9
Как мучился Азеф в эти женевские дни! Три письма получил от Ратаева с
немедленным вызовом. Трижды отписался. После убийства Плеве партия не могла
бездействовать. Расчет Азефа оказался верен: - в кассу Б. О. потоком шли
деньги от лиц, организаций, иностранцев. И эти деньги стали волнением Азефа.
Он настаивал, чтоб ЦК не касался их. Хмурясь, потея, сопя, соглашался на
незначительные отчисления. Но чтоб не было постоянных посягательств,
выдвинул план трех убийств, полное руководство которыми взял на себя. Он
предложил: - в Петербурге великого князя Владимира, в Киеве - генерала
Клейгельса, в Москве - великого князя Сергея.
- Террор необходимо продолжать! Этого требует честь России! - кончил
свою речь с глубоким, непередаваемым чувством Азеф.
Партия утвердила акты. Великого князя Сергея взял на себя Савинков.
Азеф не видел проигрыша. Не было возможности. Он знал, что два акта отдаст
полиции. А одним еще поднимет себя в партии. Но Азеф не был железный. Это
стоило нервов и он уставал.
10
Было начало золотого августа. Придя после заседания, где он, как
начальник Б. О. победил ЦК, Азеф снял пиджак, жилет, крахмальную рубашку и
ощутил запах своего пота. Азеф обтер полотенцем желтое, жирное тело.
Полуголый лег на кушетку. Отдохнув, поднялся, сел за стол.
Тяжело дыша, голый до пояса, обдумывал устав Б. О., гарантирующий ее от
контроля ЦК. Медленно придвинув чернильницу, не торопясь, написал: - "Устав
Боевой Организации Партии Социалистов-Революционеров". Азеф писал:
1. Боевая организация ставит себе задачей борьбу с самодержавием, путем
террористических актов.
2. Боевая организация пользуется полной технической и организационной
самостоятельностью, имеет свою отдельную кассу и связана с партией через
посредство центрального комитета.
3. Боевая организация имеет обязанность сообразовываться с общими
указаниями центрального комитета, касающимися: а) круга лиц, против коих
должна направляться деятельность боевой организации и б) момента
полного или временного по политическим соображениям прекращения
террористической борьбы.
4. Все сношения между центральным комитетом и боевой организацией
ведутся через особого уполномоченного, выбираемого комитетом боевой
организации из числа последней.
Затягиваясь папиросой в длинном красном, костяном мундштуке, Азеф
написал 12 параграфов с примечаниями. Под конец все же устал. Отбросив перо,
он сидел за столом, задумавшись, глядел в одну точку. Он вспоминал розовые
ноги своей любовницы, певицы петербургского кафешантана.
11
В квартире на бульваре Распай Любовь Григорьевна с шестилетним сынишкой
Мишей пили чай. Миша перемазался в леденцах, смеялся. Любовь Григорьевна
обтирала маленькие, грязные пальцы и выставленные мишины губы.
- Ах, глупышка, глупышка, - говорила Любовь Григорьевна, небольшая,
стриженая женщина в легких веснушках. В партии Любовь Григорьевна была, но
активной роли не играла. Не хотел Азеф. А Любовь Григорьевна любила мужа. И
никто из товарищей даже не знал, что читанный Азефом доклад "Борьба за
индивидуальность по Михайловскому" писала ему жена, Любовь Григорьевна.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 [ 28 ] 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.